Мир приключений 1959 г. № 4 - Пермяков Е. - Страница 66

• Предыдущая
• 66/176
• Следующая

Соображение, что черные звезды из нейтрида, очевидно, заинтересовало не только нас.

Сегодня я допоздна остался в лаборатории и видел, как высоко в холодном синем небе летела маленькая черная пулька — снаряд. Приказом велено предпринять кое-какие меры противоатомной защиты.

29 октября. В сущности, это первое приключение в моей жизни. Постараюсь описать его подробнее. Впрочем, назвать „приключением“ это можно с большой натяжкой: просто мы с Иваном Гавриловичем участвовали в одной несколько необычной экспертизе.

Еще из Москвы Голуб дал телеграмму: „Немедленно заканчивайте скафандр“, а на следующий день прилетел и сам. Скафандр был почти готов — черный шелковистый мягкий костюм, вроде спортивного, с круглым шаром для головы и двумя выпуклыми рыбьими глазами на уровне рта; чтобы защитить глаза от прямых лучей, мы сделали перископическую приставку. Иван Гаврилович заставил меня примерить костюм (Оксана нашла, что скафандр мне идет), критически осмотрел:

— Радио не наладили? Герметичность при высоких температурах не проверяли?

— Нет… не успели еще. — Я был заинтригован этой спешкой.

— Да выдержит, — заявил Сердюк. — В таком костюме я берусь отправиться хоть в пекло!

— Нет, — подумав, возразил Голуб, — на этот раз в пекло предлагается отправиться не тебе, Алексей, а… — Он внимательно посмотрел на меня. — … Николаю Николаевичу. А инженер Сердюк, насмерть скомпрометировавший себя отрезыванием конечностей, останется замещать начальника лаборатории.

Сердюк обиженно хмыкнул:

— Подумаешь… — и закурил от огорчения.

— Давайте домой, Николай Николаевич! Оденьтесь потеплее и на аэродром. Через два часа улетаем.

— Зачем — потеплее? Разве в пекле прохладно? — пустил я пробную шутку.

Но Голуб уже смотрел на часы:

— Давайте скорее!.. И не пытайтесь выведать — что, как, зачем и куда. Все равно до вылета ничего не скажу. Сейчас не до праздного любопытства…

В самолете Голуб молчал. Я не расспрашивал. Пробивались сквозь облачность — белая плоскость крыла ушла в густой туман. Ревели моторы, в кабине дребезжала какая-то плохо закрепленная железка. Внезапно выскочили в солнечную прозрачную синеву. Внизу бугрились холмы туч.

— Будут пытаться сбить эти черные звезды… А нам предстоит засвидетельствовать, что они из нейтрида, — неожиданно сказал Голуб.

— Иван Гаврилович, а… как же насчет международного права? — спросил я. — Ведь эти снаряды, вероятно, американские?

— Что-о? — сердито скосил глаза Голуб. — Кто вам сказал? Может быть, сами американцы, по секрету? Но они помалкивают, воды в рот набрали… А если эти неизвестно чьи снаряды действительно несут ядерную взрывчатку? А если они упадут где-то в населенной местности да взорвутся? Вы знаете, что тогда может начаться? Это, если хотите, международная обязанность наша — устранить угрозу всему миру, а не только „право“. Ну, а кроме того, наше правительство уведомило державы через ООН, и протестов не поступило… — Иван Гаврилович фыркнул: — Тоже мне дипломат!

На белом полотне равнины были разбросаны темные силуэты машин, радарных установок, точки людей. Серый полярный день давал мало света. Под низкими тучами было тускло, сумрачно. Однообразие тундры сужало горизонт. Только в одном месте, на западе, тучи оттеняли контуры стартовых ракетных башен.

Я не слишком серьезно отнесся к совету Ивана Гавриловича одеться потеплее и теперь бодро приплясывал в своих ботиночках на скрипящем снегу. Ух, и мороз же был! Ноги коченели. И Голуб хорош своей таинственностью: не мог объяснить обстоятельно. Кто же думал, что нас занесет на Север! Однако уходить в палатку не хотелось.

