Каникулы строгого режима - Крестовый Федор - Страница 48

– Татьяна Павловна?

– Да… Пауза.

– Вы что-то хотели спросить?

– Да… Вам Ремарк нравится?

«Черт! Черт!! Черт!!! Какой, в задницу, Ремарк?!»

– Очень…

«А не заняться ли нам любовью?»

– Мне тоже. Особенно про лагеря. Помните, у него в одном романе такой эпизод есть…

«Куда тебя понесло?!»

– Муж с женой сидят в соседних концлагерях. Мужском и женском. Долго сидят. Человеческий облик, можно сказать, потеряли. И тут предоставляется возможность встретиться на пять минут. Через колючую проволоку. Так вот жена ухитряется найти в лагере старую свеклину, ночью варит ее и из отвара делает помаду и маникюр. Чтобы понравиться мужу. Представляете? Война, концлагерь, еле копы… ноги передвигаешь, не до помады, одним словом. А она варит…

Татьяна Павловна посмотрела на воспитателя уже не только с профессиональным интересом. По крайней мере воспитателю так показалось.

– Да, я помню этот эпизод. Роман «Ночь в Лиссабоне».

– Точно.

– Человек в любых условиях остается человеком.

«Все, теперь можно! Она готова. На счет три. Раз, два…»

Воспитатель поднял руку…

– Виктор Сергеевич…

За спиной стоял юный друг милиции Юра Ложкин.

– Чего тебе?

– Вас Евгений Дмитриевич ищет. В умывальной вода кончилась, он говорит, ваша очередь таскать.

«Спасибо тебе, Евгений Дмитриевич. Большое пионерское спасибо… Умеете вы, менты, кайф обламывать. Но ничего, ножичков у нас на всех хватит…»

– Придется идти, – воспитатель поднялся с травы.

– Конечно… Ничего. Мы же не в последний раз видимся. Потом договорим.

Улыбка… Как бритвой по горлу…

Утром следующего дня, когда воспитатель умывался, к нему подкралась девочка из их отряда. Имена пацанов педагог уже запомнил, но девочек пока не успел.

– Виктор Сергеевич, хотите, я вам на шею полью? Вам ведь неудобно – гипс намочите…

Сумароков растерялся, не зная, как и реагировать. Потом кивнул:

– Ну, полей.

Девочка взяла бумажный стаканчик, зачерпнула из рукомойника воды. Она была худенькой, словно головастик. Штопанные на коленках колготки, явно маловатое платье, туфельки с потертыми хлястиками. Воспитатель, не спуская с нее глаз, нагнулся над раковиной. Что у нее на уме? Очередная шуточка? Но девочка уверенно вылила воду на его шею.

– Я могу каждый день поливать. Мне не жалко.

– Тебя как звать?

– Лиза.

– Благодарю, Лиза… Я сам.

Через неделю Виктор Сергеевич сходил к докторше Маргарите Сергеевне, и та сняла ему гипс с руки и повязку с глаза. Синяк практически прошел, зрение восстановилось. Посоветовала массировать руку и предложила свои услуги, но воспитатель отказался. Взял в столовой коробок спичек, чтобы разрабатывать руку, перекатывая его между пальцев. Торс от бинтов он освободил сам, накануне. Ребра не беспокоили – по всей видимости, срослись.

Вообще персонал лагеря относился к нему довольно тепло, что было для Сумрака неожиданностью. Наверное, к раненым всегда относятся лучше, чем к остальным. Мальвина Ивановна постоянно плотоядно улыбалась и предлагала к полагающейся пайке не полагающийся алкоголь. (Как выяснилось, она была не только веселой, но и активно выпивающей теткой.) Сторож при встрече уважительно жал руку и делился новостями мировой политики, которой живо интересовался. Про Зинаиду Андреевну и вообще говорить не приходилось. Сама любезность. И это не могло не сказываться на положенце. Сейчас он напоминал айсберг, двадцать лет плававший в холодном океане и неожиданно попавший в теплое течение. Он даже стал выносить по утрам ночную вазу. Когда вожатый подколол его, напомнив о понятиях, Виктор Сергеевич спокойно ответил:

– А я глаза закрываю, когда выношу. Слепая масть не катит.

Пока в оппозиции держались только Арсений и его ближайший круг. Увидев педагога без гипса, сын Татьяны Павловны тут же подбежал к нему:

– О! С выздоровлением, Виктор Сергеевич! Хотите, по руке вам погадаю.

– А ты умеешь?

– Конечно. Мама научила.

