Булка цвета лисьего хвоста - Мацутани Миёко - Страница 3
- Предыдущая
- 3/7
- Следующая
— Ага! Попробую.
Кон долго возился с хвостом и наконец радостно воскликнул:
— Ну вот теперь незаметно!
— Тогда пошли в школу. Пойдёшь?
— Ну да. Там ведь дают булки.
Кон надел ранец, и они, взявшись за руки, побежали по тропинке.
Когда Нон-тян и Кон подошли к школе, уже звенел колокольчик. Они уселись за последнюю парту.
— Что это за мальчик? — спросил Такаси, сидевший впереди Нон-тян, но Нон-тян поднесла палец к губам и прошептала:
— Тссс…
Тут вошёл учитель.
Учитель был старенький и добрый.
На первом уроке было пение. Учитель играл на фисгармонии, а дети дружно пели. Нон-тян изредка бросала тревожные взгляды на Кона. Кон бодро распевал вместе со всеми, старательно разевая острый рот, — сколько он ни хлопал по лицу, рот и нос всё же торчали вперёд.
Потом была арифметика. Учитель повесил на доску пять картинок, на которых были нарисованы о-мандзю.[2]
— Что это такое? — спросил он у ребят.
— О-мандзю.
— Так. А это что?
И учитель прикрепил к доске картинку, на которой был изображён лисёнок.
— Лисёнок! — закричали ребята и обернулись к маленькому мальчику, который сидел рядом с Нон-тян.
— Откуда он?
— Какой у него нос длинный!
Учитель был глуховат и не слышал, о чем говорят ребята.
— Правильно, — продолжал он. — Лисёнок. Сколько здесь лисят?
— Один, — сказали все и снова обернулись назад.
— Так. Этот лисёнок съел один пирожок. Сколько пирожков осталось?
Тут раздался громкий плач. Это Кон расплакался. Все удивленно повернулись к нему, а он встал и, вытирая глаза, закричал:
— Не ел я пирожок!
И выпрыгнул в окно, взмахнув хвостом.
— Ах вот в чём дело! Это был лисёнок. Ха-ха-ха! — рассмеялся старый учитель, придерживая очки, чтобы не свалились с носа. И, обратившись к Нон-тян, он сказал: — Когда будут раздавать булочки, возьми и на его долю и отдай ему. И скажи, пусть приходит завтра и послезавтра. Хоть он и лисёнок, пусть учится.
После уроков Нон-тян, прижав к груди булку, отправилась к Кону, распевая песенку:
Глава четвёртая
Кон — внук Лисицы из чащи Оророн
С наступлением лета горное пастбище оживлялось. Один за другим приезжали грузовики с коровами.
— До свидания, Краснушка!
— Будь здорова, Пёстрая! — кричали хозяева, прощаясь со своими бурёнками.
Коровы мычали в ответ: «Му!» — и начинали радостно носиться по лугу и с удовольствием щипать белый клевер.
Склоны гор поросли здесь сочной травой. Текли прозрачные ручьи и реки. Кое-где синели озёра для водопоя, подобные тому, в которое Кон гляделся как в зеркальце. Ели, берёзы, дакэкамба[3] давали густую, прохладную тень.
Никаких строений на пастбище не было.
Пойдёт дождь, коровы сунут свои головы под листву деревьев и стоят так — думают, что спрятались.
Ночью коровы спали прямо под звёздами.
Художник сидел за мольбертом и не спеша рисовал дакэкамбу. Тяжёлые ветви её низко свешивались к земле, и художнику нравился их вид. Он нарисовал это дерево уже несколько раз.
Рядом сидел Кон и рассказывал художнику о чаще Оророн. В деревнях у подножия горы все знали о Лисице из чащи Оророн. Она была очень доброй. Когда крестьяне работали на полях или в горах, Лисица оборачивалась девушкой и укачивала их детей.
— Это была моя бабушка. Я знаю колыбельную песню, которую она пела, — сказал лисёнок Кон.
