Параметры риска - Рост Юрий - Страница 47
- Предыдущая
- 47/67
- Следующая
Под вершиной, в темноте, в холоде, вымотанному до изнеможения Балыбердину пришла мысль, которую он, как только это стало возможным, записал в дневнике: "Мне на помощь пришла группа, которую я когда-то ("когда-то" — это было всего неделю назад, но время для них уплотнилось) назвал "хилой командой" и высказал сомнение в их надежности. Жестокий урок!"
"Сообщение о выходе Туркевича с Бершовым, — запишет в дневнике Володя Балыбердин, — с одной стороны, радовало, с другой, мы, видимо, совсем расслабились. Пожалуй, и соображал я плохо, так как прошел мимо собственных кошек вместо того, чтобы надеть их. Очень хотелось снимать рукавицы на таком морозе. Одна рукавица была порвана, рука в ней мерзла, потому я Постоянно менял рукавицы местами…" У Эдика кончился кислород.
Связанные единой судьбой, Балыбердин и Мысловский продолжали свой мучительный путь. Без кислорода, подмороженными руками, обессиленный Мысловский чувствовал себя чрезвычайно тяжело. Чудовищным усилием воли он заставил себя двигаться, показывая и себе Балыбердину свое место в связке.
Балыбердин, обессиленный бескислородным восхожением с тяжелым спуском, тем не менее выполнял функции сильнейшего. Он шел большей частью вторым, страхуя двигавшегося впереди Мысловского, который вбирал маршрут.
Этим утром проводили из базового лагеря передовую Связку четверки Хомутова — Алексей Москальцев и Юрий Голодов пошли по ледопаду вверх, полные сил и желания завершить свой путь на вершине. На следующий день вслед за ними должны были выйти Валерий Хомутов и Владимир Пучков.
Но вышли они раньше… и не на вершину, а к трещине на ледопаде, куда упал Леша Москальцев. Поначалу никто в лагере толком не понял, что произошло, поскольку Голодов произнес по рации странные фразы:
— Значит, Евгений Игоревич, здесь, у выхода на плато, где был завал, Леша упал с лестницы в трещину. Подвернул ногу. Я сейчас его вытащил. Он наверху Вобщем, все нормально. Он не так сильно подвернул ногу.
Получилось, что Москальцев упал, но не очень страшно. Все. Но все-таки Голодов попросил подослать заместителя начальника экспедиции по хозяйству Л. Трощиненко и доктора Орловского.
Позже Голодов объяснит, что реальную ситуацию решил не описывать, поскольку знал, что Балыбердин и Мысловский идут к вершине, и не хотел, чтобы они, услышав о том, что произошло с Лешей, расстроились.
А произошло вот что. Москальцев с Голодовым, воодушевленные выходом первой двойки к вершине, шли по ледопаду, по которому ходили уже не раз. Но ледопад — коварная штука. Сколько ни ходи, нельзя к нему привыкать. Ты не имеешь права на автоматизм, потому что это — начало пути или конец его.
…Однажды я спросил знаменитого летчика Владимира Коккинаки, что отличает испытателя от обычного летчика, и был готов услышать целую гору разностей.
Владимир Константинович тем не менее назвал одно самое важное отличие. Оно заключалось в том, что испытатель не должен иметь привычку летать. Он каждое движение должен делать не механически заучено, а осмысленно. Это очень непросто — быть постоянно в напряжении и не давать себе возможности расслабиться, включив внутренний автопилот. Вероятно, вообще следует жить так, как летают летчики-испытатели. Но не получается…
Москальцев и Голодов, как и остальные участники гималайской экспедиции, — испытатели. Они испытывали в Непале себя, свои возможности, способности, свое умение, мастерство, свои человеческие ресурсы. Испытание Эверестом требовало максимальной концентрации сил.
Но каждый из них в обычной, не эверестовской, жизни был простым человеком, не суперменом отнюдь, со своими привычками и слабостями. Увидев упавшего Москальцева, Голодов повел себя по-житейски привычно: хотел, как говорится, "подготовить родных и близких", поэтому-то к реальной информации подбирался постепенно.
