Однажды в Америке - Грей Гарри - Страница 23
- Предыдущая
- 23/106
- Следующая
Мы не давали покоя Толстому Мои, требуя все новых порций пива. Косой, расправившись со своими сандвичами, достал из кармана гармошку, откинулся вместе с креслом к стене и плавно и нежно заиграл «Прощай, моя крошка с Кони-Айленд». Макс торопливо проглотил последний кусок, запил его большим глотком пива и запел мелодичным баритоном. Косой мастерски делал все, за что брался. Он виртуозно играл на гармонике, и нам она вполне заменяла симфонический оркестр. Они с Максом исполнили «Арабского шейха», затем «Дарданеллу». Макс замолчал, и Косой одну за другой начал играть старинные баллады, вызывая в нас чувство тоски по тем временам, когда мы были мальчишками, в карманах у нас ветер гулял и мы часто все вместе пели под гармонику Косого в парке на Джексон-стрит. Мы с комфортом развалились в креслах. Сигары приятно благоухали, пиво было просто восхитительно, желудки — полны, мир — надежен и осмыслен. Лицо Большого Макса выражало такое довольство, какое до этого мне приходилось видеть лишь однажды. Я видел такое выражение на лице одной темпераментной вдовушки, которую мне довелось полностью удовлетворить после многих лет ее прозябания с престарелым и давно недееспособным мужем.
В комнате воцарились покой и тишина, один за другим мы погружались в приятную дрему. Внезапно, словно топором лесоруба, тишина была разрублена резким звуком телефонного звонка. Макс поднял трубку и какое-то время отрывисто кидал в нее: «Да. Да. Да». Затем пару минут он просто слушал, снова бросил в трубку пару своих «да» и швырнул ее на аппарат. Мы с любопытством смотрели на него. Макс не спеша раскурил сигару, выпустил густую струю дыма, швырнул спичку на пол и лишь затем беззаботно произнес:
— Этот чертов малыш Винсент Колл из банды Датчанина в Бронксе, тот, кого называют Бешеным Ирландцем. Похоже, он совсем взбесился.
— Ну, и что дальше? — ехидно спросил я. — Кому до этого может быть дело?
— Дело не только в нем. Малыш убедил тридцать человек из банды Датчанина присоединиться к нему и обещает, что грохнет Датчанина или любого из людей Общества, если они начнут путаться у него под ногами. Датчанин назначил награду в пятьдесят тысяч тому, кто уберет парня.
Я присвистнул. Простак воскликнул: «Бог ты мой!», а Косой возбужденно вскочил и с готовностью спросил:
— Готовить «кадиллак», Макс? Мы отправляемся на дело?
Макс покачал головой:
— Нет. Все банды города оттопчут друг другу ноги в борьбе за такой приз. У этого тупицы столько же шансов устоять против Общества, сколько у коровы забодать товарный поезд с сорока вагонами. — Макс хмыкнул. — Но это еще не все. У парня, оказывается, есть чувство юмора. Он захватил Большого Френци, отрезал у него ухо и прислал его вместе с запиской, в которой потребовал восемьдесят тысяч, — Макс хохотнул, — пообещав, что если завтра денег не будет, то он пришлет совсем другую часть Френци, засунув ее в сандвич вместо сосиски.
— С горчицей или без? — спросил я. Не обращая внимание на мой прикол, Макс продолжил:
— Контора сказала, чтобы мы на всякий случай были наготове. Думаю, нам надо просто посидеть здесь и подождать, не будет ли других приказаний.
Мы расселись за столом и начали играть в греческий рами двумя колодами карт. Через пару часов Косой уже выиграл около пятисот долларов. Я почувствовал, что на самом деле очень устал, встал из-за стола и сказал, что иду спать.
— Неплохая мысль. Давайте действительно пораньше разойдемся и подавим подушки, — поддержал меня Макс.
— Башка пораньше отправляется домой, чтобы подавить блондинку! — игриво заметил Косой.
— Нет уж, не сегодня, — ответил я и двинулся к выходу.
— Эй, Башка! — окликнул меня Косой.
— Да?
— Я не хочу быть навязчивым и совать нос в твою интимную жизнь, но то, что про тебя рассказывают, — это правда?
Я глядел на Косого, не зная, надо ли обижаться. Однако мне стало любопытно, что же такое обо мне рассказывают, и я вернулся к столу.
— Ну, Косой, — сказал я, раскуривая сигару, — ты уже засунул нос в мою интимную жизнь, так что давай выкладывай, что ты хочешь о ней узнать.
Косой растерялся.
— Ну, говорят… — пролепетал он и замолчал.
— Давай, продолжай. Когда это ты успел стать стеснительным? — я покровительственно улыбнулся.
— Говорят, что ты каждый вечер приводишь к себе новую девку, — произнес Косой.
