Уникум - Шитова Наталья - Страница 9

Кошарский неторопливо натянул перчатки, вздохнул и совершенно спокойно закончил:

— Ладно, заболтатся я с тобой. Жена, должно быть, заждалась. Да и шофер, наверняка, уже уснул в машине, меня дожидаясь. А тебе пора переодеться, а то от тебя скверно пахнет… Всего хорошего, Андрюша. Спокойной ночи, дружок…

Андрей послушно оскалился в ответ, проклиная своего заботливого начальника.

Едва лишь за Кошарским закрылась тяжелая входная дверь, Андрей выскочил из конторки и бросился в хозяйственную кладовую. Оставаться в пропахших мочой брюках он не желал, но и собственную чистую одежду он не хотел поганить.

Прежде надо было принять душ, а пока Андрей надеялся найти хоть что-нибудь на смену.

Отперев кладовую, Андрей щелкнул выключателем и окинул беглым взглядом довольно большую комнату, которую едва-едва освещала совсем слепая лампочка. Разглядеть с таким светом ничего нельзя было, и он смог лишь проложить путь через нагромождение вставленных одно в другое ведер, штабеля картонных коробок, мешков и пакетов, перевернутых стульев и кресел.

Приглушенно ругаясь, Андрей пробрался в середину кладовой, распихал ногами какие-то мешки и ведра и остановился на расчищенном месте, соображая, что именно и где следует искать.

Эту комнату хотелось покинуть поскорее. Здесь пахло не только вековой пылью, но и еще кое-чем. Этот запах был неотъемлемой частью человеческого бытия. Он присутствовал, как правило, во всяком подсобном помещении, в разного рода казенном жилье или, например, в пассажирских поездах… И уж самое место ему было в подобных этой кладовке конурках. Происхождение запаха прояснилось сразу. Его источник стоял на виду: в одно из ведер были сунуты плохо промытая и недосохшая половая тряпка и пеньковая швабра.

Подозревая, что уборщицы держат где-нибудь в углу запасное рванье,

Андрей начал обследовать свалку. Но его ждали сегодня лишь разочарования.

Правда, несколько раз ему попадались какие-то трикотажные тряпки с двумя штанинами, но все они были непременно с круглыми дырками на причинном месте. Необъяснимая страсть своих соотечествениц мыть пол непременно штанами, надетыми на швабру, могла серьезно помешать Андрею привести себя в порядок…

Андрей остервенело копался в тряпье, но ему попадалось все, что угодно, только не то, что положено надевать на нижнюю часть тела. Наконец он завидел нечто подходящее на самом верху штабеля картонных коробок, и, подпрыгнув, сдернул сверху две тряпки. Одну из них, синий рабочий халат, он отбросил в сторону, оставив широкие линялые синие брюки, заляпанные во многих местах разноцветными каплями масляной краски. Все лучше, чем ничего.

Андрей быстро освободился от своих мокрых форменных брюк и, содрогаясь от отвращения, натянул находку. Хотя Андрея никто не назвал бы худощавым, ужасные штаны едва держались на его талии. Свернув комом испорченные форменные брюки, Андрей выбрался из бытовки, все еще чувствовуя, как дрожат руки от недавно сжигавшей его злобы.

В темном вестибюле было прохладно и пусто. Все, кому следовало уйти, давно ушли.

Когда из-за колонны неожиданно выскочил оборванный паренек в черной куртке, скособоченных сапогах и шапочке с помпоном, Андрей в первое мгновение испугался, не ожидая увидеть чужих. Затем, не желая тратить слова, грозно пошел на непрошенного гостя с намерением вытолкать его взашей, рывком хватил за грязный воротник…

— Эй, ты чего?! — заверещал паренек, и Андрей, переведя дух, с изумлением понял, что не узнал в оборванце собственного сына.

— Ну ты сегодня вырядился… — опешил Андрей. — Это уже слишком…

— Ты же сам послал меня… повертеться возле них, — пояснил Шурка с тревогой. — Ты что, не помнишь?

— Помню. Ну и как? — скептически усмехнулся Андрей, отпуская сына.

— Есть результат?

— Этот длинноволосый — жмот. А стриженный ничего… Вот! Добыл пять баксов, — довольно улыбнулся Шурка и полез в карман. — Пап, у нас какой курс нынче?

— Бес его знает, — нервно фыркнул Андрей. — Везунчик ты у меня, Шурка, а вот мне сегодня…

Он замолчал на полуслове. Ни к чему было отчитываться перед мальчишкой, тем более в столь неблаговидных происшествиях.

