Адвокат под гипнозом - Борохова Наталья Евгеньевна - Страница 49

• Предыдущая
• 49/65
• Следующая

Он вытащил из дела корешок ордера, на котором красивым четким почерком была выведена фамилия: «Лещинский».

Дубровская качнула головой.

– Игорь Всеволодович вправе выбирать себе любого защитника.

– И он выбрал! Удачно выбрал! Этот Лещинский смешает вас с грязью. А квартира вашей бедной девочки Кристины полностью уйдет в оплату компенсации за вред, причиненный честному имени и деловой репутации доктора Левицкого. Может, заберете назад свое ходатайство? Подумайте, к чему упрямиться?

– Это осознанный выбор моей подзащитной, – твердо сказала адвокат. – Кристине терять нечего. Даже квартира, о которой вы говорите, принадлежит ей не полностью.

– Значит, будем рисковать?

– Будем!

– Вы знаете, я тоже не люблю этих психотерапевтов, – неожиданно признался Мухолов. – Слишком уж они напоминают гадалок, магов и колдунов. Тьфу, не работа, а чертовщина какая-то!

На памяти следователя Короткова был случай, когда его товарищ стал жертвой колдовского заклятия.

Начало истории ничем не напоминало сюжет мистического триллера. В милицию поступило заявление на сельскую жительницу Михалеву, которую учитель местной школы обвинил в колдовстве. Его, видишь ли, не устраивало, что в наш просвещенный век, когда космические корабли бороздят просторы Вселенной, а нанотехнологии рассматриваются как приоритетное направление науки и техники, некоторые несознательные граждане по-прежнему бегают к знахарке, наводя порчу, совершая приворот и прочие глупости. В Уголовном кодексе не предусмотрена ответственность за волшебство и ведьм уже давно не сжигают на костре, поэтому молодой и амбициозный следователь Мальков вызвался прищучить бабулю за банальное «мошенничество» и тем самым бросить вызов невежеству и мракобесию.

– Не боишься? – спрашивали его коллеги. – А если она тебя того… в смысле, заколдует?

– Бросьте, ребята, – отшучивался он. – Я в такие штуки не верю…

Бабушка Михалева точно сошла со страниц детских книжек про Бабу-ягу. Сгорбленная, носатая, с клюкой в узловатых пальцах, она пристально рассматривала следователя маленькими злыми глазками.

– Жаль мне тебя, – бормотала она, вместо того чтобы подписывать протокол. – Так и умрешь, касатик, неженатым!

– Вот и ошиблась, бабуля, – говорил Мальков, старательно отводя взгляд. – У меня через неделю свадьба. Уже и заявление подано, да и гости приглашены.

– Свадьбы не будет! – пробормотала старуха…

В самом деле, через шесть дней, аккурат накануне свадьбы, молодой следователь застрелился из табельного оружия на окраине села. Никакой предсмертной записки при нем не обнаружили. Мотивы его поступка остались невыясненными.

Дело сельской ворожеи пришлось закрыть. Коллеги Малькова наотрез отказывались продолжать следствие. К слову сказать, учитель тоже прожил недолго. По странному стечению обстоятельств он замерз в сугробе в ту же зиму. Удивительно, но, по свидетельству односельчан, спиртным он не увлекался. Может, ему стало плохо с сердцем, а может… Хотя кто теперь разберет?

День для очной ставки с доктором Левицким был выбран в самом конце недели, когда утомленные трудовыми подвигами горожане в массовом порядке отправлялись на дачи. Августовское солнце стояло в зените, и окна в палате были распахнуты настежь.

– Проводится очная ставка между гражданами Левицким и Каменевой для устранения противоречий в ранее данных показаниях, – заявил Мухолов, заполняя протокол на компьютере. – Напоминаю процессуальное положение сторон. Гражданка Каменева является на данный момент обвиняемой по делу о хранении психотропных веществ. Гражданин Левицкий – свидетель, который обязан давать правдивые показания…

– Важная ремарка! – поднял многозначительно палец адвокат Лещинский. – Мой подзащитный обязан говорить правду, а вот гражданка Каменева вправе защищаться, как ей вздумается, поэтому в этот прекрасный летний день мы все вынуждены париться здесь и выслушивать настоящую тарабарщину.