— Ну спой! — сказал художник, отложил кисть и закурил трубку.
И тогда Кон запел:
— Какая добрая была Лисица!
— Но я хоть и внук той доброй Лисицы, я вовсе не умею ни в кого превращаться. Нон-тян дала мне пилюли, и они помогли мне. На празднике зверей я обязательно займу первое место по искусству превращения.
И Кон бережно достал бутылку с пилюлями, встряхнул её и огорчённо вздохнул:
— Что ж делать? Осталось только пять или десять пилюль.
— Ну-ка покажи, — попросил художник.
Он взял бутылочку, внимательно поглядел на пилюли и, возвращая бутылочку лисёнку, сказал:
— Я думаю, что ты прекрасно обойдёшься без этих пилюль.
Но Кон печально покачал головой:
— Даже с пилюлей хвост виден, а без неё и говорить нечего. Как это бабушке удавалось так ловко превращаться в няньку?
— А бабушка и мама не научили тебя этому искусству?
— Нет. Мама рано умерла…
— У Нон-тян тоже мама умерла.
— Значит, у нас обоих нет мам.
— Значит, так.
Они печально задумались.
Тут явилась Нон-тян:
— A, Кон-тян! И ты тут! Пойдёшь со мной смотреть малыша у тётушки, которая сбивает масло?
— Малыша?
— Ну да. Я видела его, когда он только родился. Такой крошечный был. Ножки как карандашики. Потом немного погодя пошла смотреть на него, а его как подменили.
— Как так? — удивлённо спросил папа.
— Большой стал. Хочу вот теперь взглянуть, какой он. Можно, папа? Я не видела его с прошлых каникул. Пойдёшь со мной, Кон-тян?
— Пойду, но только мне нужно обернуться мальчиком.
Кон тряхнул бутылочку; пилюль осталось мало, но он всё же проглотил одну пилюлю, превратился в мальчика и побежал за Нон-тян.
Когда Нон-тян и Кон пришли в дом торговки маслом, молодая толстая тётушка как раз укладывала малыша спать.
— Здравствуйте! Покажите, пожалуйста, малыша, — сказала Нон-тян и сразу же вошла в комнату.
И Кон нерешительно вошёл следом.
— А! Нон-тян! Добро пожаловать. А это что за мальчик? — спросила тётушка.
— Я живу в чаще, там, за пастбищем…
— Вот как! А разве там есть дома? — удивилась тётушка.
Кон сконфуженно молчал. Но, к счастью, тётушка занялась младенцем.
— Пожалуйста, тише! Малышу нужно спать, — сказала она и, похлопывая по одеялу, запела: —
У Кона защемило в носу от этой песни, а Нон-тян удивилась:
— Странная какая песенка!
Тут раздались чьи-то громкие шаги.
— Госпожа! Вас просят к телефону. Ваш отец из города звонит…
— А, это тётушка с почты! Сейчас иду… Нон-тян! Пригляди за малышом. Я скоро вернусь, — сказала тётушка и побежала на почту. Звонок из города — большое событие в деревне.
Некоторое время стояла тишина. Нон-тян внимательно разглядывала малыша.
— На этот раз тот же самый. Не подменили, — сказала она немного разочарованно.
Малыш, видимо, услышал её голос и тихонько заплакал, размахивая руками.
— Ладно, ладно! Не плачь! — уговаривала его Нон-тян, но младенец ревел все громче; лицо у него покраснело, ногами он скинул одеяло и стал орать во всё горло. — И что там тётушка делает? Чай, что ли, пьёт с почтальоншей? — огорчённо сказала Нон-тян, взяла погремушку и стала трясти ею над младенцем: — Ну-ка взгляни, какая погремушка.
2
О-мандзю — пироги со сладкой соевой начинкой.
3
Дакэкамба — горная берёза, ствол и ветви ее бело-бурые, высота — до 10 метров; встречается наряду с обычной берёзой.
- Предыдущая
- 3/7
- Следующая