Уля Ляпина против Ляли Хлюпиной - Етоев Александр Васильевич - Страница 11

• Предыдущая
• 11/19
• Следующая

Дело в том, что при аренде котельной главным пунктом в договоре был следующий: «эсклюзивными угарными средствами обеспечить потепление климата на территории Санкт-Петербурга и Ленинградской области, а также прилегающих к ним территорий по Арктику и Антарктиду включительно». Инициатором такого почина была действительно Ляля Хлюпина. Аэрозоль вынашивал планы мести, котельная ему нужна была для того, чтобы дымом из вонючей трубы трепать нервы небесным жителям. Для этого он использовал порошок, придуманный еще Бен Бецалелем, знаменитым средневековым алхимиком и известным ученым-ангеловедом. Не сидеть же, думал Аэрозоль, в ожидании звезды Энтропии, не пакостя крылатым мерзавцам хоть таким примитивным способом.

Разумеется, к потеплению климата их работа отношения не имела. Это Хлюпина, стяжательская душа, оценила выгоду ситуации и предложила на партнерских началах торговать прошлогодним снегом. Мы вам, значит, подогреваем воздух «эсклюзивными угарными средствами», а вы, пользуясь отсутствием снега, продаете дефицитный товар. То есть нанимаете дальнобойщиков, и те гонят свои шаланды с «высокогорным качественным продуктом» хоть откуда, хоть с вершины Килимаджаро.

Настоящая причина того, что погода повредилась рассудком, крылась, как вы уже понимаете, в ловких манипуляциях временем при помощи волшебных часов. Точно так же как и хамские выходки, кончавшиеся всегда одинаково, – таинственным растворением в воздухе вредной хулиганствующей особы.

Вот такие чудовищные дела творились на проспекте Котельникова в обыкновенной вроде бы кочегарке.

– Компрачикос, скрыпидон, гроб повапленный… – продолжала Ляля Хлюпина вдохновенно жечь глаголом сердце падшего ангела. И вдруг замерла с зависшим на языке непонятным «Бовой-конструктором».

В дверь, закрытую на восемь ключей, позвонили, причем настойчиво.

Ляля Хлюпина и ангел Аэрозоль мягким шагом поспешили к глазку и, отталкивая друг друга лбами, заглянули в его хрусталик.

Перед дверью обнаружился человек очень даже неприметного облика. В сильно синем болониевом плаще, надувающемся, как парус на бригантине, в ядовито-зеленой шляпе, которая из-за широких полей была похожа на планету Сатурн, как ее рисуют в учебниках, в пиратских сапогах с отворотами, он стоял и прятал глаза за кругленькими джон-ленноновскими очками. Рыжая колючая бородища выпирала во все стороны ото рта – впрочем, не скрывая улыбки, хитроватой и какой-то дурашливой.

Ляля Хлюпина и ангел переглянулись.

Незнакомец по ту сторону двери громко хмыкнул и вынул из бороды половинку ярко-красного языка. Облизнул им ушные раковины, чтобы лучше было слышно ответ, и, сложив из ладони трубочку, прокричал в нее раздельно и четко:

– Извиняюсь за непредвиденное вторжение, фитнес-центр «Силушка» это здесь?

Но напрасно его чуткие уши вслушивалась в глухое молчание, что просачивалось в дверные щели, не на таких человек напал, не на лохов с разинутыми карманами, кричащими: «Бумажничек не желаете ли?»

«Я тащусь, – ухмыльнулся ангел. – Щас все брошу и пойду открывать».

Хотя бросать ему было нечего, кроме часиков, булькающих в кармане.

И идти ему было некуда, ведь стоял-то он фактически рядом с дверью.

«Что за типус?» – спросила Ляля на беззвучном языке мимики.

На что ангел ответил коротко: «Объявился-таки, щучий скелет!»

И добавил с кривой улыбочкой: «Ишь как вырядился, будто на похороны».

Он достал краденые часы и, нащелкав на них «минус двенадцать», надавил на незаметную кнопочку. И в мгновение они со старухой провалились в недалекое прошлое – на двенадцать часов назад.

Слух у Санта-Клауса был отменный – он, особенно при тихой погоде, слышал даже в воздухе стрекозу, пролетающую в милях от уха, и жужжанье метеорита в космосе – если не было магнитных помех. И, конечно, он расслышал за дверью тихий-тихий знакомый-знакомый звук.