В следующий сеанс связи он уже сообщил, что ситуация несколько хуже, чем он ожидал — у Алеши сильно шла кровь из носа, и даже холод не останавливал ее. Кроме того, с ногой сложности — видимо, основательно подвернул…
Доктор экспедиции, Свет Петрович, велел, чтобы Москальцев лежал не двигаясь. А Тамм отправил к месту происшествия Хомутова, Пучкова, Трощиненко, Орловского. Потом ушли Овчинников, Романов. Все двигались встречать, помогать и нести Москальцева.
Позже Трощиненко рассказывал:
— Мы с доктором, Пучковым и Хомутовым вышли к месту, где стоял Голодов: его было видно издалека. Что произошло — толком никто не представлял, потому что Голодов что-то темнил. Во время радиосвязи не сказал четко, что там на самом деле. Сочинял что-то… Поэт! Мы пришли раньше Орловского и думали взять Лешку за шкирку и вести вниз. А как посмотрел я на него, нет, думаю, пусть лежит парень до доктора., Зрелище, было, по свидетельству спасателей, тяжелое. Огромный синяк- гематома — закрывал пол-лица. Москальцев лежал на снегу. Смотрел не мигая на Эверест одним только глазом. Увидев подходящих ребят, закрыл его, а когда открыл, родившаяся в нем слеза поползла по щеке. Он все понял. До этого момента, может быть, еще надеялся, что обойдется.
Хотя как могло обойтись? Счастье или случай, что остался жив. Но об этом Леша не думал. Он думал, что ребята завтра пойдут на гору и вернутся "со щитом". А его "на щите" теперь отнесут вниз. Это было, вероятно, не самое опасное место на ледопаде — две соединенные в стык лестницы образовывали узкий мостик через трещину. Параллельно с мостом натянута веревка, за которую нужно было зацепиться карабином. Но чувство испытателей покинуло ребят. Они помнили, что самое сложное их ждет впереди, у вершины, там, куда теперь приближаются Балыбердин с Мысловским. А ледопад — вещь привычная.
Не мне им напоминать, что ничего привычного в их маршруте быть не могло. Каждый шаг, даже по проложенному пути, таил в себе огромную опасность.
Москальцев не пристегнулся к веревке. Проходя покосившуюся лестницу, он оступился и, влекомый тяжелым рюкзаком, стал падать.
Я написал: "стал падать", и получилось ощущение, что все происходило медленно. Это результат рассказа самого Москальцева. Мягкий, обаятельный, спокойный, Леша рассказывал об этом событии так, словно видел его в замедленной съемке.
Вот он наклоняется и понимает, что, опрокинувшись, упадет вниз головой. А это хуже, чем ногами…
Вот хватается за перильную веревку, и веревка под тяжестью падающего тела вырывается. Но успевает "поставить его на ноги" в воздухе…
Вот он долго (пятнадцать метров — это высота современного шестиэтажного дома) летит, ударяясь о ледяные выступы…
И, наконец, лежит. И видит далеко на фоне неба фигуру Голодова. Тот спускает ему веревку, Москальцев
сам (потому что кто ему может помочь в этой ситуации?) привязывается и с помощью Голодова начинает выбираться из ледяного мешка…
Все это было удивительно. И то, что он жив. И то, что сам после падения выбрался из трещины. И то, что плакал не от боли, а от обиды, что не увидит Эвереста в тот момент, когда все муки подготовки и прохождения маршрута были позади и оставался только праздник. Трудный, великий праздник восхождения на Эверест.
Так, на "ровном месте", выбыл из команды Хомутова Леша Москальцев. Была четверка. Стала тройка.
Минут через сорок после Трощиненко к Москальцеву поднялся доктор Орловский. Он определил серьезное сотрясение мозга, остальное — пустяки: ушибы….
— И все! — продолжал рассказ Трощиненко. — Взяли станок (на нем носят рюкзаки и прочую поклажу), погрузили человека и понесли по очереди, метров по тридцать, по сорок. Так и тащили. Он был в совершенном шоке. Не потому, что упал или ударился. Он просто, как всякий человек, очень хотел залезть на гору…
Я его успокаивал, как мог. Говорил: Леша, когда мне дали высоту не выше базового лагеря и я понял, что горы мне не видать, я всего две недели не спал. Ну и ты не поспишь две недели. Но ведь ты в основном составе! Ты нюхал воздух выше восьми тысяч метров! У него от удара на лбу отпечаталась шерстяная шапочка. Значит, удар был очень приличный. Так мы его и несли…
- Предыдущая
- 47/67
- Следующая