Марксизм: не рекомендовано для обучения - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 40

Ленин вынужден поправить или, как он считает, дополнить Маркса. Он обнаруживает, что буржуазия в наиболее развитых странах имеет возможность, колонизируя народы Африки и Азии, получать оттуда сверхприбыли - за счет сверхэксплуатации туземной рабочей силы. И за счет этой сверхприбыли, в свою очередь, подкармливать уже западный рабочий класс, создавая в нем рабочую аристократию, приручая рабочую бюрократию. Иными словами, формируя колониальные империи, западная буржуазия отодвигает революцию, откупается от нее. Тезис Ленина очень логичен и подтверждается фактическими данными. В наиболее передовых странах Запада, раньше других вступивших на путь индустриализации, где существует мощный рабочий класс, этот класс достигает политической зрелости очень рано и обладает мощной структурой политических и профсоюзных организаций, которые являются реальной проблемой для буржуазии. Правящему классу приходится идти на компромиссы. Значит, должны быть где-то найдены дополнительные ресурсы, чтобы повышать жизненный уровень западных рабочих без снижения прибыли западных капиталистов, сохраняя высокий уровень конкурентоспособности.

К этому вопросу вплотную подошел уже сам Маркс. Написав про обнищание пролетариата, он в другом месте пишет про «политическую экономию рабочего класса». По мнению автора «Капитала», за счет политической и профсоюзной организации рабочий класс может остановить свое обнищание и, наоборот, стать богаче, благополучнее, при этом, однако, не меняя логики системы в целом.

В отличие от экономиста Маркса Ленин смотрит на проблему больше с точки зрения политической. Для него колонизация - прежде всего военно-административный метод извлечения дополнительных прибылей. Представители передовой цивилизации грабят варваров. Однако такой метод примитивного военно-политического ограбления зависимых стран является в экономическом плане не слишком эффективным. Он действительно имел место в истории, но к нему феномен колониализма не сводится.

Маркс смотрел на колониализм несколько иначе. Для него функция колониализма состоит в первую очередь не в ограблении колонизируемых, а в том, чтобы заставить их включиться в мировой рынок, подчиниться экономической логике системы. Навязав «варварам» определенные отношения, экономические и социальные, буржуазия привязывает их к своему миру. Причем новые капиталистические отношения теперь будут воспроизводиться сами собой, даже без присутствия колониальной армии и полиции. В этом плане характерно замечание Маркса, что главным оружием капитала являются дешевые товары, а не канонерские лодки. Но другое дело, что заставить варваров покупать эти товары, оказывается, не так просто. Часто эти товары варварам просто не нужны. Например, не каждому человеку нужен холодильник. Он может иметь привычку ходить на базар каждый день и есть свежую пищу. И чукчам тоже не очень нужны холодильники. Но при определенных правилах игры можно заставить каждого эскимоса купить холодильник. Для этого надо переселить их в города, разрушить их традиционный образ жизни. Принуждение состоит не только в том, что колонизаторы приходят на чужую землю и поднимают там свой флаг. Они навязывают свои стандарты, нормы. Помните рекламу, где чукча едет покупать холодильники в Нью-Йорк?

Фактор военного, административного и политического принуждения играет очень большую роль на первом этапе. Затем вступают в действие другие механизмы. Об этом размышляла уже Роза Люксембург, которая пошла в создании теории колониальной эксплуатации гораздо дальше Ленина.

Книгу Розы Люксембург «Накопление капитала» читать трудно, она очень толстая, длинная, скучная. Но читать стоит, ибо это один из основополагающих текстов современного марксизма. Надо заметить, что терминология Розы Люксембург отчасти была заменена в течение XX века новой лексикой, которую выработали теоретики миросистемной школы после Второй мировой войны. Но общая логика ее мысли сохранилась во всех работах этой школы.

В «Капитале» Маркса капитализм предстает замкнутой закрытой системой. Это необходимо для «чистоты эксперимента», для того чтобы выявить сущность данного способа производства. Но реальный капитализм как мировое общественное устройство является системой открытой и динамической. Он постоянно взаимодействует с другими способами производства, системами и укладами. Он постоянно воздействует на некапиталистическую периферию, на небуржуазные общества, он их трансформирует. Вопрос - как?