Сердце ёкнуло в груди Санта-Клауса, едва тиканье, переплетенное с бульканьем, уловило его чуткое ухо.

Звук был сладок, как дыхание ландыша. Жаль, по-русски нет такого глагола, в одиночку способного передать его тикающе-булькающую основу.

На лапландском все много проще, в нем любым сочетаниям звуков существуют глагольные соответствия – а порою даже несколько видов. И для тикающе-булькающих созвучий на лапландском есть с десяток глаголов, выражающих их точно и весело. Главные среди них два: первый – «тилькать» и, второй, – «букать» (с ударением на слог «бу»).

Сам источник лапландского языка – удивительная природа севера, и лапландцы, ее добрые дети, прежде чем придумать слова, говорили на языке деревьев, просыпающихся под звон капели, бормотали голосами медведей, с которыми не враждовали, а ладили, пели в хоре с озерными камышами, наполняя разноцветными красками великую симфонию жизни.

И письменность у лапландцев древняя – пожалуй, самая древняя на планете. Только вот одна незадача – жители этой славной страны не использовали писчей бумаги; письма, расчеты, памятки, всевозможные деловые записи, даже стихи и сказки они писали на вяленой и сушеной рыбе, из которой варили себе потом похлебку – не пропадать же понапрасну еде. Это, кстати, описывается у Андерсена – помните его «Снежную королеву», место, где лапландка пишет финке письмо на сушеной треске.

Поэтому в культуре лапландцев памятников древней письменности, увы, практически не осталось.

Санта-Клаус унял волнение. По Нетунету связавшись с Санчо, он сообщил ему счастливую новость: мошенники скрываются в кочегарке. Брать нахрапом их было никак нельзя, брать их нужно было исключительно хитростью. Умной хитростью, хитростью деликатной, а не той, которой бездельник двоечник пытается уберечь себя от справедливого отцовского наказания.

Главное – не наломать дров. Спугнуть мошенников ничего не стоит (знал бы Санта – но он не знал! – что разоблачен коварным Аэрозолем). Поэтому, еще потоптавшись и для проформы подавив на звонок, Санта-Клаус вернулся к сантамобилю.

День решительно приближался к вечеру.

Уля Ляпина тоскливо кивала, слушая и не слыша, как тетя Соня рассказывает о происшествии в супермаркете.

– Самозванка! – возмущалась их московская родственница. – Я-то сразу раскусила эту нахалку! Она еще к прилавку не подошла, а я уже точно знала, что это не она, то есть – ты…

Уля Ляпина невпопад кивнула. Теперь, когда роль снегурочки отобрали у нее окончательно, мир как-будто обеднел красками, обеззвучел, лишился запахов, стал неинтересен и плосок. Супердевочки тоже люди; бывает, и на них, как на всех, накатывает колесо обстоятельств и давит, давит, хоть волком вой, – тем больнее, чем несправедливей обида.

– Парик фиолетовый, натуральный, волосы европейские, фирма «Далила Стиль». А она туда – крокодила!

– Крокодила?!! – ужаснулся Ульянин папа.

– Крокодила, – подтвердила Софья Прокофьевна. – Завязала его петлей и напялила на голову этой несчастной даме.

– Прямо бедствие какое-то, живем словно в джунглях! – Мама Ули возмущенно швырнула в раковину недомытую крышку от сковородки. – Скоро в ванну нужно будет влезать в специальном скафандре, чтобы из сливного отверстия не вылезла какая-нибудь рептилия и тебе ногу не откусила. Тут показывали передачу про олигархов, так они для своих детей покупают вместо игрушек всяких там молоденьких крокодильчиков, львят, горилл, анаконд, удавов, а потом, когда этим балбесам звери надоедают, выпускают их за порог, на улицу. И куда только правительство смотрит!

– Пустяки! – успокоил маму Ульянин папа, доедая цыплячье крылышко. – Вот недавно, по пятому каналу передавали, что сбежала из зоопарка пума. Ну и что? Съели ее бомжи, слопали и косточек не оставили.

Папа сплюнул в тарелку куриный хрящик, предварительно его обсосав.

– А на пляже у Петропаловки? – Мама хмуро посмотрела на папу. – Это надо же, до чего мы дожили – акула напала на иностранца! Хорошо он оказался профессиональным ныряльщиком с Соломоновых островов!

• Предыдущая
• 11/19
• Следующая