Глаз Паука - Локнит Олаф Бьорн - Страница 6

– …а во-вторых, почтенный месьор Тавилау, вам и этого мало, как посмотрю. В последнее время взялись за немедийского наместника, за Сыскную Когорту и за некоего Рекифеса Рендера лично. Так вот, сынок, я тебе напомню «Уложение о вышестоящих», разделы пять и шесть, а еще – «Об оскорблении власть предержащих словом либо делом»… на первый раз замеченные в клевете на власть получают тюремное заключение либо платят большие деньги отступного, а на второй присуждаются к прилюдному бичеванию и седмице у позорного столба… Что, пробрало? Да-да, бичевание и позорный столб, и замена наказания денежным штрафом не допускается!

Адриеш вдруг вскочил, опрокинув кубок, всхлипнул и опрометью бросился прочь с веранды.

Давно уже месьор Верховный Дознаватель не испытывал такого мстительного удовлетворения. Проводив взглядом мелькнувшую в саду фигуру, немедиец твердой рукой наполнил свой кубок и с наслаждением выпил до дна.

– Месьор Верховный Дознаватель…

Сестра Адриеша, Юнра, не улизнула следом за нахальным братцем – по-прежнему сидела напротив Рекифеса, выпрямившись и чинно сложив руки на коленях. С самого появления в доме она впервые подала голос, и Рекифес взглянул на девушку пристальнее.

– Ну? – не очень-то вежливо буркнул он.

– Извините моего братца, – Юнра подумала и добавила почти умоляющим тоном: – Пожалуйста. Я его сколько раз предупреждала: осторожнее в высказываниях. Он слишком привык к вольности рассуждений Обители Мудрости. Вдобавок вы просто ему не нравитесь, месьор Рендер. Адриеш терпеть не может, когда ему начинают приказывать, что делать и как поступать. Он и «Вестник» придумал исключительно ради того, чтобы насолить вам и Когорте в вашем лице. Но, если хотите знать мое мнение… – она сделала паузу, вопросительно косясь на Рекифеса, отделенного от нее простором стола.

– Хочу, – сказал немедиец.

– За десять лет я успела повидать пятерых ваших предшественников, присланных сюда из Бельверуса, – осторожно начала девица Тавилау. – Двое незамысловато спились. Третий проворовался так, что это было чересчур даже для Шадизара, четвертый предпочитал ни во что не вмешиваться. Целыми днями сидел на этой самой веранде и глядел на улицу. Последний, тот, которого сменила Ваша светлость, исчез. Вышел вечером из Управы и сгинул без следа. Все они сразу же невзлюбили это место – в точности как вы. Но никто из них не пытался что-то изменить – и этим вы от них отличаетесь. Знаю, такой замысел, переделать Шадизар, кажется изначально обреченным на провал. Но ведь можно хотя бы попытаться… Мы – я, Адриеш, наши друзья – очень любим наш город, хотя он порой смахивает на садок со змеями. И если бы мы могли чем-то помочь…

– Благодарю, вряд ли, – отмахнулся месьор Рендер. Впрочем, суровый немедиец не мог не признать, что проникновенная речь девицы Тавилау весьма польстила его самолюбию. – И все-таки, госпожа Тавилау…

– Просто Юнра, – девица на миг наклонила головку с гладко причесанными светло-каштановыми прядями. Она не носила ни длинных тяжелых серег, ни золотых ожерелий и браслетов, больше смахивающих на драгоценные кандалы, ограничившись незамысловатыми янтарными бусами.

– …и все-таки, Юнра, затею с изготовлением «Вестников» придется прикрыть.

– Совсем? – жалобно пискнула Юнра.

– Совсем, – непререкаемо изрек Рекифес. Девица уныло вздохнула. – И вдобавок по истечении этой седмицы сундуки вашего папеньки оскудеют на сотню империалов – за словесное оскорбление служителей власти, «Уложение о вышестоящих», раздел пятый и шестой. Закон есть закон, понятно? Надеюсь, после такого кровопускания почтенный Азема растолкует своему сынку, что здесь ему, умнику, не Аквилония.

– Платить будет Адриеш, – отрицательно помотала головой Тавилау-младшая. – Отцу вовсе необязательно об этом знать. Я прослежу, чтобы Адриеш заплатил из своих средств, а не запускал руку в семейные накопления. Скажите, если брат не расплатится, его отправят за решетку, да?

