Марксизм: не рекомендовано для обучения - Кагарлицкий Борис Юльевич - Страница 57

В политическом смысле на Западе, чтобы достичь цели, нужно пройти через институты, нужно мобилизовать поддержку гражданского общества. На Востоке достаточно захватить государство. После того как власть захвачена, можно осуществить практически любые преобразования сверху вниз. Взяли почту, телеграф, мосты - после этого можно вводить ту политическую систему и ту социальную, экономическую систему, которая требуется. Имеется в виду В. И. Ленин или Анатолий Чубайс, не принципиально. Механизм один и тот же.

На Западе можно захватить власть, но ничего не сделать. Если гражданское общество против тебя, оно как бы гасит импульсы власти. Любопытно, что к подобной мысли пришел и Лев Троцкий. Я обнаружил в совершенно забавном месте, в среднеазиатской газете, маленькую заметку, опубликованную Троцким (возможно, есть и другие публикации), под названием «Масонство и коммунизм». Там буквально повторяется то же, что говорит Грамши. Троцкий подчеркивает, что в России можно было просто взять власть и после взятия власти менять общество. У правящего класса после потери власти не остается решающих политических ресурсов, (кроме военной интервенции, разумеется). А на Западе политическая система, или государственные структуры, - это только лишь последние линии обороны. Нужно проходить этап за этапом.

Грамши пишет, что на Западе на войне приходится медленно и постепенно занимать дороги, траншеи, укрепляться на господствующих высотах. В России все можно решить кавалерийской атакой. В гражданском обществе политический процесс становится очень медленным и гораздо менее силовым. Речь даже не идет о применении насилия как такового (применение бюрократии тоже является силовым методом).

С точки зрения Грамши, в гражданском обществе доминирует не прямое принуждение, а гегемония. Правящая группировка должна создать условия, когда все остальные более или менее добровольно, хотя иногда скрепя сердце, идут именно туда, куда их ведет гегемон - господствующая политическая, идеологическая, социальная сила.

Такой способ господства предполагает компромиссы, нужна определенная система организации политических и культурных взаимоотношений в обществе. Борьба между пролетариатом и буржуазией, по Грамши, в демократическом обществе, представляет собой борьбу за то, кто окажется гегемоном. Кто будет способен организовать вокруг себя более широкую коалицию, кто более способен к согласованию интересов. Короче, победит тот, кто поведет за собой гражданское общество. Это будет господствующий социально-экономический проект.

Концепция Грамши является, бесспорно, реформистской (хотя сам Грамши вряд ли бы согласился с таким определением). Но реформизм Грамши основан на очень хорошем понимании того, как работают демократические институты. И он понимает, насколько эти институты консервативны. Грамши может очень критически относиться к западному обществу, однако он считается с фактами.

К тому же для него совершенно ясно, что подобная система лучше, чем тоталитаризм. Надо не забывать - человек пишет все это сидя в фашистской тюрьме. Он прекрасно понимает, что подобное медлительное развитие событий требует очень глубокого построения политической организации. Недостаточно воли революционного меньшинства, требуется партия, органически способная к демократической внутренней жизни. Иначе она не справится с задачами борьбы за гегемонию.

Господствующий класс нуждается в сотрудничестве подчиненных классов. В противном случае система может рухнуть. Луи Альтюссер, развивая мысли Грамши, писал про «идеологические аппараты» государства, которые позволяют поддерживать систему.

Когда говорят, о государственной идеологии, обычно имеют в виду диктаторский или тоталитарный режим. Но Альтюссер показал, что и в условиях демократии существует идеологический аппарат, только он не выступает открыто. Эту роль играет, например, образование. Ученики получают знания отнюдь не в нейтральном виде. Вместе с объективной информацией о мире они получают определенные навыки послушания, дисциплины, ценности, необходимые для того, чтобы они могли успешно функционировать в буржуазном обществе. Такую же роль играет и армейский призыв. Молодых людей учат не только владению оружием, но и подчинению, выполнению приказов, патриотизму и т.д.

