Однажды в Америке - Грей Гарри - Страница 55
- Предыдущая
- 55/106
- Следующая
— Может, ты и прав, — согласился Простак. — Мы, пожалуй, вполне обойдемся без помощи этих диких зулусов.
— Фил предпочитает обходиться без жестких мер, поэтому попробуем, в меру наших способностей, сделать так, чтобы все прошло гладко, — сказал Макс. — И давайте вернемся в номер да сыграем в покер по-честному.
Мы вернулись в гостиницу, где всю ночь напролет играли в покер. Взятые напрокат костюмы Макс отослал с коридорным к Шварцу, чтобы тот отутюжил их и прислал назад на следующий день.
Мы проспали до семи часов вечера. Макс позвонил дежурному и попросил, чтобы нам доставили завтрак прямо в номер. На другом конце провода ему объяснили, что он выбрал довольно странное время для завтрака. Но Макс продолжал настаивать:
— Хорошо, хорошо, называйте это как хотите, но только пришлите нам апельсинового сока, ветчины и бутербродов с яйцами на четверых.
После того как мы покончили с легкой трапезой, Макс позвонил дежурному и заказал для нас купальные трусы. На пляже было всего несколько человек.
— Это не так интересно, как плавать при лунном свете по Ист-Ривер, держась за борт мусорного буксира, — сказал Простак.
— Но мы попытаемся получить от этого максимальное удовлетворение, — ехидно заметил Макс.
Мы купались достаточно долго. Затем поднялись в наши комнаты, приняли душ и стали дожидаться костюмов. Наконец прибыл мистер Шварц с целым ворохом одежды, которую со вздохом опустил на кровать.
— Ну как вы, мальчики? Вам тут нравится? — спросил он.
— Спасибо, мистер Шварц, — ответил я. — У нас очень приятные каникулы.
Мы начали одеваться. Мистер Шварц присел в сторонке, закурил и принялся развлекать нас разговорами. В середине ничего не значащего трепа он неожиданно задал один из своих коронных вопросов:
— Ребята, вы храбрые?
Я улыбнулся и пожал плечами.
— Что? — ошарашенно спросил Макс. Улыбнувшись, старик с удивительной откровенностью пояснил:
— А то, что считается, будто все евреи трусы.
Простак и я расхохотались, глядя на Макса. Замечание старика привело его в полнейшее замешательство.
— Храбрость или ее отсутствие вовсе не расовый признак, мистер Шварц, — заметил я. — Часто это определяется обстоятельствами, необходимостью, воспитанием. Да, поведенческие реакции объясняются многими причинами. По моему опыту, полученному, как известно, на практике, ни одну группу людей нельзя вот так просто отметить каким-либо клеймом. Особенно это касается обвинения в отсутствии храбрости. Храбрость — благоприобретенное качество — я имею в виду ее стойкое проявление, а вовсе не случайные вспышки, — которое крепнет по мере приближения человека к духовному и физическому совершенству. Позвольте мне привести вам пример. — Я полушутливо обвел рукой комнату. — Разве поведение присутствующих не является доказательством вышесказанного?
— Благодарю. — Макс церемонно поклонился мне, не переставая застегивать брюки. — Позвольте узнать, глубокоуважаемый Башка, относите ли вы к этому примеру самого себя?
— Позвольте мне ответить на ваш вопрос строго положительно. — Я отвесил Максу такой же точно поклон.
— Скромный мальчик, — Макс снова поклонился.
— Вы что, будете всю ночь кланяться друг другу? — вмешался Простак. — Я есть хочу.
— Хорошо. Все готовы? — спросил Макс и оглядел присутствующих. — Пушки не забыли?
— Ну, просто джентльмены да и только, — проворковал старик, провожая нас взглядом.