— Каждый вечер и всегда новую? Ну, это большое преувеличение. Я вовсе не настолько хорош. — Я задумчиво улыбнулся. — Хотя то, что каждый раз новую, может быть, и правда.
— Да, Башка. Говорят, что ты просто как Казанова, — влез в разговор Макс. — Казанова с Бродвея.
— Значит, меня теперь называют так? Башка с Пером, Казанова с Бродвея? — сухо произнес я. — Несколько неуклюже звучит все это вместе. Правда?
Мы все рассмеялись, и Простак продолжил:
— Новая девка каждый раз — это тоже очень здорово. По три в неделю, за десять лет это… — он уставился в потолок, подсчитывая в уме, а затем присвистнул. — Бог ты мой, получается около полутора тысяч женщин!
Паясничая, Макс заметил:
— Башка у нас мужик куда лучше, чем был Соломон!
— Да. Правда, и выбор у меня гораздо больше, — сухо сказал я. — Вокруг Бродвея каждый вечер миллион свободных женщин.
Мне начал надоедать этот дурацкий треп, и я рстал, чтобы уйти.
— Но сегодня вечером единственным, что я возьму в постель, будет хорошая книга.
— Какая книга? — шутливо поинтересовался Косой. — «В богачи из оборванцев» или «Охотник за бриллиантами»?
Я улыбнулся:
— Это для тебя, Косой. Профессор принял у меня выпускные экзамены из этого класса много лет назад.
Я поймал такси и направился в отель «Стоянка судьбы», где снимал номер. По дороге я остановил такси у газетного киоска и купил все свежие газеты. Я просмотрел их в поисках каких-либо сообщений о налете, но ничего не обнаружил. Ни единой строчки. Я был разочарован и лениво попытался понять, почему так получилось. Все-таки в газетах должно было появиться сообщение. Дома я принял душ, лег в постель и вновь начал думать о жене Джона. Удивительно, как могут существовать люди с подобным поведением. Мне хотелось понять, почему она такая, что делает ее настолько сексуально задвинутой. Особенно в таких неподходящих условиях. Это же с ума сойти! Пегги была нимфоманкой, но эта! Бог ты мой, по сравнению с ней Пегги выглядит образцовой монашкой. Мне было интересно, в чем тут дело. В психике или в физиологии? Представлялось очевидным, что она впадает в такое состояние, только когда видит, как кого-нибудь избивают, или когда сама получает взбучку. Нормальный человек в подобных случаях испытывает страх или боль, но у нее возникает чудовищное сексуальное возбуждение. Да, я был уверен, что это какое-то короткое замыкание в ее нервной системе. Я вспомнил, что у меня есть несколько книг на эту тему, и полез в стенной шкаф, где держал различную литературу. После небольших поисков я достал четыре тома написанных X. Эллисом «Очерков по психологии сексуального поведения» и начал пролистывать один из томов. Я не смог хорошенько сконцентрироваться на том, что читал, но насколько понял, ее поведение было вызвано двумя типами отклонений: садиста, получающего удовлетворение от жестокого обращения с сексуальным партнером, и мазохиста, который может получить удовольствие только когда его избивают. Она была садо-мазохисткой. Я опять узнал что-то новое.
Книги, черт их возьми, — это такое чудо! Из книг можно узнать все, что угодно и о чем угодно, не ища дальше, чем у себя под рукой. И не важно, какую книгу читаешь. Даже если она написана исключительно для развлечения, из нее все равно можно чему-то научиться. В книгах описано все на свете, все, что может происходить в жизни. Я задумался. Напишет ли кто-нибудь когда-нибудь документальную книгу о нашей гангстерской эпохе, об этом сказочном периоде? Опишут ли когда-нибудь то, что действительно имело место, точно так же, как генералы и солдаты описывают от первого лица бои, в которых принимали участие? Разве это будет маловажным событием, если какой-нибудь парень вроде нашего босса, Франка, сохранит свои записи так же, как генерал или какая-нибудь большая шишка из другой области деятельности? Если такие записи опубликовать, то насколько фантастичными и сенсационными они окажутся! В них трудно будет поверить. Мне стало интересно: а как бы выглядело напечатанным описание того, чем занимались мы сами? С ума сойти! Я лежу в постели и мечтаю как последний идиот, идиот с ушами до коленок! Как можно описать, к примеру, наш сегодняшний налет и не загреметь после этого за решетку? Или кто поверит, что все произошло именно так? Но все же люди ежедневно читают о таких происшествиях в газетах. Они знают, что подобные вещи случаются в жизни. И все-таки, как все это будет выглядеть, написанное непосредственным участником? Да, а вдруг парень вроде меня произведет литературную сенсацию? А почему бы и нет?
- Предыдущая
- 23/106
- Следующая
