Привилегированное дитя - Грегори Филиппа - Страница 25

• Предыдущая
• 25/139
• Следующая

— Жемчуг великолепен, — сказала мама с восторгом. — Может быть, мне лучше спрятать его до лучших времен?

— Нет! — ответил дядя Джон. — Со временем у вас появятся украшения гораздо красивее, я обещаю вам это. А этот подарок должен радовать вас каждый день.

Мама улыбнулась ему светлой улыбкой.

— Тогда я и буду носить его каждый день, — ответила она. — А если ожерелье не будет гармонировать с моим нарядом, я стану носить его под воротником. Самый большой подарок для меня — это то, что вы наконец с нами.

Их глаза встретились, и они замолчали.

— Я слышал, что ловля жемчуга — чрезвычайно опасное занятие, — заметил Ричард.

— Совершенно верно, — взглянул на него дядя Джон. — Но иногда жемчуг бывает на мелководье, и ныряльщики достают его безо всякого риска для жизни. В противном случае я не купил бы его.

Ричард не отводил глаз от стола, словно видел перед собой что-то новое и чрезвычайно интересное.

— Дядя Джон, — обратилась я к нему. — А что там за коробка?

— И в самом деле, что это за коробка? — улыбнулся он. — Будто бы ты не видишь, малышка, что на ней написано твое имя? — Он передал мне коробку, и я развернула ее. Там оказался прекрасный набор акварельных красок, и я поблагодарила дядю Джона, а мама заметила, что лучше бы он поберег деньги, ибо рисовальщица из меня никудышная.

— Зато Ричард рисует прекрасно, — мягко добавила она. — Он очень интересуется архитектурой и античной скульптурой.

— В самом деле? — и дядя Джон поощрительно улыбнулся своему сыну.

— Но, возможно, такие великолепные краски и мольберт вдохновят тебя, Джулия, — добавила мама.

— Вполне возможно, — пообещала я. — Встав с места, я подошла к дяде Джону и поцеловала его в лоб, в знак благодарности и в качестве извинения, что я не совсем такая племянница, какой он меня воображал.

— А что дядя Джон подарил тебе, Ричард? — спросила я его, увидев в его руках огромную коробку, высотой до плеча. Он разорвал обертку, и там оказались какие-то странные палки и дюжина тяжелых мячей.

Ричард непонимающе вертел их в руках, вопросительно глядя на отца.

— Это палки и мячи для поло, — ответил на его невысказанный вопрос тот. — Ты видел когда-нибудь, как в него играют, Ричард?

Мой кузен покачал головой.

— О, это замечательная игра для хорошего наездника и чертовски опасная для неважного! Мы наймем пару лошадей, пока не купим что-нибудь подходящее для тебя, и сразимся!

Не думаю, что кто-нибудь, кроме меня, заметил внезапную бледность Ричарда. Глаза дяди Джона сверкали, когда он объяснял Ричарду правила игры, в это время Страйд уже водрузил на стол фрукты, десерт и портер. Мама тихо улыбнулась, подала мне знак, и мы вышли.

Мама сразу направилась к зеркалу над камином и стала поправлять волосы, улыбаясь своему отражению. Это были первые следы тщеславия, которые я заметила в ней, и я тихонько улыбнулась. В зеркале, освещенном лучшими восковыми свечами из Хаверинг Холла, отражалось очаровательное, сияющее счастьем лицо. Радость от приезда дяди Джона разгладила морщинки на ее лбу и вокруг глаз, и только серебряные нити в волосах выдавали ее возраст. Она увидела, что я наблюдаю за ней, и, смущенно покраснев, отвела взгляд.

— Я так рада, что они наконец заговорили о лошадях, — сказала мама. — Я боялась, что они не найдут общего языка. Так хотелось бы, чтобы они стали друзьями.

Я кивнула и подошла к окну. Раздвинув тяжелые занавеси, я взглянула на залитую загадочным лунным светом дорогу, на темный лес. Ветер завывал над деревьями, словно плакал о жизни, прошедшей зря.

Я замерла, прижавшись лицом к холодному стеклу. Я чувствовала, что дядя Джон рассказал нам не всю правду. Беатрис прекрасно знала — я поняла это из своего сна — человека, приведшего сюда толпу с факелами. Они пришли из Экра, и она заслужила их гнев.

