Бремя императора: Скрытое пророчество - Эльтеррус Иар - Страница 36
- Предыдущая
- 36/59
- Следующая
– Что ж… – вздохнул эльдар. – Успеха тебе, Эльна. И спасибо, что согласилась.
Он подошел и обнял невидимку. На мгновение задержал в объятиях, потом отступил на несколько шагов и перенес на нее заклятие сродства со своего жезла, адаптировав под нового носителя. Дилетанты не заметят разницы, да даже магистры Академии ничего не поймут, куда им, грешным. Рыцарь престола снова вздохнул и вышел из камеры, взяв за руку Кару. Заперев дверь, проверил, чтобы не осталось следов постороннего присутствия, и активировал заранее подготовленное заклятие перемещения. В воздухе возникло едва заметное туманное облачко. Невидимки начали один за другим нырять в него. Однако для себя, пятерых побратимов и Кары эльдар создал еще один портал, ведущий, видимо, в другое место.
Император, удобно развалившийся в кресле и потягивающий любимый черный эль из Замка Призраков, говорил со Жрицей, обсуждая ее странные, полные загадочных образов сны. Известие о скорой смерти не удивило его, у самого такие предчувствия возникали. Маран ни о чем не жалел, он прожил достойную жизнь, немало сделал. Умирать его величество не боялся, глупо, все там будут. Преемник – вот в чем вопрос. Кому передать власть? Похоже, кроме Кирта, собственного секретаря, некому. Всеми нужными качествами обладает как будто. Только вот есть в нем что-то скользкое, не дай Единый – властолюбец. Натворит ведь такого, что никто исправить не сумеет. Надо будет вызвать и прощупать его, мало ли. Жаль, что Ланиг стар, лучшего императора не найти. Но, увы.
Маран, конечно, не собирался покорно умирать, меры безопасности он примет, но предусмотреть следовало даже такой исход. Страна важнее его жизни. Значительно важнее. А если Кирт не подойдет? Кто тогда? Лек. Лек ар Сантен. Молод, честен, благороден. Только опять есть одно «но». Носитель истинной Тьмы. А куда она может завести своего носителя? Дорхот его знает, но рисковать не хочется. И почему Свет достался не ему, а рыжему разгильдяю Санти? Его, что ли, взять?..
Представив себе наглого скомороха в императорах, Маран поежился. Нет уж, он не враг своим подданным. Бедные они будут, если это чудище корону напялит. Серьезности ни на грош, шуточки сплошные да смешочки. Посмеяться иногда нужно, но не постоянно же? Интересно, а почему Жрица упорно называет своего наставника владыкой? Что-то это, да значит – служители Астаг никогда и ничего не делали без веской на то причины, хорошо понимая последствия своих поступков. Что же в этом рыжем наглеце такого, что истинный Свет избрал его, именно его, а не кого-то иного? Что-то, получается, есть. Жрица ничего не говорит прямо, это раздражает немного, но девочка иначе не умеет, так ее научили.
Ох, Единый, как же все это надоело. Отдохнуть бы, но когда? Война, чтоб ее! Жена дома, наверное, уже извелась вся, думая, где это носит ее бродягу-мужа. Обязательно скандал устроит, когда он появится, крича, что хватит уже по всей империи шляться, не мальчик, скоро шестьдесят, давно пора образумиться и дома осесть. Правду она узнает только после смерти мужа. Представив себе лицо Рины после того, как ей сообщат, что ее муж – император, Маран усмехнулся под маской. Жаль, он не увидит. Впрочем, вряд ли Рину это удивит. Плакать она станет – плевать, кем там он был. Четверых детей ведь вместе вырастили. Любили друг друга. Ссорились порой, как и все прочие, но понимали, что порознь не могут. Всегда его величество находил время, отрывал от государственных дел несколько дней, чтобы проведать семью, снова превращаясь в горшечника Марана из Шадна. Ругался с соседями, пил дрянной эль в ближайшем кабачке с другом юности, вникал в домашние дела, играл с детьми, учил их, чему мог. Только вот теперь уже добрых пять месяцев дома не появлялся. Нет, надо все-таки вырваться ненадолго, нельзя так относиться к спутнице жизни.