С другой стороны, та же система образования может быть полем битвы, где возникают элементы «контргегемонии». Например, все усилия постсоветского государства переделать под свои задачи инерционную советскую систему образования кончились провалом, после чего для российских элит стало ясно, что проще будет образовательный механизм вообще разрушить. Точно так же российская культура, сформировавшаяся в значительной мере вне системы буржуазных ценностей, переделами в 1990-е годы упорно сопротивлялась попыткам поставить себя на службу капиталистической реставрации, хотя отдельные деятели искусства с огромным энтузиазмом предлагали власти и бизнесу свои услуги.

У Грамши есть понятие «органический интеллектуал». Что это такое? Это человек, который принадлежит к определенному классу, отождествляет себя с классом, но способен подняться выше повседневной жизни, бытового опыта и предрассудков своего класса. У Ленина в книге «Что делать?» интеллигент приходит к рабочим как бы извне, с уже готовой идеологией, которую он извлек из чтения немецких книжек. Он объясняет рабочим их подлинный интерес, который рабочие не могут усвоить в силу своей замученности, забитости, под давлением повседневного быта. Что, кстати, очень понятно и с бытовой точки зрения справедливо. Схема Ленина тоже идет из жизни, из социального опыта, который был у русской революционной интеллигенции. Но Грамши живет в другом мире. Поэтому он, не выступая против Ленина, четко разделяет свой мир и тот мир, в котором действовали большевики. Для Грамши это как бы два разных мира. Органический интеллектуал в тетрадях Грамши не приходит к рабочим извне, а поднимается из их среды. Если у Ленина движение идет сверху вниз, то здесь снизу вверх Вырастая из среды класса, «органический интеллектуал» обретает черты лидера. Интеллигент обречен на роль лидера и в концепции Ленина, и в концепции Грамши. С той лишь разницей, что у Ленина интеллектуал становится лидером потому, что он интеллектуал и имеет право на лидерство благодаря теоретическим знаниям, а у Грамши скорее наоборот. Для того чтобы стать лидером, надо стать интеллектуалом.

Нетрудно догадаться, что интеллектуалы обожают концепции, которые обосновывают их право на лидерство. По тому и идеи раннего Ленина, высказанные в книге «Что делать?» и «Тюремные тетради», пользовались у интеллектуалов большим успехом. К чему привела на практике традиция Грамши? Надо сказать, что на протяжении 1950-х, 1960-х и 1970-х годов идеи Грамши оказались очень популярны среди западных левых, особенно среди коммунистов, помогая им выработать собственную политическую культуру в противовес сталинизму или тому, что называлось советским марксизмом. Концепция, где ключевую роль играют интеллектуалы, привела к формированию определенной политической стратегии, где борьба за гегемонию в сфере культуры оказывалась абсолютно приоритетной. В результате, как ни парадоксально, интеллектуал становился все менее органическим. Чем больше он озадачивается решением политических вопросов именно в сфере культуры, тем меньше его связь с рабочими.

Конечно, в культуре проявляется гегемония. Тут можно вспомнить и Маркса, говорившего, что идеи господствующего класса являются господствующими идеями. Грамши говорит: чтобы пролетариат стал господствующим классом, идеи левых должны стать господствующими. Можно сказать, что Грамши в какой-то степени идеалист. И здесь не случайно влияние Кроче, Гегеля и т. д., хотя Грамши хорошо понимает социальную природу идей. Но с того момента, как идея приобретает автономную жизнь, с того момента, когда культура становится самостоятельной сферой общественной борьбы, возникает ощущение, что на этом поприще можно достичь того, что не удается в других областях. И наоборот, до тех пор пока вы не закрепили свою победу, социальную или экономическую, в сфере культуры, эта победа не является окончательной.