Мир приключений 1959 г. № 4 - Пермяков Е. - Страница 23

• Предыдущая
• 23/176
• Следующая

Газеты были в основном озабочены тем, как бы волнения с островов Крэгса не перекинулись на Малаиту, где восемьдесят тысяч туземцев работали на несколько сот белых. Они кричали, что тайные сношения между Биссой и Кремлем поддерживались много лет, что Крэгс шпион большевиков, что само создание королевства Бисса есть величайшая провокация, в сети которой попали все страны западного мира. «Чикаго-пост» требовала немедленных военных санкций против королевства Бисса. «Пока черепахи Крэгса, таящие все наши научные и технические секреты, еще не захвачены большевиками, мы требуем от правительства решительных действий! Корабли военно-морского флота и авиации должны немедленно оккупировать королевство Бисса. Крэгс должен быть низложен, а весь запас черепах вывезен в Штаты…»

Стало известно, что от советских ученых король Биссы получил несколько громоздких, тщательно упакованных ящиков, которые были отправлены на аэродром в день отъезда Крэгса. Их сопровождали четверо коренастых парней. (Мы можем по секрету сообщить, что это были парни последнего выпуска Института кибернетики, преподнесенные в дар Крэгсу.)

Кроме того, Крэгс просил, чтобы с экспедицией, которая должна была вскоре отправиться на Биссу, прибыли в качестве его личных гостей Бубырь, Нинка и Пашка.

— Мне очень совестно, — говорил Крэгс в этот последний вечер, не решаясь поднять на Андрюхина глаза, — но я решаюсь признаться вам… Десятилетиями я копил силы и средства для своего эксперимента с черепахами. Люди мне опротивели. Я изверился, стал черств, нетерпим. Людям было плохо со мной, а мне было плохо с ними. Но с этими ребятишками мне хорошо. Я о многом забываю, когда они со мной, и опять начинаю верить в человечество… Пусть они погостят на Биссе.

На проводах Крэгса, кроме представителей печати и советских ученых, не было никого; сотрудники посольств США и Великобритании на этот раз не явились.

Выступая перед микрофоном, Крэгс заявил:

— Двадцать лет назад я был учеником академика Андрюхина. Потом я вернулся на родину, и мне удалось кое-что сделать. Это было нелегко, потому что я наотрез отказался работать на войну. Обстановка безнадежности, широко распространенная на Западе, захватила и меня. Я решил, что мой долг как-то сохранять человеческие знания. Теперь я понял, что не только растерялся, но сдался силам войны, потому что потерять веру в Человека — это значит пойти против человечества. Становится горько и страшно, что огромный кусок своей жизни я прожил зря: Ученому это особенно страшно. Я очнулся, как после тяжкого, дурного сна. И в утро моей новой жизни я приглашаю советскую научную экспедицию для совместной работы во имя мира в мои владения на островах Южных морей. Я уезжаю, чтобы принять участие в грандиозном эксперименте институтов моего учителя академика Андрюхина… Наступает, кажется, день, когда на поджигателей и пророков войны будет надета смирительная рубашка. Наука в руках друзей мира поможет человечеству стать счастливым.

Заявление Крэгса привело западные газеты в неописуемую ярость. Посыпались одно за другим заявления, среди них — даже официальных деятелей, что создавшаяся обстановка безусловно чревата новой мировой войной, что кризис может наступить мгновенно…

В этот же день, к вечеру, в кабинете Андрюхина собрались его ближайшие сотрудники.

— Настало время, — сказал Андрюхин, когда собравшиеся расселись в настороженном молчании, — взять на себя величайшую ответственность. Гарантируем ли мы безусловную удачу эксперимента?.. Анна Михеевна, ваше слово.

— Все последние опыты с животными приносили стопроцентный успех, — задумчиво постукивая крепкими пальцами по ручке кресла, заговорила профессор Шумило. — Увенчались полным успехом передачи в Среднюю Азию и на Дальний Восток… Состояние здоровья Сергеева тоже не вызывает ни малейших опасений. Это человек с идеальным здоровьем. Почти никаких отклонений.

Андрюхин молча взглянул на профессора Ван Лан-ши.

— Ни один опыт за все существование академического городка не был так тщательно подготовлен, — блестя очками, сдержанно сказал Ван Лан-ши. — Поведение всех элементов луча на протяжении трассы выверено и подтверждено расчетами высочайшей точности. Что касается нашего института, мы гарантируем успех и настаиваем на эксперименте.