Мысль о собственных детях вернула его к несчастной дочери Диппата. Пора бы посланным уже возвращаться. Как будто в ответ в углу кабинета сгустились тени, и из портала выскользнули Санти с Леком, за которыми следовали остальные. Последним вышел эльдар, ведя за руку очень грязную девушку в драном платье из мешковины, с волосами непонятного цвета, сбившимися в колтуны. В нос императору шибануло вонью, он даже поморщился, благо никто этого не видел. Бедное дитя! Подойдя ближе, Маран пришел в ужас. Трехпалые руки узницы, похожие на клешни краба, тряслись, их покрывали десятки шрамов.
– Здравствуй, девочка, – как мог ласковее сказал император. – Садись. Хочешь ларта?
– Здравствуйте, ваше величество… – пролепетала растерянная Кара, никак не ожидавшая оказаться перед императором. – Хочу, наверное… Я не помню, какой он на вкус.
Она опустилась в роскошное кресло, на столике рядом из ниоткуда появилась кружка с ароматным, до черноты заваренным лартом. Девушка с трудом обхватила ее своими клешнями, пальцы почти не слушались, жара Кара тоже не ощущала – шрамы, покрывавшие ладони, давно потеряли чувствительность. Отпив глоток, она вслушалась в свои ощущения. Как хорошо пить что-нибудь, кроме тухлой воды, отдающей мертвечиной. Изредка встречаясь с другими узниками, Кара слышала, что в подземные колодцы сбрасывали трупы и оттуда же брали воду, чем-то другим трудно было объяснить ее неизменно отвратительный вкус и запах. Но заразных болезней в узилище почти не случалось. Наверное, все-таки, просто слухи, не могли святоши оказаться такими идиотами, эпидемии им совсем ни к чему.
Она жадно пила горячий ларт, обжигалась, но не обращала на это внимания. Где-то глубоко в душе начал таять лед недоверия, она видела сочувственные взгляды, здесь каждый стремился помочь, а не сделать еще больнее. Неужели кошмар закончился? А вдруг это только сон, и она сейчас проснется на знакомой охапке гнилой соломы? Девушка незаметно ущипнула себя за одно из немногих мест на руке, еще сохранивших какую-то чувствительность. Больно. Значит, не сон. Освободили. Все-таки освободили. Но расслабляться нельзя, перед ней сам император. Не может правитель огромного государства отличаться добротой. Невозможно это. Понятно, что Кару вытащили только потому, что она дочь начальника третьего приказа. Вряд ли невидимки стали бы корячиться из-за обычной девчонки.
– Может, тебе ванну принять? – спросил его величество. – Да и переодеться не помешает, эта хламида совсем не к лицу красивой девушке.
– Красивой?! – не выдержала Кара. – Где вы видите красоту?! Я и не женщина даже, а так, нечто!
Его величество что, издевается? И так ведь тошно, страшно вспомнить, как выглядит когда-то действительно красивая девушка. Ее затрясло при воспоминании о пытках, о боли, терзающей тело изо дня в день. Но самым страшным была даже не физическая боль, а отчаяние, постепенно убивающее душу. И непередаваемый ужас. Поначалу она просто не понимала, не верила, что кто-то способен так страшно издеваться над живым человеком. Поверила. Убедили. Очень действенным способом убедили.
Первые месяцы Кара кричала, плакала, умоляла. Никто не пожалел пятнадцатилетнюю девочку, палачи только хохотали над ее слезами и ее отчаянием. А потом что-то произошло, что-то изменилось в душе, возникла холодная, жестокая гордость, понимание, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях – и девушка замолчала. Как только над ней не измывались, но Кара продолжала молчать, с ненавистью и презрением глядя на нелюдь. Изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год. Палачи злобно проклинали «гнусную Диппатову породу», пытались сломать девушку, прилагая к тому все усилия, но не преуспели. Она выносила самые страшные пытки, не издав ни звука, не раз готова была откусить себе язык, чтобы только не предать саму себя.
Маран смотрел в глаза этому несчастному, искалеченному, но не сломленному существу, и понимал, что перед ним нечто особенное. Понимал, что эта девочка, которой нет еще и двадцати, вынесла такое, что далеко не каждый мужчина сумеет. И… Нет, не может того быть… Однако вскоре император осознал, что Кара выносила самые страшные пытки молча. Его величество низко поклонился ей.
- Предыдущая
- 36/59
- Следующая
