Свет в ночи - Эндрюс Вирджиния - Страница 31
- Предыдущая
- 31/88
- Следующая
– Очень мил, – ответила я.
– Не обжимались ли вы с ним в темноте? – спросила Жизель. Вопреки моему желанию мои щеки залились румянцем. Глаза Жизель округлились. – Обжимались? – настаивала она.
– Прекрати! – простонала я и быстро ушла в свою комнату. Эбби подняла глаза от учебника, удивленная моим резким вторжением.
– Что случилось?
– Это Жизель, – просто ответила я, и моя подружка понимающе хмыкнула. Она села и, закрыв книгу, положила ее на колени.
– Как прошел вечер?
– Ах, Эбби! – воскликнула я. – Все было таким… таким странным. Миссис Клэрборн вовсе не хотела, чтобы я приходила.
Эбби кивнула, словно уже знала об этом.
– А Луи?
– Он переживает Глубокую душевную боль… Такой талантливый, чувствительный, а внутри все перекручено и перепутано. Так бывает, когда водоросли и тина опутывают винт моторной лодки, – проговорила я, потом села и рассказала Эбби обо всем, что произошло. Мы обе погрустнели. Когда мы разделись и легли в постель, то еще долго не спали, говоря о нашем прошлом. Я больше рассказала ей о Поле, о своем горе, когда узнала, что парень, в которого я была так влюблена, оказался на самом деле моим сводным братом. Эбби сравнила ужасную шутку, которую со мной сыграла судьба, с тем, что ей довелось узнать о самой себе и своих родственниках.
– Судя по всему, мы обе пострадали от событий, которые не могли контролировать… Словно нас заставили платить за грехи наших родителей и дедушек с бабушками. Это так несправедливо. Нам всем следовало бы начинать с чистой страницы.
– Даже Луи, – заметила я.
– Да, – задумчиво отозвалась Эбби, – даже Луи. Я закрыла глаза и заснула, вспоминая его композицию под названием «Руби».
Следующая неделя началась без всяких событий, обещая превратиться в рутину. Казалось, даже Жизель успокоилась и понемногу занималась. Я заметила большие перемены в ее поведении, когда она была в школе. На тех двух занятиях, что мы проводили вместе, моя сестра была спокойной и внимательной. Она удивила меня, когда остановила своих подружек на полпути после урока английского, чтобы заставить Саманту поднять кусок жевательной резинки, брошенный кем-то у фонтанчика с водой. Конечно, она по-прежнему царствовала над своим окружением в кафетерии, откинувшись назад в кресле, словно герцогиня, чьим словам следовало внимать с превеликим почтением, говоря то об одной, то о другой девочке, обычно насмешливо, что порождало общий смех ее вечно шумного окружения.
Но тот сарказм, с которым она отвечала на вопросы на занятиях, высмеивание учителей и домашних заданий исчезли и из ее речей, и из поведения. Дважды, когда миссис Айронвуд появлялась в коридоре, чтобы посмотреть на учениц во время перемены, Жизель заставляла Саманту остановиться, чтобы поприветствовать Железную Леди, которая в ответ одобрительно кивала.
Наблюдая за необычно хорошим поведением сестры, я чувствовала себя так, словно присматриваю за молоком, которое может убежать. Вот-вот оно запузырится, перехлестнет через край и зальет огонь. Я достаточно долго прожила в одном доме с Жизель, чтобы не верить ее обещаниям, улыбкам, приятным словам – всему, что слетало с ее коварно изогнувшихся губ.
То, что произошло дальше, казалось никак с этим не связанным. Мне пришлось бы изучить все закоулки дьявольского ума моей сестры, прежде чем я смогла бы понять ее истинные цели. В конечном счете все происходило из-за изначального нежелания Жизель ехать в «Гринвуд». Несмотря на ее внешне хорошее поведение, она все еще была огорчена этим и, как я потом выяснила, преисполнилась решимости вернуться обратно к старым друзьям и времяпрепровождению.
В среду утром, когда я была на занятиях по социологии, меня вызвали к миссис Айронвуд. Когда кого-то из класса требовали к Железной Леди, остальные смотрели на девушку с жалостью, испытывая при этом тайное облегчение, что вызвали не их. После одного свидания с нашей директрисой я понимала их страх. Тем не менее я постаралась скрыть волнение, выходя из класса. Естественно, мое сердце громко бухало, когда я подошла к кабинету. Одного взгляда на миссис Рэндл мне хватило, чтобы понять – у меня неприятности.