– Ну, погадай… – Воспитатель протянул ладонь.

– Так… Вот это линия жизни. Очень длинная. Но извилистая. Вы станете капитаном дальнего плавания… Ой! Ваш корабль попадет в шторм и потерпит крушение. Все утонут, но вы нет… Знаете, почему?

– Почему?

– А оно не тонет…

Пока воспитатель переваривал услышанное, пацан успел сигануть за угол домика.

Ну что тут поделать? На зоне понятно – заточку в пузо, и все воспитание. А с этими недомерками как быть?.. Ремня всыпать? Так он матери настучит, а огорчать Татьяну Павловну ну очень не хотелось.

В другой раз воспитатель застал Пантелеева и Жукова за серьезнейшим занятием – подглядыванием в девчоночий туалет через щелку в задней стенке. По возможности корректно сделал замечание:

– А по ушам?

Той же ночью был жестоко наказан, проснувшись от неприятных ощущений в районе поясницы. Мокро. Испуганно вскочил со шконки, зажег свет. На простыне желтело внушительное пятно. Неужели недержание заработал? Трендец!

– Описались, Виктор Сергеевич? – простодушно поинтересовался проснувшийся сосед. – Бывает, не переживайте. Наверное, застудились, пока у запретки лежали. Или сфинктер слабый.

Но от пятна пахло совсем не так, как полагается в подобных случаях, а даже наоборот, довольно приятно.

– Черти! Это же сок!

На второй ужин в тот вечер подавали апельсиновый сок. Чем обидчики и воспользовались.

– А ведь могли и настоящей мочи подлить, – заметил вожатый, – радуйтесь.

– Я завтра защелку поставлю. Иначе не выживем.

Объявлять открытую войну «глухарятам» воспитатель не решился, хотя и очень хотел. Последствия могли быть ужасающими. С обоюдными жертвами.

– Надо вызвать «Тайфун», – посоветовал Евгений Дмитриевич, – пускай усмиряют.

– Против них «гоблины» бессильны.

На следующий день шестую яхту посетила Зинаида Андреевна.

– Товарищи, у меня к вам серьезное дело. Завтра мы открываем купальный сезон. Во-первых, надо помочь плавруку. Дети любят заплывать за ограждения, что недопустимо. А он в одиночку проследить не сможет. Кто-то из вас должен дежурить в лодке.

– Без проблем, – согласился вожатый, – Виктор Сергеевич прекрасно плавает. Практически не тонет.

– И второе. Открытие купального сезона мы решили совместить с праздником Нептуна. По сценарию один из вас должен изображать Нептуна, а второй – Черта. Черт спрячет в лагере волшебную грамоту, а дети должны найти ее и принести Нептуну. Только тогда он разрешит купаться.

– Чур, я – Нептун! – мгновенно застолбил вакансию Евгений Дмитриевич.

– Прекрасно, – согласилась Зинаида Андреевна, – тогда Виктор Сергеевич – Черт. Тем более он на него немножко похож.

– Я что, в натуре, черт?!!

Если бы на зоне кто-то посмел назвать положенца чертом, расплата последовала бы мгновенно. До вечерней проверки наглец вряд ли дожил бы.

– Да, – спокойно ответила начальница. – В вашей натуре действительно есть что-то такое бесовское… Я бы даже сказала – демоническое… Возьмете в клубе реквизит – рога, парик, хвост. Грамоту надо разорвать на семь кусочков и каждый спрятать на территории отрядов. Но так, чтобы дети смогли их найти.

Миролюбивый тон Зинаиды Андреевны немного успокоил Виктора Сергеевича. Но менту поганому он этого не простит. Кем его только не выставлял! Но всему есть предел! Черт – это уже двадцать два, перебор. Черт – это же хуже пидора! С чертями на зоне порядочному человеку не то что разговаривать – смотреть на них западло!

– Когда дети найдут кусочки, все собираемся на пляже. Черт не должен пускать детей в воду, но Нептун его прогонит, как только прочитает грамоту. Вот здесь ваши тексты. Они небольшие, до утра надо выучить. Грамоту я передам на вечерней летучке.

Оставив текст, Зинаида Андреевна удалилась.

– Ты что творишь, мусор? – играющие на скулах желваки говорили, что Виктор Сергеевич не шутит. – Какой я тебе черт?!

– Вы хотите быть Нептуном, Виктор Сергеевич? Бога ради. Пожалуйста. Только придется снять тельняшечку. Нептун в тельняшке – это несерьезно. Устроит?