Деревенские девчонки - О'Брайен Эдна - Страница 36

– Да откуда я знаю, – ответила она, обрабатывая дезодорантом свои подмышки. Её шея была не такой белой, как моя. Это меня порадовало.

Мы быстро собрались и отправились в неоновое великолепие Дублина. Я полюбила его куда больше, чем любила раньше солнечный день в поле. Огни, лица, движение машин, кипение толпы людей, куда-то всё время спешащих. Мимо нас прошла тёмнокожая женщина, одетая во что-то оранжевое.

– Боже мой, да они здесь разгуливают чуть ли не в исподнем.

У этой женщины были огромные тёмные глаза, с тёмными тенями под ними. Было похоже, что она выискивает в ночи и в толпе что-то пряное. Красота теней каким-то странным образом гармонировала с её резным кошачьим лицом.

– Но разве она не красива? – заметила я Бэйбе.

– Похоже, что её откуда-то откопали, – ответила Бэйба, переходя улицу, чтобы взглянуть в витрину кафе-мороженого.

Швейцар открыл дверь и придержал её для нас. Нам не оставалось ничего другого, как войти внутрь.

Мы заказали две большие порции мороженого. Оно было украшено дольками персика и взбитыми сливками, а сверху посыпано тёртым шоколадом. Из металлического ящика музыкального автомата в углу с нашим столиком доносилась музыка. Бэйба стала притопывать и поводить плечами ей в такт. Когда ящик замолк, она сунула в него монету и снова запустила ту же самую мелодию.

– Боже мой, наконец-то мы живём, – произнесла она. Она стала осматривать соседние столики в поисках одиноких парней.

– Здесь приятно, – согласилась я. Я в самом деле так думала. Наконец-то я нашла место, в котором я бы хотела быть. С этих пор я ни разу в жизни не уставала от толпы, огней и шума. Я убежала от тоскливых звуков жизни: от монотонного стука дождя об оцинкованный лист крыши курятника, от мычания коровы в ночи, рожающей телёнка под деревом.

– Мы будем танцевать? – спросила Бэйба.

Но за целый день у меня устали ноги, и я ей так и сказала. Мы отправились домой, а по дороге купили мешочек с жареным картофелем в магазинчике недалеко от нашей улицы. Мы шли по тротуару и хрустели чипсами, падающий сверху свет делал наши лица мертвенно-бледными.

– Боже мой, да у тебя вид умирающего туберкулёзника, – сказала мне Бэйба, протягивая чипс.

– У тебя тоже, – ответила я.

И в этот момент мы вспомнили стихотворение, которое учили наизусть много лет тому назад. Мы стали читать его хором вслух:

Люди на улице оборачивались на нас, но мы были чересчур молоды, чтобы обращать на это внимание. Опустевший пакет из-под чипсов Бэйба надула воздухом и хлопнула его рукой. Он взорвался с оглушительным звуком.

– Вот так я хотела бы взорвать весь этот город, – сказала она, искренно веря в это тогда, в наш первый вечер в Дублине.

Стоял ясный весенний день, когда я отдёрнула пыльную кретоновую занавеску, чтобы дать лучам солнца проникнуть утром в понедельник в нашу спальню. Теперь, когда мы присмотрелись к комнате, она выглядела убогой. Линолеум на полу был вытерт, поэтому Джоанна купила оранжевый ящик и поставила его между нашими кроватями. Она прикрыла его полоской кретона, которая гармонировала с занавесями, но всё равно, даже крытый, это был всего лишь оранжевый ящик.

– Завтрак готов, – громко сказала она, постучав в дверь спальни. Бэйба всё ещё нежилась в кровати. Она сказала мне, что не пойдёт сегодня на первое занятие в колледж, так как мы накануне были допоздна на танцах и поздно легли спать. Комната была в совершенном беспорядке, повсюду на полу разбросаны наши вещи, а на туалетном столике уже был виден слой пыли. Но этот беспорядок был нам приятен. Мы были уже взрослыми и независимыми.

Я спустилась вниз и обнаружила Германа, лысого квартиранта, жующего едва прожаренный бифштекс.

