Игрушка для императора - Костин Сергей - Страница 30

Что я говорил о случайностях?

Нелюди вокруг немного отступили от серебряного пламени, загорающегося на теле поверженного одноглазого. Вернее, безглазого. Так вернее. И стали подозрительно недружелюбно поглядывать в мою сторону. С чего это заслуженная, проверенная в боях и разбоях нелюдь бросается с мечом на странного, вполне симпатичного и чистенького нелюдя? Вопрос? А если есть вопросы, то необходимо давать ответы. Пока не набросились всем скопом и не сожрали на радостях.

— Брат, — коротко пояснил я, топорща нос и сжимая лоб, как настоящая нелюдь при приступе гнева, — Единственный.

Поверили все и сразу. Кроме одного со снесенной напрочь черепной коробкой. Мозгов нет, вот и не верит ни во что. А может просто побаловаться захотелось. Дико завизжав, он затряс копьем и ринулся в мою сторону. И его вид не внушал никаких иллюзий. Насадит на острую палку, как поросенка. Надо бы потом проверить, как отсутствие мозгов у нелюдей влияет на способность распознавания друзей и врагов.

Когда приходит время колдовать, варркан колдует. А когда приходит время махать мечом, варркан достает серебро.

Я не успел сделать ни того, ни другого. Серебряная стрела, выпущенная твердой рукой защитника замка, резко изменила направление полета ровно на девяносто градусов и, выразительно свистнув, мягко вошла в шею недоверчивого нелюдя. Не издав ни звука, он рухнул у моих ног, потянув ко мне, прямо скажем, грязные руки.

Нелюди зашумели и кое-кто даже перехватил поудобнее оружие. А это значит, что вновь требуются объяснения. Но я вновь не успел и слова сказать. Ко мне подпрыгнул нелюдь с густой бородой, приставил свой нос к моему, набычил глаза и глухо поинтересовался, еле ворочая языком:

— Тоже? Брат? Твой?

— Естественно, — в носу от прикосновения щекотно, — Вы мне все эти… братья.

Нелюдь с трудом оторвался от моего носа, быстрыми движениями почесал под бородой подбородок, затем повернулся к сморщенной, от желания убивать, толпе и громко возвестил, указывая на вторую кучку черного пепла:

— Брат! Два!

Бородатый нелюдь пользовалась несомненным авторитетом у товарищей, потому что кровожадный гул стих, сменившись на восклицания, относящиеся к освобождению Императора. А я в это время отыскал глазами Оливера, который во время неприятной истории находился за спинами возбужденной толпы. Оливер ответил на мой взгляд и чуть заметно улыбнулся. И ко мне пришло понимание, что все это время Оливер не выпускал меня из вида. И две стрелы, случайно оказавшиеся в нужное время в нужном месте, не так уж случайны.

Мы смотрели друг на друга, единственные живые существа среди океана нелюдей, и мне почему-то подумалось, что к этому парню я испытываю нечто большее, чем просто уважение. Если бы он не был королевским наследником, из него бы получился настоящий друг.

— Ты! — бородатый нелюдь ткнул пальцем мне в грудь. Мне как раз пришло в голову, что наш с Оливером разговор глазами чем-то напоминает сцену из земного кинофильма про разведчика Исаева. Только песни про грибные дожди не хватает, — Ну! Ты! Слышишь!

Я не нашел ничего лучшего, чем уткнуться растопыренными ноздрями в нос бородатого.

— Я! Слышу! Еще как. Чего надо?

Бородатый сморщился, дернулся, громко чихнул, обрызгивая меня желеобразной массой, напоминающей крахмальный клейстер. Лучше пересилить себя и дать вещам противоположное по сути имя, чем тут же вырвать из себя тошноту и гадливость.

— Ты! Близко нельзя. Аллергия.

— Извини, — много я еще не знаю про нелюдей. Много. Интересно, а убьет ли их капля никотина?

Бородатый протер нос рукой с густым волосяным покровом и вновь обратился ко мне:

— Ты. Должен. Первым. В замок.

Вот так. Без предварительных уговоров и тщательного изучения личного дела. Хорошенькая ситуация. Как с нелюдями сражаться, так варркан. Как на стены лазать, снова варркан. Они что, сбесились все в этом мире?