Нам с Иваном Гавриловичем еще нечего было делать. Мы стояли в стороне, стараясь никому не мешать, и наблюдали. Мы находились в оперативном центре, управляющем всей этой сложной системой. В палатку сзади нас то и дело пробегали озабоченные люди; рядом, на аэросанях, стояли серо-белые, под цвет тундры, будки радаров; возле них возились операторы в коротких полушубках, с красными от мороза руками и лицами. По снегу, извиваясь, тянулись толстые кабели; они уходили туда, где ревели силовые передвижки.

— Ни разу не были на испытаниях крупных ракет?.. — спросил меня Голуб. У него тоже посинел нос от холода. — Жаль, на этот раз мы ничего не увидим — тучи!

— А как же они будут наводить? — Я показал на радистов.

— Они не будут наводить, будут только следить. Даже если бы была прекрасная видимость, люди никогда не смогли бы навести ракету так точно, как это сделают вычислительные электронные устройства. Человеческое мышление слишком инерционно, а ведь здесь скорость сближения в десять или даже больше километров в секунду. Так что наводить визуально нельзя, обязательно промажешь.

Полетят, понимаете ли, ракеты с тепловыми головками — чертовски чувствительные термоприборы и автоматика! Остроумная штука! — Иван Гаврилович потер руки не то от удовольствия, не то от холода и увлеченно показал в сторону стартовых башен. — Ведь черные звезды от долгого трения о воздух нагрелись до страшной температуры. А тепловая головка почувствует тепло этих звезд на расстоянии прямой видимости. На высоте семидесяти километров ракеты увидят цель за две тысячи километров! С земли радары заметили бы ее только за пятьсот — шестьсот километров! Нет, право, молодцы эти ракетчики, все рассчитали до секунды: как только „спутник“ появится на юге на широте Алма-Аты — сразу сигнал, уточненные данные о траектории, и старт…

— Ракеты атомные?

— А как же! Снаряд нужно обязательно сбить здесь, на безлюдных просторах. Потом лови момент…

Из палатки, пригнувшись, одевая на ходу шапку, вышел руководитель операции — подтянутый старик с бородкой и в очках. Он посмотрел на часы, потом на небо, подергал себя за бородку. „Наверное, читает лекции в каком-нибудь техническом институте, — подумал я, — и не очень строг на зачетах“. Он подошел к нам:

— Вы шли бы в палатку, Иван Гаврилович, все равно ничего не увидите. Только замерзнете. Вон молодой человек уже совсем закоченел…

— Ничего, товарищ профессор! — шутливо вытянулся перед ним Голуб. — Здесь нам интереснее… Скоро?

— Жду сигнала из Туркмении. — Профессор снова посмотрел на часы. Он, видимо, волновался: потер руки, достал из полушубка портсигар, закурил. — Ну, сейчас должен быть сигнал… Простите, я оставлю вас. — Он повернулся к палатке. Но в это время из нее выскочил связной и доложил:

— Сигнал принят! Высота шестьдесят километров, направление — точно расчетное.

— Хорошо. Микрофон!

— Слушаюсь!

Связной нырнул головой в палатку и вместе с двумя радистами выкатил из нее портативную радиоустановку. Профессор подошел к микрофону:

— Внимание всем! — Голос его теперь звучал властно, лицо стало сердитым. — Доложить готовность стартовых установок!

— Ракета номер один готова! — прозвучал в динамике хрипловатый от помех бас.

— Ркетанмердвагтова! — единым духом отрапортовал звонкий юношеский голос.

— Ракета номер три готова!

— Ракета номер четыре готова!

— Так. Доложить готовность радионавигационных установок! — разнесли радиоволны по тундре голос профессора.

— Радиолокаторы наблюдения за черным спутником готовы!

— Радиолокаторы наблюдения за ракетами готовы!

— Радиоприцелы готовы!

— Слушать всем! Приготовиться к старту через полторы минуты по моему сигналу.

На радиоустановке замигала красная лампочка приема. Оператор, склонившись к щитку, переключил несколько рычажков. Теперь говорили пункты наблюдения У меня возникло ощущение, что они будто по цепочке передают спутник-снаряд из рук в руки.

— Спутник прошел сорок пятую параллель. Направление расчетное…

— Спутник прошел пятьдесят первую…

— Спутник прошел пятьдесят третью…

Профессор взглянул на хронометр, кивком головы приказал оператору выключить прием. Не сводя глаз с хронометра, нагнулся к микрофону:

— Внимание всем! — и будто выстрелил голосом: — Старт!!!

• Предыдущая
• 66/176
• Следующая