– Это полезно для мужчины, – сказал он, улыбаясь и стуча себя в грудь, чтобы показать, какой он здоровый человек. Каждое утро и вечер он занимался физической зарядкой, и Бэйбе и мне приходилось слушать, как он считал вслух, поднимая в воздух руки и ноги и разводя их в стороны.

– Спасибо, я не буду есть яйца, – сказала я принесшей мне их Джоанне. Бэйба сказала как-то, что все яйца в городе тухлые, а если мы будем их есть, то более чем вероятно найдём в них однажды мертвого цыплёнка. Эти слова на меня так подействовали, что я прониклась предубеждением ко всем яйцам, даже к маленьким коричневым яйцам куриц-молодок, которые Хикки собирал специально для меня так много лет назад.

Я быстро пообедала и собралась выходить незадолго до девяти. Густав пожелал мне удачи и проводил до двери.

– Густав, присматривай за своими тостами, – разнёсся по дому голос Джоанны, поэтому он помахал мне рукой и прикрыл дверь очень осторожно.

Бакалейный магазин, в котором я должна была работать, оказался в пяти минутах ходьбы. Стоял тёплый денёк, вдоль тропинки, по которой я шла, росли деревья. На тонких, корявых и задумчивых ветвях грушевых деревьев начинали набухать почки. Их нежно-зелёный цвет резко контрастировал с тёмно-коричневым цветом Веток. По крышам домов и по трубам на крышах разгуливали голуби. Это были нахальные голуби, не обращавшие никакого внимания на городской транспорт. Никогда до этого я не видела голубей так близко.

Мой магазинчик располагался в торговом центре, между лавкой тканей и аптекой.

На двери и на витрине было написано довольно корявыми буквами ТОМ БЁРНС – БАКАЛЕЯ, чуть ниже стояла приписка: Фирменный товар – ветчина по-домашнему. В витрине стояли расписные коробки с бисквитами и висели рекламные плакаты, изображающие девушек, грызущих хрустящие хлебцы. Красивых девушек со здоровыми зубами.

Я вошла внутрь, немного волнуясь. За прилавком стоял дородный человек с коричневыми усами. Он развешивал в пакетики сахар, насыпая его из большого мешка.

– Я ваша новая помощница, – сказала я.

– О, добро пожаловать, – ответил он, пожимая мне руку.

Я прошла за ним в глубь магазина. Подсобка стояла в беспорядке, весь пол загромождали открытые коробки. На высоком стуле сидела женщина, делая какие-то выписки из бухгалтерской книги. Он представил её мне как свою жену. На ней был надет белый халат продавца.

– Добро пожаловать, дорогая, – сказала она мне, поворачиваясь на стуле, чтобы посмотреть на меня.

– Ну разве она не красотка? – обратилась она к нему. – О, дорогая, мы так ждали тебя. Какие же у тебя пышные волосы.

Она погладила меня по волосам, и я поблагодарила её. Снаружи в магазине кто-то нетерпеливо постучал по стеклянному прилавку монетой, и мистер Бёрнс вышел на звук.

– Есть пустые ящики? – услышала я вопрос, заданный детским голосом. Должно быть, мистер Бёрнс просто отрицательно покачал головой, потому что лёгкие шаги тут же простучали по ступеням крыльца.

Миссис Бёрнс улыбнулась мне. У неё были бледное круглое лицо и сонные глаза табачного цвета. Она была полна (хотя и не так комично, как Джоанна) и выглядела ленивой.

– Дорогая, а ты принесла свой халат? – спросила она меня.

Я ответила, что никогда про это не слышала, и она сказала:

– О, дорогая, как ужасно, что он не предупредил тебя. Он очень забывчив, он даже забывает выписывать счета покупателям.

Я сказала, что мне очень жаль, и постаралась выглядеть невинной овечкой.

– Дорогая, через две двери отсюда есть магазин тканей. Может быть, ты заглянешь туда и купишь халат. Скажи миссис Дойль, что тебя прислала я.

– Но у меня нет денег, – ответила я.