— А почему? — поинтересовался я. И в знак уважения к заслугам бородатого нелюдя добавил: — Ты!

Бородач деловито рыгнул, дернув головой. Получилось совсем не по нелюдски. Именно таким движением два века назад боболоки выражали свое нетерпение.

— Ты. Смелый. И. Брат. Один. Два. Мертвы. Иди, — нелюдь достаточно красноречиво подтолкнуло меня в сторону крепости, а напоследок добавил, — Иначе разорвем на мелкие кусочки.

Прорезавшееся красноречие служило доказательством, что дела обстоят весьма и весьма плохо. Может, нелюди своим тупым чутьем догадывались, что я не один из них. Поэтому и посылали на верную смерть. А может, действительно, считали, что смерть, якобы, братьев весомая причина для проявления геройства. Так или иначе, я медленно двигался по направлению к замку, подталкиваемый нетерпеливыми нелюдями. Некоторые делали это весьма вежливо, а особо шустрые так и норовили пихнуть посильнее.

— Эй! — раздался за спиной голос, в котором я узнал Оливера, — Я с ним. В герои. Тоже брат.

Молодец наследник. Сообразил.

Я уперся ногами в землю, чтобы дождаться сообщника, чтобы вместе с ним заняться геройскими делами. Но не получилось. Тот же самый нелюдь, который тыкался в меня носом, схватил Оливера за плечо и грубо откинул его в сторону, добавив при этом, что сосункам, не пившим человеческой крови, с героями не по пути.

Оливер попробовал не согласиться, и тут же получил несколько тычков. Затем его дружно оттеснили с места описываемых событий. А меня, в это время, дружно вскинули на руки, и доставили к передовой. Даже слова не успел наследнику сказать. Чтоб держался и верил, что я его вытащу.

— За братьев! За Императора! — неслось со всех сторон. У меня сложилось впечатление, что вся армия, воодушевленная моим признанием в родстве, только и ждала, что бы я личным примером показал, как надо карабкаться на стены и брать приступом чужие города. Нашли дурака.

Позор на седую голову варркана. Вместо того, чтобы обрушить справедливый гнев на нелюдей, я должен выполнять их общее желание, и своим поступком воодушевить их на новые подвиги. Во славу того же Императора, будь он неладен. Но что делать? Будь я хоть трижды варрканом, одному с такой толпой не справится. Десять, сто, в крайнем случае, тысяча. Вот и все, на что я способен. А здесь их куда больше.

Десять смертников из числа худосочных нелюдей, подхватили длинную лестницу, и под градом стрел, выпущенных невидимыми снизу защитниками крепости, устремились к стенам. Причем делали они это с нескрываемой радостью, как заколдованные, повторяя слова о кровной мести и о любви к Императору. Все десять сгорели в серебряном пламени, но поставленную задачу выполнили. Лестница, пусть слегка и криво, уперлась в стену.

— Да здравствует брат! — пронеслось над огромной армией. У ребят прекрасно налажено оповещение. Еще бы не толкались так сильно, вообще все прекрасно было бы.

— Держи, брат! — один из нелюдей, мужичок с синюшным лицом и впалыми до задней черепной коробки, глазами, вырвал из моих рук сучковатую палку, заменяющую оружие, и всучил короткий меч. Слегка деформированный и абсолютно тупой. Наверняка выкопали на старых курганах.

Армия нелюдей, словно по команде, разом отхлынула от стен на безопасное расстояние и, словно на деревенском спектакле, уселась на вытоптанную многочисленными ногами землю. Некоторые вытащили из карманов сахарные косточки не первой свежести.

Меня, естественно, оставили одного. С тупым мечом и озадаченной физиономией. Значит, поддержки ни с земли, ни с воздуха не ожидается. Это и хорошо, и плохо. Конечно, работать в одиночку всегда неинтересно. Да и вредно для здоровья. Особенно, если учесть, что на стенах замка есть кому за мной присмотреть. И в случае чего выпустить пару сотен серебряных стрел.

Где-то на краю армии нелюдей возникло неясное движение. Оно быстро приближалось, пока я не понял, что нелюди, повинуясь толи инстинкту, толи еще чему-то, вскидывают к небу руки и организуют волну. Вместе с этим они дружно, во всю глотку заскандировали:

— Брат! Брат! Брат!