Но мне также было известно, что теперь их ненависть к Холлу угасла. Они забыли то время, когда тень Беатрис, упавшая на человека, означала смерть и когда все молодые люди боялись ее. Они помнили только улыбающуюся девочку, благословившую их поля и луга. И, глядя в залитый лунным светом сад, я мечтала быть той девочкой. Всем сердцем я стремилась вернуть Экр к жизни и сделать землю плодородной. В этот вечер я впервые хотела стать избранным ребенком.

Когда дверь отворилась и вошли дядя Джон и Ричард, я даже вздрогнула от неожиданности. Ричард вопросительно поднял бровь и выглянул в окно. Но он ничего там не увидел.

Мы поздно пошли спать в тот вечер. И мне не снились ни Холл, ни бунтовщики, крадущиеся в темноте к поместью. Я видела во сне новые наряды и бальный зал. Я была обычной девочкой, которая становится молодой леди.

Жизнь с дядей Джоном оказалась далеко не сплошным праздником, что мы с Ричардом и обнаружили в ближайшие же несколько дней. Он вызвал нас обоих в гостиную и устроил нам небольшой экзамен, чтобы выяснить наши знания. Когда я хвастливо сообщила, что выучила латынь и греческий из-за плеча Ричарда, то тут же, к своему огорчению, получила две страницы перевода. В своем прекрасном французском я была совершенно уверена, но из фраз, которыми забросал меня дядя Джон, я едва поняла одну двадцатую и с трудом, запинаясь, пролепетала ответ. Успехи бедного Ричарда были еще менее ощутимыми, и он вышел из гостиной весь красный, бормоча что-то о людях, которые вспоминают о тебе через десять лет и сразу начинают вести себя словно индийские набобы. Он тут же куда-то исчез, а я пошла с его учебниками в гостиную с чувством удовлетворенной гордости.

В тот же вечер дядя Джон объявил, что собирается поехать в Лондон поработать у своего отца, старшего директора корабельной компании «Линии Мак-Эндрю».

— Я дам там несколько консультаций, касающихся торговых связей с Индией, — объявил он. — Но до отъезда я хотел бы назначить управляющего в Вайдекре. — Тут он обратился к моей маме: — Селия, мне привезти вам что-нибудь из Лондона? Может быть, ткани на платья?

Мама сокрушенно глянула на свое поношенное черное платье.

— Да, в новых платьях у меня действительно отчаянная нужда. Да и Джулия, бедняжка, не имела ни одного нарядного платья в своей жизни. Но я не вполне доверяю вашей осведомленности в вопросах моды, Джон.

— Может быть, привести вам малиновое сари? — предложил без улыбки дядя Джон. — В Индии женщины только их и носят. Вы с Джулией были бы в них совершенно восхитительны, уверяю вас.

— Возможно, — рассмеялась мама. — Но я, пожалуй, предпочту что-нибудь более традиционное и для себя и для Джулии. Пожалуй, я лучше обращусь к моей прежней портнихе в Чичестере. А вы, Джон, поскорее возвращайтесь. И не слишком утомляйтесь на работе.

Уже на следующее утро после завтрака дядя Джон объявил о своем отъезде.

— Не могу сказать, как долго я пробуду в Лондоне, — сказал он, одеваясь. — Но думаю, что вы найдете, чем заняться без меня. Ричард, если ты не станешь заниматься более усердно, у тебя не будет шансов поступить в Оксфорд. И винить за это тебе будет некого, кроме самого себя. — Он отворил дверь, и все мы вышли на весеннее солнышко. — До сих пор ты занимался недостаточно серьезно. Не могу сказать, что я доволен твоими успехами. Джулия знает латынь ничуть не хуже, чем ты, а она не брала никаких уроков.

Ричард улыбнулся отцу своей ангельской улыбкой и сказал:

— Мне очень жаль, сэр. Теперь я стану работать серьезнее. Пример моей кузины послужит мне укором. Но она всегда отличалась умом и сообразительностью.

Дядя Джон улыбнулся великодушной похвале Ричарда, уселся в коляску, помахал нам на прощанье рукой и уехал в Лондон.

Но доброе настроение Ричарда продолжалось только пока коляска не исчезла из виду. Тогда он объявил, что идет заниматься в гостиную, и я собралась было идти за ним вслед.

— Но уж не с тобой, — грубо возразил он. — Ты все время болтаешь и отвлекаешь меня. Ступай к своей маме. Ты же слышала, что сказал папа, а сама собираешься мешать мне.

• Предыдущая
• 25/139
• Следующая