– Учитывая происхождение и то, что прежде он ни в чем не обвинялся… Посидит седмицу в Алронге. Но я сомневаюсь, что до этого дойдет, Дом Тавилау не допустит такого скандала… А жаль, парню пошло бы на пользу. Что касательно помощи… – он призадумался.

В самом деле, чем может помочь Сыскной Когорте семейство Тавилау? Разве что золотом да еще пересказом того, о чем поговаривают в богатых домах квартала Ламлам. Или докладами о том, какие новые товары, не имеющие печати Таможенной Управы, появились на Пергаментной Аллее… но ни Юнра, ни ее братец доносить, конечно же, не станут. Рекифес был более чем уверен, что контрабанда редкостей приносила Дому Тавилау определенный доход. С другой стороны, не так уж часто представители знатных семейств столь открыто и искренне предлагают свое содействие… Престиж городской стражи в последнее время весьма невысок…

– Городская стража уже давно стала всеобщим посмешищем, – то ли девица Юнра умела читать мысли, то ли размышляла о схожих вещах. – Вот если бы вы совершили нечто такое, что встряхнуло бы весь город… Заставить их если не доверять Когорте, то хотя бы испугаться и задуматься, прежде чем совершить что-то противозаконное? Мы могли бы написать про вас в «Вестнике», подробно, от начала до конца. Восстановить ваше доброе имя… о вас заговорят с уважением…

– О нас и так говорят, – пробормотал Рекифес, – только слушать такое неохота… И что же ты собираешься описывать, чтобы «восстановить имя»?

– Ну, к примеру… Слухи о двергских сокровищах – правда? – оживилась Младшая Тавилау. – Вы поймали этих вороватых гномов? Что с ними сталось – я имею в виду и коротышек, и добро, которое они прикарманили? Можно начать хотя бы с этого…

Едва не подавившись глотком вина, Рекифес вскинул ладони в протестующем жесте. Верховному Дознавателю отнюдь не хотелось, чтобы некоторые подробности этой странной истории стали всеобщим достоянием. К тому же толком он ничего и не добился – двергов, сопровождавших памятный караван, пришлось отпустить, и они укрылись за надежными вратами квартала Чамган. Единственный уличенный виновник, дверг по имени Альбрих, в суматохе куда-то сгинул. Стража на трех городских воротах клянется всеми богами и могилами любимых бабушек, что мимо них гном с определенными приметами не проскакивал…

Должно быть, судьбе показалось, что Рекифес Рендер и госпожа Юнра Тавилау не дали себе труда как следует задуматься – и судьба в кои веки пошла им навстречу.

Судьбоносный намек первым заметил господин Дознаватель, случайно взглянувший на улицу и озадаченно нахмурившийся. У покосившейся калитки перед входом в его жилище неизвестно откуда появился паланкин – с тиснеными кожаными занавесками, запряженный двумя породистыми мулами и сопровождаемый четверкой громил чрезвычайно мрачного и целеустремленного вида. Управлял мулами некий смутно знакомый Рекифесу тип: тощий пронырливый парень, смахивающий на хорька в человеческом обличье. Впрочем, сравнение с лисицей подошло бы ему больше – у молодого человека были длинные рыжие лохмы, выгоревшие на солнце до песочного цвета и увязанные на затылке в пышный хвост.

Остановив упряжку точно напротив калитки, рыжий широким жестом откинул занавеску паланкина. На пыльные камни мостовой поспешно выпорхнула девица-служанка… а уж за ней с достоинством последовала хозяйка – некая особа, с ног до головы закутанная в покрывало бледно-кремового шелка.

– Это кто? – захлопала ресницами Юнра, приподнимаясь со своего табурета.

– Представления не имею, – рассеянно молвил месьор Рендер, думая отнюдь не о задрапированной в шелка даме, но о том, где же он мог видеть этого возницу с хитрой лисьей физиономией. Совсем недавно, дней пять тому или чуток побольше…

Гости приблизились к калитке, служанка что-то сказала сторожу, потрясенно вытаращившему глаза и попытавшемуся взять «на караул», когда дама и двое ее сопровождающих проходили мимо. Паланкин и телохранители остались дожидаться возвращения госпожи на улице, а та невозмутимо прошествовала по вымощенной красным гравием дорожке, поднялась на крыльцо и остановилась, обеими руками откидывая с лица шелковую ткань.