Глава 25
Плотно подкрепившись, мы отправились в казино. Макс вновь приобрел у кассира сто стодолларовых жетонов, и мы, войдя в зал, как и вчера, заполненный убликой, сразу направились к рулетке. На протяжении нескольких часов Макс делал ставки и неизменно прогрывал. Я внимательно следил за игрой, тщетно пытаясь подметить что-нибудь необычное в шарике, в колесе, в движениях крупье. Макс потерял уже около шести тысяч, но упорно продолжал делать ставки. Испытывая презрение к самому себе, я отошел от стола. Да, мы считались профессионалами, знающими о любой уловке в подобном бизнесе, но мы не могли разгадать, в чем заключается фокус с рулеткой. Внезапно я увидел, как один из работающих на казино подсадных бросил быстрый взгляд на потолок. Я поднял голову, и мне показалось, что в потолке над рулеткой находится небольшое отверстие, являющееся как бы частью декоративного узора. Я жестом подозвал Простака, обладавшего более острым зрением, и сообщил ему о своих подозрениях. Простак подтвердил, что там, куда я ему незаметно показал взглядом, действительно есть отверстие. Мы вернулись к столу, и я, поймав взгляд Макса, дал понять, что буду ждать его в туалете. Когда Макс пришел, я рассказал ему о том, что мы обнаружили.
— Отличная работа, Башка, — заметил он. — Возможно, это именно то, что мы искали.
Макс обменял на деньги оставшиеся у него жетоны, и мы вышли из казино. Было около двух часов ночи. Мы доехали до круглосуточной закусочной, расположились за дальним столиком и, плотно заправившись гамбургерами и кофе, раскурили сигары и погрузились в молчание. Примерно через час мне надоело молчать.
— Думаю, что нам прямо сегодня следует хорошенько осмотреть это заведение после того, как его закроют.
Макс согласно кивнул:
— Да, я как раз об этом думал. — Он взглянул на часы. — Три тридцать. Пора отправляться.
Мы вернулись обратно и, припарковавшись с выключенными огнями на некотором удалении, стали наблюдать за казино. Одна за другой машины посетителей покидали стоянку. Наконец во всем казино погас свет, и последние две машины выехали на шоссе и скрылись вдали. Мы подождали еще немного. Вокруг здания не наблюдалось никакого движения. Макс вылез из «кадиллака», прислушался и бросил:
— Пошли!
Напрямую, через лужайку, мы бесшумно подобрались к зданию и обошли его по кругу. Внутри кто-то был: мы слышали звуки шагов и видели свет ручного фонаря.
— Похоже, что они оставляют сторожа, — прошептал я. Макс жестом приказал нам спрятаться за кусты, а сам подошел к зданию и постучал по стене рукояткой пистолета. Раздался звук открываемого окна. Макс быстро нырнул в кусты, а из окна высунулась чья-то голова. Мужской голос спросил:
— Кто здесь?
Затем луч фонаря пробежал по земле и по кустам около окна. Человек выругался, и окно с треском захлопнулось. Макс повторил свои действия. Окно вновь распахнулось, фонарь посветил в разные стороны, и голос сердито произнес:
— Какого черта? Кто это?
Затем окно вновь захлопнулось, но зато почти сразу открылась находящаяся рядом дверь. Из дома вышел рослый человек в строгом деловом костюме. С фонарем в левой руке и с пистолетом в правой он двинулся вдоль стены, что-то сердито бормоча себе под нос. Макс беззвучно вырос у него за спиной и с размаху ударил по голове рукояткой револьвера. Человек, не проронив ни звука, повалился на траву. Я подошел и склонился над ним. Макс вопросительно посмотрел на меня. Я неопределенно пожал плечами: мне показалось, что человек мертв.
— Что? Я угробил его? — прошептал Макс.
— Да, похоже. — Однако я почувствовал едва различимые биения. — Подожди-ка, — прошептал я и приложил ухо к груди. Сердце билось. — Он, пожалуй, очухается.
Мы подняли человека, затащили в дом и, связав носовыми платками, оставили лежать на полу. Обход здания мы завершили в помещении для кассира. Это была комнатка размерами примерно три с половиной на три с половиной метра, с небольшим окошком из пуленепробиваемого стекла в углу. Окошко выходило в коридор точно так же, как в банковских кассах. И выдвижные ящички кассы, и небольшой сейф, стоящий у стены, оказались незапертыми и абсолютно пустыми. Кроме кассы и сейфа в комнате находилось несколько стульев и холодильник. Я подумал, что для холодильника выбрано несколько необычное место, и заглянул внутрь. Единственным, что я там обнаружил, были три литровые бутылки молока. Макс бросил взгляд через мое плечо и произнес:
— Наверное, у кассира язва.
— Все равно очень странное место для холодильника, — сказал я.
- Предыдущая
- 55/106
- Следующая