— Пап, ты что такой? Что-то не так? — опять встревожился Шурка.

— Все в порядке. Иди-ка, смой эту грязь… — Андрей брезгливо сморщился, проведя пальцем по щеке сына.

— Можно, я с тобой посижу? — с надеждой спросил мальчик, кивнув на конторку.

Но Андрей категорически покачал головой, и Шурка, вздохнув, поплелся в служебку.

Входные двери заскрипели вновь, и Андрей, чертыхаясь, швырнул мокрые брюки в конторку, а потом вышел в вестибюль.

Невысокая, тонкая, как стебелек, женская фигурка застыла у лестницы.

— Елена? Ты зачем здесь? — удивился Андрей.

— Джан еще здесь? — нетерпеливо отозвалась она. — Я звонила домой, его не было…

— Он уехал десять минут назад… Где ты шляешься? Он считает, что супруга его дома заждалась… — съязвил Андрей, вдыхая сильный аромат вечерних духов.

— Я была в театре, — невозмутимо ответила женщина.

— Ой ли?

Елена и вправду была в нарядных, но слишком легких для конца октября туфлях и в неброском, но изумительно элегантном вечернем платье, которое виднелось под расстегнутым плащом.

— Тебе предъявить билет? — засмеялась она.

— Джану предъявишь… Не для того я вас свел, чтобы ты, дура, своими похождениями все испортила! — заорал Андрей.

— Ты что себе позволяешь? — тихо и брезгливо спросила Елена. — Я прекрасно понимаю свою высокую миссию. Нечего на меня кричать… К тому же я действительно была сегодня в Мариинке.

Андрей стиснул кулаки:

— Ладно… Извини, я просто не в себе.

— Что-то случилось?.. И чем это пахнет?

— Производственная травма… — ответил Андрей, вспомнив утешения Кошарского.

— А раз так, нечего срывать на мне досаду, — отрезала Елена.

Андрей безропотно проглотил замечание. В последнее время он чувствовал себя все беспомощнее в ее присутствии. Да, Елена приходила по первому зову, выполняла поручения, не обсуждая их и не протестуя. Но при этом на ее лице всякий раз появлялось выражение брезгливой усталости.

Когда-то все было иначе.

Год назад Андрей искал себе и сыну очередное временное пристанище. Тогда Марьян уже вполне освоился в Питере и настойчиво звал Андрея к себе на жительство. Но жить с Марьяном означало связать себе руки, и Андрей не согласился.

Будучи в то время на мели, он не мог снять жилье и решил обосноваться на некоторое время за городом в одном из легких дачных домиков, позаброшенных на зиму своими городскими хозяевами.

Совершенно наугад Андрей и Шурка выбрали один из домишек, такой же отсыревший и нетопленный, как все прочие, с выбитыми кое-где стеклами и дверью, держащейся на соплях. Андрей был уже закаленным скитальцем, да и Шурку успел приучить к кочевой жизни, поэтому такие мелочи не могли испугать их.

Выбранный домишко ничем не отличался от множества, сгрудившихся вокруг, но если с вечера отец с сыном ничего подозрительного внутри не обнаружили, то утром Шурка расслышал на чердаке какие-то звуки… В недостроенной еще мансарде оказались следы недавней оргии и избитая, обессилевшая в нервной лихорадке девушка.

Нужно было, конечно, вызвать милицию и скорую, но Андрею совсем не хотелось никому объяснять, кто он и что делает с чужом доме, поэтому, тщательно осмотрев девушку, Андрей решил, что справится своими силами.

Какие-то подонки обошлись с бедняжкой довольно скверно, но то ли вовремя одумались, то ли просто побоялись убить. Ее связали, чем попало, да и бросили прямо в пустом промерзшем домике, оставив ничего не подозревающим хозяевам страшный подарок к неблизкой еще весне… Если бы не случай, пославший ей Андрея, девчонка неминуемо погибла бы, потому что ни освободиться самой от пут, ни позвать на помощь она не смогла бы.

Сначала она страшилась даже собственной тени, боялась, что насильники вернутся, долго не хотела назвать свое имя… Андрей как мог успокоил ее, приложив все свои умения, просидел с ней несколько ночей, пока она не оклемалась немного, залечил нехорошие жестокие раны, поил, кормил, расчесывал длинные каштановые волосы, вытирал слезы со щек…