– Погодите, мы еще не дали слова Кристине Константиновне, – остановил его следователь. – Откуда вы знаете, что она будет говорить? Для начала выслушаем ее, а потом попросим вашего клиента выразить свое мнение. Мы ведь для этого здесь собрались? Вам слово…

Кристина проглотила комок в горле. Прикованная к больничной койке, она чувствовала себя сейчас как стрекоза, которую мальчишки булавками прикололи к картону. Где уж тут произносить речи!

– Я обвиняю доктора Левицкого в том, что он убил моего отца. Используя гипноз, он ввел его в транс и в таком состоянии лишил его обычной предусмотрительности. Профессор Каменев стал жертвой несчастного случая. На самом же деле это было запланированное убийство.

– О, даже как! – воскликнул Лещинский. – Простите, милая, что прерываю вашу речь, но коли вы уж тут пошли во все тяжкие и замахнулись на убийство, поясните сразу маленькую деталь: для чего доктору все это было нужно? Он что, зомбировал профессора в рамках научного эксперимента?

– Всему виной обычная корысть, – пояснила Кристина. – Доктор рассчитывал получить хорошее вознаграждение. Для этого он и вступил в преступный сговор с моей мачехой Вероникой Каменевой. Позже, скрыв от суда ценную информацию, он выступил в гражданском деле о наследстве профессора экспертом, чем способствовал вынесению незаконного решения. Ну и, наконец, я обвиняю доктора Левицкого в том, что он, пользуясь моим доверием, предложил мне лекарственное средство. Он скрыл от меня его подлинное назначение и неблагоприятные последствия, чем подверг мою жизнь опасности…

– Стоп! Стоп! – замахал руками Лещинский. – Милочка, вы заметили, что сказал вам следователь в начале нашей встречи? Обвиняемая по делу вы! Это вы совершили преступление. Так что не надо зачитывать нам тут меморандум…

– Адвокат Лещинский, моя подзащитная вправе давать показания в любой форме, – напомнила Елизавета. – Если вашему клиенту нечего сказать в свое оправдание, в этом нет нашей вины. Между прочим, согласно Конституции он вовсе не обязан свидетельствовать против себя. Пусть молчит, если хочет.

– Не нужно цитировать Конституцию, я и так скажу, – подал голос Левицкий. – Мне скрывать нечего. Давайте по порядку! Никакого убийства профессора я не совершал. Откуда вы все это взяли? Транс? Чушь какая-то!

– Доктор, вы используете гипноз для лечения больных? – спросила Дубровская.

– Ну, да. В некоторых случаях. Строго по показаниям.

– Значит, вы владеете техникой гипноза. Почему же вы тогда называете наши обвинения чушью? Вы могли ввести доктора в состояние транса!

– Да, но я этого не делал!

– Вспомните день смерти профессора. У вас был сеанс групповой терапии. Ученый был взволнован. Он даже сорвал с себя маску и долго говорил о том, что решил в корне изменить свою жизнь…

– Да, это так! Не буду отрицать.

– Зачем вы оставили его после сеанса, доктор? Что делали с ним, когда все больные уже разошлись по домам? Не нужно отрицать. У нас есть свидетели.

Доктор на секунду замялся:

– Да, я оставил его. Ненадолго…

– На час! У нас есть подтверждение.

– Я времени не засекал.

– Ну же, доктор! У вас почасовая оплата, – напомнила ему Лиза.

– Хорошо, пусть будет час, – согласился Левицкий. – Я был взволнован не меньше профессора. Я боялся отпускать его домой в таком состоянии. Я просто должен был с ним переговорить.

– Лучше бы вы этого не делали! – вырвалось у Кристины.

– На номер профессора поступил звонок с вашего телефона. Это случилось за считаные минуты до аварии, – произнесла Дубровская. – Нет нужды отпираться. У меня есть распечатка.

– Я… хотел узнать, добрался ли он домой. Как его дела? Как самочувствие?

– Вы говорили с ним минуту.

– Мне больше нечего добавить! – сказал доктор.

– Я не понимаю, к чему вы клоните? – вмешался адвокат Лещинский. – Все логично. Мой клиент – врач. Он волнуется о судьбе пациента и звонит ему, чтобы узнать, благополучно ли тот добрался до дома. Где тут криминал?

• Предыдущая
• 49/65
• Следующая