— Ясный ответ!.. — Андрюхин довольно улыбнулся. — Что скажет профессор Паверман?

— Экспедиционное судно, атомоход «Ильич», — хмуро заговорил Паверман, выдержав солидную паузу, — будет готово к выходу в рейс через две недели. Экспедицию поручено возглавлять мне. По приглашению мистера Крэгса мы будем в районе Биссы не позднее двадцатого марта. Считаю, что эксперимент может быть проведен между пятым и десятым апреля.

Андрюхин встал и подошел к сидевшему в глубине комнаты Юре Сергееву. Тот поднялся ему навстречу, смущенно и вопросительно улыбаясь.

— Ваше последнее слово, мой друг! — Андрюхин крепко обнял его за плечи. — Я знаю, что вы скажете, но не торопитесь… Обстановка усложняется. Одно дело — послать луч за десять тысяч двести восемьдесят километров…

— Десять тысяч двести восемьдесят семь километров четыреста тридцать метров шестьдесят три сантиметра, — негромко уточнил Ван Лан-ши.

— Вот видите, еще дальше! Это совсем не то, что послать луч за двадцать километров… — Андрюхин широкой пятерней сгреб Юру за волосы, отодвинул его от себя и несколько секунд сердито и растерянно всматривался в спокойные глаза Юры. Тот нерешительно заулыбался, и тотчас Андрюхин, оттолкнув его, забегал по комнате. — Не исключено, что именно в районе Биссы готовится какая-то провокация! Этот опыт мы проводим перед лицом всего мира. За неделю до совершения опыта все страны будут о нем официально предупреждены. Для удачи эксперимента совершенно необходимо, чтобы в установленном квадрате размером пятьдесят на пятьдесят километров не было ни одного судна и, самое главное, чтобы ни один самолет не смел даже приблизиться к границам квадрата. Иначе произойдет непоправимая катастрофа… Ты будешь в антигравитационном костюме и в момент восстановления из луча окажешься на высоте пятисот метров над океаном…

— На высоте пятисот метров четырнадцати сантиметров двадцати трех миллиметров, — мягко уточнил Ван Лан-ши.

— Иван Дмитриевич, ну чего вы волнуетесь? — спросил Юра — Все будет в порядке.

— Помолчи! — рявкнул Андрюхин, так сверкнув глазами, что Юра опустил растерянно руки. — Знаем, что ты храбрый парень, готов рискнуть собой… Да кто из нас не сделал бы того же? Профессор Паверман стал мне врагом из-за того, что идешь ты, а не он!.. Мы еще и еще раз должны себя проверить потому, что неудача и гибель Сергеева будут обозначать не только гибель Сергеева, а крушение надежд миллионов и миллионов людей. Ты готов? — вдруг оборвав себя, сердито спросил Андрюхин Юру.

— Давно готов, Иван Дмитриевич… — сказал Юра, спокойно облокотясь на ручку кресла, но не спуская с академика глаз, словно желая о чем-то напомнить.

— Да, да, да! — так же сердито кивнул Андрюхин. — Крэгс передал мне свою просьбу. Думаю, придется его уважить… Удивительное дело, какая популярная личность этот Бубырь!

— И Нина Фетисова и Пашка Алеев, — усмехнулся Юра. — Да я и сам буду рад, если на этих островах, в каком-то там королевстве, встречу своих ребятишек…

— Это решено! — перебил Паверман. — Они едут со мной. Я сделаю из Бубыря ученого! У него талант наблюдателя…

— А я сделаю ученым Пашку! — улыбнулся профессор Ван Лан-ши.

— А я — Нинку-пружинку! — заявила басом Анна Михеевна вставая.

Так решена была судьба ребят, хотя об этом ничего пока не знали не только они, но даже их родители.

А когда известие о готовящейся поездке дошло до ребят и их родителей, волнениям и тех и других не было конца.

Наибольшее беспокойство это обстоятельство вызвало в семьях Бубыриных и Фетисовых.

У Бубыриных волновались папа и мама, а сам путешественник внешне сохранял полное спокойствие.

Папа бегал по книжным магазинам и библиотекам, доставая всевозможную литературу о странах Южных морей. Но ни в одной из книг не говорилось о том, в чем должен быть одет мальчик одиннадцати лет, отправляясь с берегов Волги на остров Фароо-Маро.

• Предыдущая
• 23/176
• Следующая