Отношения метрополии и подчиненных ей стран не сводятся к принуждению. Более того, история прошедших 150 лет показала, что, вопреки первоначальным ожиданиям Mapкса, в обществах, которые оказываются вовлечены в мировую капиталистическую систему, продолжают сохраняться и даже развиваться добуржуазные социально-экономические отношения. Другое дело, что они видоизменяются, приспосабливаясь к условиям капитализма, начинают решать задачи, которые ставит перед ними капитализм. Ленин называл их «хозяйственными укладами». Капитализм господствует, он задает общие правила игры. Некапиталистические уклады становятся для капиталистической системы источником дополнительных дешевых ресурсов (включая не только сырье и рабочую силу, но и финансы).

Элиты, опирающиеся на эти традиционные уклады, тоже не остаются неизменными. Они обуржуазиваются. При этом, однако, настоящей буржуазией они не становятся. Ведь источник их власти, способ, которым они присваивают чужой труд, не буржуазный.

Простейший пример - русское крепостническое поместье начала XIX века или американская рабовладельческая плантация того же периода. Говорить о русском крепостничестве как о пережитке феодализма - смешно. Крепостное право формируется начиная с конца Ливонской войны, т. е. в то самое время, когда в России разворачивается модернизация, оно достигает расцвета в эпоху Просвещения. Зерно, выращенное русскими крепостными крестьянами, поступает в Лондон, влияя на цену рабочей силы свободного английского рабочего, собранная ими пенька идет на производство канатов британского королевского флота, который своими пушками несет «цивилизацию» туземцам Азии и Африки. Вырученные от всего этого средства идут на накопление глобального капитала.

То же самое относится к рабству негров в Америке. Невозможно же утверждать, будто перед нами пережиток античности. В Америке ни Античности, ни Средневековья не было, а рабство появилось вместе с капитализмом.

В колониальных обществах Индии, Юго-Восточной Азии и Восточной Африки мы видим как махараджи, султаны и туземные вожди привыкают играть на бирже, покупают лондонские магазины, вкладывают деньги в европейские технологические проекты. Латиноамериканские олигархи создают латифундии, где практикуется вполне феодальная эксплуатация крестьян. Здесь нет ни свободного найма, ни западного права. Но без этих латифундий не может функционировать мировой рынок агропродуктов, на них опираются в своих технологических процессах крупнейшие транснациональные компании.

Спустя еще столетие в Лондон приезжает некий Роман Абрамович с Чукотки и покупает престижную футбольную команду «Челси» (это не просто прихоть богатого человека - вкладываются миллионы фунтов в спортивный бизнес). Вместе с ним появляются другие странные русские и скупают магазины, компании.

Источником этих средств, вовлекаемых в мировой оборот, является отнюдь не эффективное капиталистическое производство. В основе всего совершенно не буржуазные, хищнические методы эксплуатации людей и ресурсов. Но это хищническое поведение стимулируется именно капитализмом. Если бы не было «Челси», не возник бы и Роман Абрамович (вернее, он провел бы свою жизнь мирным бухгалтером в Ухте).

Внешне периферийные элиты имеют буржуазную форму, но в традиционных укладах продолжается собственный процесс воспроизводства, который идет по собственной логике. Традиционные уклады амортизируют противоречия капитализма. Они обеспечивают систему дешевыми ресурсами, туда можно экспортировать нерешенные проблемы. Другое дело, что традиционные уклады ценны для капитала лишь постольку, поскольку они включены в мировой рынок, трансформированы им. Если люди живут у себя в племени и никак не общаются с внешним миром, для капитализма они не представляют никакого интереса. А вот когда племя вступает в отношения с рыночной системой, оно уже представляет очень специфический интерес. Оно становится, с одной стороны, поставщиком ресурсов, с другой стороны, оно является потребителем товаров. При этом капиталистический рынок получает как бы дополнительные возможности сброса продукции в зоны, независимые от его собственных циклов накопления и производства. Во время кризисов перепроизводства именно такие рынки приобретают особую ценность.