Девушка с зелеными глазами - О'Брайен Эдна - Страница 33

– Это жестоко, – сказала я.

– Да, – согласился он, – пинать меня коваными сапогами действительно жестоко. Если ты напишешь им, – предупредил он, – они явятся сюда, и на этот раз я предоставлю тебе возможность разбираться с ними.

Рот его скривился, но это не мешало мне любить его.

– Хорошо, – ответила я и вышла прогуляться, мне надо было подумать обо всем этом.

В лесу было сыро. Все вокруг: и дом, и мокрые деревья, и нависающая громада – горы навевало мрачные раздумья. Это было одинокое место.

Вечером Юджин сказал:

– Завтра поедем в город.

Он, достав запасной бумажник из ящика, положил туда несколько банкнот и протянул его мне. На бежевой коже бумажника золотым теснением были выведены инициалы Юджина, которые сказали мне, что это был чей-то подарок.

– Мы купим тебе кольцо и некоторые необходимые вещи, – сказал Юджин, и, когда он отвернулся, чтобы подбросить дров в камин, я быстро заглянула в бумажник, чтобы пересчитать деньги. Всего там было двадцать фунтов.

На следующий день, преодолевая порывы колючего ветра, мы шли по Грэфтон-стрит. Я чувствовала так, словно каждый встречный готов был порицать меня за мой грех.

– Бац, бац, – сказал Юджин расстреливая наших воображаемых врагов, но все равно чувствовала себя не в своей тарелке и была счастлива наконец найти убежище в ювелирной лавке.

Мы купили широкое золотое кольцо, и Юджин, надевая мне его на палец, произнес:

– С этим дорогим кольцом укладываю тебя в постель. Я вздрогнула и засмеялась.

Мы купили вина и кое-какой еды. Два романа в бумажных обложках и блокнот. В книжной лавке я спросила Юджина, богат ли он.

– Не особенно, – ответил он, – деньги уже почти что кончились, но я ведь получу за тебя приданое или заработаю…

Речь шла о том, что весной ему предстоит ехать в Южную Америку, снимать документальный фильм об ирригационных сооружениях для одной химической компании. Я уже не первый раз беспокоилась о том, возьмет ли он меня с собой.

Юджин постригся в заведении при отеле. Меня он оставил в баре наедине со стаканчиком виски с содовой. Но едва его спина скрылась из виду я опрокинула содержимое стаканчика одним глотком и спряталась в туалетной комнате, чтобы кто-нибудь из знакомых случайно не встретился мне. Я несколько раз вымыла руки и подкрасилась. Каждый раз, когда я мыла руки, служительница подбегала ко мне протягивая чистое полотенце. Я была уверена, что она думает, что я сумасшедшая, раз так часто мою руки. Но кольцо сияло так ярко, что мое лицо отражалось в его поверхности, когда я подносила руку поближе к глазам.

«Надо перестать кусать ногти», – подумала я, приглаживая их края. Я вспомнила то время, когда была маленькой и кусала ногти, Я была так глупа, что думала: вот исполнится мне семнадцать, и я в один момент стану взрослой дамой с длинными крашеными ногтями. Я дала седоволосой служительнице пять шиллингов, и та, зардевшись, забеспокоилась по поводу сдачи.

– Благодарю, сдачи не надо, – сказала я, – я сегодня вышла замуж.

Мне надо было сказать это кому-нибудь. Она жала мне руку, и ее глаза наполнились слезами, когда она желала мне многих и многих лет счастья.

Я тоже поплакала с ней за компанию. Все выглядело так, словно мы были мать и дочь. Мне так хотелось рассказать ей всю правду и получить ее одобрение в том, что я делаю все правильно. Но это, наверное, выглядело бы очень глупо, поэтому я просто ушла.

К счастью, не успела я устроиться в одном из кресел в баре, как появился Юджин. И хотя мы не виделись совсем недолго, когда я увидела его, подумала 6 том, как он красив. Так хороши были его оливковая кожа и выдающиеся скулы.

– Теперь все в полном порядке, – сказал он, касаясь своей щекой моего лица. Он также и побрился.