– Одну минуту, – бросила она, словно на нее распространялись эмоции миссис Айронвуд, и секретарша как зеркало отражала ее настроение, ее мысли, гнев и удовольствие. Она постучала в дверь и на этот раз прошептала мое имя. Затем закрыла дверь и вернулась к столу, оставляя меня стоять в ожидании. Миссис Рэндл не поднимала глаз от бумаг. Я переступила с ноги на ногу и глубоко вздохнула. Спустя ровно минуту миссис Айронвуд открыла дверь.
– Заходи, – скомандовала она и сделала шаг назад. Я посмотрела на миссис Рэндл, поднявшую и тут же снова опустившую глаза, словно смотреть на меня так же опасно, как жене Лота оглядываться на Содом, – можно было превратиться в соляной столп.
Я вошла в кабинет миссис Айронвуд. Она закрыла дверь и широким шагом направилась к креслу.
– Садись, – последовала новая команда. Я села и стала ждать. Железная Леди бросила на меня тяжелый взгляд и начала: – Я вправе ожидать, что мои ученицы читают правила поведения в школе «Гринвуда», особенно новенькие, получающие хорошие отметки. Я права? – спросила она.
– Да, я думаю, так, – ответила я.
– Ты это сделала?
– Да, хотя и не заучила их наизусть, – добавила я, может быть, слишком резко, потому что глаза директрисы превратились в щелки, лицо побелело, особенно в уголках губ. Она заговорила снова, морщина на ее лбу стала глубже.
– Я не требую заучивать правила наизусть таким образом, чтобы повторять слово в слово. Я требую, чтобы их прочли, поняли и подчинялись им. – Она выпрямилась, бросила на стол руководство, пролистала страницы и потом снова отбросила книгу.
– Отдел семнадцатый, параграф второй, касающийся уходов с территории «Гринвуда». Прежде чем ученица может покинуть территорию школы, она должна получить особое разрешение, подписанное родителями, вложенное в ее личное дело, находящееся у администрации. Оно должно быть датировано и подписано.
Причина этого проста, – продолжала директриса, подняв глаза от руководства. – Мы берем на себя определенную ответственность, принимая девочек в школу. Если с вами случится нечто ужасное, когда вы не под нашим присмотром, только нас будут винить в том, что мы позволили вам разгуливать там, где вздумается. Обычно я не считаю нужным объяснять наши причины, но в данном случае, учитывая твою особую историю, я сделала это, чтобы не было разговоров о том, что я к тебе придираюсь. Твоей преподавательнице следовало знать об этом, когда она возила тебя в своем автомобиле. Ее уже за это наказали, и замечание записано в ее личном деле. Когда подойдет срок возобновлять с ней контракт, это сыграет свою роль.
Я смотрела на миссис Айронвуд во все глаза. Мне было тяжело дышать, казалось, я захлебываюсь под стремительным напором событий. Ясно, миссис Пенни выдала меня, думала я, хотя обещала этого не делать. А теперь она навлекла неприятности и на меня, и на мисс Стивенс.
– Это нечестно. Мисс Стивенс только хотела дать мне возможность писать. Мы не ходили в какое-то ужасное место. Мы…
– Она приглашала тебя на ленч, разве не так? – поинтересовалась Железная Леди, буравя меня глазами.
– Да. – У меня в груди начал разрастаться ком, причиняя боль.
– А если бы ты отравилась едой? Кто, по-твоему, был бы виноват? Мы, – ответила она сама на свой вопрос. – Да твои родители могли подать на нас в суд!
– Это же не забегаловка. Это был…
– Дело не в этом, не так ли? – Миссис Айронвуд выпрямилась и вперила в меня взгляд своих стальных холодных глаз. – Знаю я вашу породу, – презрительно добавила она.
Бросая вызов ее презрению, я выпалила:
– Почему вы так говорите? Я не «порода». Я личность, индивидуальность, как и все те, кто посещает эту школу.
Миссис Айронвуд рассмеялась.
– Едва ли, – ответила она. – Ты единственная девушка с довольно безнравственным прошлым. Ни одна из других моих учениц не имеет и пятнышка в семейной истории. На самом деле, почти восемьдесят процентов учениц этой школы происходят из семей, которые могут проследить свою родословную до одной из «Filles a la Cassette», или Девушек со шкатулками, привезенных когда-то в Луизиану.
- Предыдущая
- 31/88
- Следующая