Я очень сильно надушилась, и он сказал, что я пахну просто замечательно. Потом, желая продолжить праздник, мы отправились в обеденный зал ресторана и были первыми, для кого накрыли в этот вечер ужин. Юджин заказал полбутылки шампанского, но когда официант принес ее в ведерке со льдом, заказ показался нам очень жалким, и Юджин велел принести полную бутылку. Я попросила пробку, которая хранится у меня и поныне. Я ценю ее более всего, что у меня есть, эту пробку с остатками серебристой фольги. Мы чокнулись, и он сказал:

– За нас.

Я выпила, мечтая о том, чтобы всегда оставаться молодой.

Это был превосходный вечер. Из-за стрижки его лицо выглядело молодым, даже мальчишеским. А на мне было новое черное вечернее платье, купленное на те деньги, которые он дал мне. При определенном свете, в определенные минуты большинство женщин выглядят прекрасными – это был мой свет и мои минуты, в зеркале на стене я видела, как мое лицо светится красотой.

– Я бы съел тебя, – сказал Юджин, – как мороженое.

Он повторил эти слова позже, когда мы были дома в кровати, и обнял меня, чтобы заняться со мной любовью. Покрутив кольцо на моем пальце, он сказал:

– Оно великовато тебе, надо его немного уменьшить.

– И так хорошо, – ответила я лениво, чувствуя какую-то томность во всем теле из-за шампанского и из-за голоса Юджина, который вдыхал запахи моих волос.

– Пускай это кольцо останется с тобой надолго, – сказал он.

– Как надолго?

– Покуда ты так вот по-детски смеешься.

Я заметила не без сожаления, что он избегал таких страшных слов, как «на всю жизнь».

– Тук, тук, пусти меня, – сказал он, настойчиво проделывая себе путь внутрь моего тела.

– Мне не страшно, мне не страшно, – сказала я. Он много раз говорил мне, чтобы я повторяла про себя эти слова, чтобы заставить себя не бояться. Поначалу мне было больно, но боль воодушевляла меня, и я лежала там, пораженная сама собой, касаясь языком его голого плеча.

Я застонала, но он успокоил меня поцелуем, и я затихла, молча касаясь своими лодыжками его бедер. Было очень странным участвовать во всем этом, даже комично, так что я подумала о том, как Бэйба и я частенько намекали на такие вот особенные ситуации, фантазируя и тут же пугаясь своего собственного любопытства. Я подумала о Бэйбе, и о Марте, и о моей тетке, о всех тех, кто считал меня ребенком, и я знала сейчас, что проследовала, пересекла безвозвратно границу, отделяющую женщину от девушки.

Мне не было приятно, просто я чувствовала странное удовлетворение, что сделала то, ради чего родилась. Мой разум сосредоточился на каких-то посторонних вещах. Я думала о том, что вот оно то тайное, что так пугало и влекло меня, все эти духи, и вздохи, и фиолетовые бюстгальтеры, и кружева на кровати, и ожерелья, и многое другое, все – ради этого? Мне все это казалось комичным и прекрасным. Его нарастающее волнение, словно морской волной окатывающее меня, и его слова, которые он шептал мне. Короткие стоны и крики, крики и короткие стоны, с которыми он вгонял себя в мое тело, пока наконец не взорвался и не омыл влагой своей любви.

Потом была тишина, такая тишина и спокойствие, и нежность, и мне казалось, будто у меня между ног лежал мокрый нежный цветок. Как раз в этот момент луна вышла из-за туч, заливая своим светом и комнату, и бурый ковер на полу. Шторы были открыты, но никто из нас не собирался их закрывать.

Я лежала в его объятиях, слезы медленно наполняли мои глаза и сбегали по щекам. Я боялась, что он увидит мое лицо, и неправильно истолкует мои слезы, я прятала глаза, потому что не хотела мешать ему чувствовать себя счастливым.

– Теперь ты падшая женщина, – сказал он после некоторой паузы. Голос его, казалось, приходил откуда-то издалека, потому что, слушая его страстный шепот, я совсем забыла, каким был его настоящий голос.

– Падшая, – повторила я эхом какой-то тихой дрожью.

Теперь я чувствовала себя не такой, как Бэйба или любая другая знакомая мне девушка. А вот если бы Бэйба была на моем месте, было бы ей страшно или, наоборот, сразу понравилось? Я подумала о маме, которая всегда дула на горячий суп, прежде чем дать его мне, и о тех резинках, которые она вставляла в мои гольфы, чтобы они не спадали.