Кубанские сказы - Попов Василий Алексеевич - Страница 3

• Предыдущая
• 3/66
• Следующая

Но известно – ворон ворону глаз не выклюет. Пампушка – пан, Чепига в паны вылез, есаулы его в подпанки карабкаются.

– Ты палец прикладывал? – грозно нахмурив брови, спросил атаман у казака, который кричал про обман.

Почесал казак чуприну, передернул плечами и признался:

– Ну, вроде я… хмельной был…

– Так вот – земля теперь не твоя, а пана Пампушки… Отработаешь у него – вернешь свою землю! А поляну и лес свой вы сходом пану Пампушке передали. Так что кому дрова или жерди потребуются – должны вы к пану Пампушке обращаться…

Окинул атаман Чепига казаков орлиным строгим взглядом и пошел со своими подпанками в хату к Пампушке.

И тут только заметили казаки, что стал пан Пампушка опять гладким, как добрый боров.

С той поры много лет стоял этот самый Пампушка да его пампушата поперек горла нашим казакам.

– От це пампушки так пампушки! – невесело шутили станичные балагуры. – Хоть и жирны, а не проглотишь, подавишься!

Так и хозяйствовали Пампушки на казацкой земле, пока свежий октябрьский ветер не укатил их куда-то далеко-далеко, за советские рубежи…

Было это очень давно, когда только-только причалили узкогрудые казацкие челны к кубанским берегам. Вышли казаки на берег, оглянулись по сторонам, и улыбка осветила их усталые, загорелые лица. Вековые кудрявые дубы шелестели над ними своей листвой. Дальше степи расстилались – бескрайние плодородные степи, в которых трава поднималась выше человеческого роста. В бурных водах Кубани рыба всякая сновала – хоть шапкой ее лови…

– Здесь, видать, станицу будем ставить! – сказал дед Тимофей, старый сечевик, умелый коваль и отважный воин. – Нема края, найкращего, чем этот край! Обильная земля, привольная! Здесь жить будем!

Здесь станем матушку нашу Русь беречь от ворогов-турков!

Рядом с Тимофеем стояло трое молодых казаков-побратимов – тоже храбрых бывалых воинов.

– Добрая земля! Добрая! – сказал круглолицый,

широкоплечий Павло. – Эх, и заиграет сердце, когда запашем мы эту целину да бросим в нее золотые пшеничные зерна!

– Богатый край! Заживем неплохо, – подхватил

второй побратим, рослый, горбоносый Иван. – На такой земле можно богатств раздобыть!

– Да, можно здесь деньги нажить несметные! – воскликнул третий побратим, маленький и быстроглазый Петро.

Но вышло не так, как хотелось казакам. И оглянуться они не успели, а уж все богатство – и степи широкие, и леса дремучие, и даже воды Кубани, свободной быстрой реки, – поделили между собой паны-атаманы. И сразу тесной стала для казаков степь, угрюмы леса, холодны и злы кубанские волны.

Не успели станицу поставить казаки, как стали их гонять на панщину. То требовалось атаманский хуторок строить, то надо было пану землю пахать или сено готовить для бесчисленных атаманских гуртов скота. А за тяжкий труд благодарил их пан-атаман хитрым ласковым словом, супом-кандером – горсть пшена на целый котел – да гнилым хлебом.

– Надоело мне батрачить, – сказал как-то Иван. – А своей земли мало, на ней не разбогатеешь! Отпрошусь я у атамана, пойду за Кубань казаковать. У черкесов – кинжалы серебряные, булатные, кольчуги с золотым набором. Добуду я там себе богатства, сам паном стану. Идемте со мною, побратимы!

– Нет! – ответил быстроглазый Петро. – Войной много не наживешь. Сколько ни бей, а и сам битым будешь. Народ за рекой простой да доверчивый. Попрошу я у атамана ситцу яркого, лент разноцветных, сукна русского – пойду по аулам торговать. Будет барыш атаману, и мне… Идемте вместе!

– Не-ет! – покачал головою Павло. – Не хочу я от братьев наших казаков уходить, не нужны мне богатства, не собираюсь я паном садиться на казачью шею! На своем наделе проживу.

Заспорили тут побратимы, никак не могли решить, кто из них прав. И пошли они за советом к деду Тимофею.

Старый запорожец работал в это время в своей маленькой кузне, под дубами. Ковал он легкие и крепкие заступы. Ровно и сильно стучал молот по наковальне, красные искры снопами в разные стороны брызгали. Выслушал Тимофей Ивана и нахмурил седые брови. – Неправое дело надумал ты, казак, – сурово сказал он Ивану. – Зачем нам раздор с соседями-адыгами зачинать? Они – народ приветливый, мирный. Тоже на панщине у своих князей стонут. Обижать нам их не след. Кто ветер сеет – всегда бури пожинает. Не одобрил старик и замысел Петра. – Не казацкое это дело обмеривать да аршинничать! Самый верный путь – не разбой, не обман, а труд на родной земле, рядом с друзьями-товарищами. С надежными друзьями все беды-невзгоды победишь. Расчистим мы терны колючие – будет у нас земля для посевов. Сплетем сети – наловим рыбы. За мои ножи да серпы соседи-адыги дадут нам коней и баранов.

– Да когда же мы терны расчищать будем, если все время то в залогах, то на панщине? – закричал Иван. – Наделы и те бурьянами зарастают.

– Если один за одного стоять будем, и пана-атамана усмирим, – ответил Тимофей.

– Где уж там! – захохотал Петро. – Он нас всех в гроб загонит!

– А я вам скажу, побратимы, что правильно говорит дед Тимофей, – сказал Павло. – Не в одиночку, а сообща нам надо к счастью пробиваться. В дружбе-товариществе сила наша… Это – самый верный путь…

Но не послушали Иван и Петро ни старого Тимофея, ни побратима своего. Пошли они к атаману и высказали ему свои думы.

Атаман принял их ласково. Горилки поднес, выдал Ивану оружие и порох, а Петру товаров разных дал.

– Действуйте, казаки, богатейте! – хитро сощурившись, сказал он двум побратимам. – И меня за доброту мою не забывайте. Половина добычи-дувана мне пойдет. Барыши от торговли тоже пополам разделим. Идите с богом!

Ушли два побратима в неведомые пути-дороги. А станица без них зажила.

Расчистили казаки терны колючие, вспахали целину жирную, бросили в землю зерна пшеницы и проса.

Соседи-адыги привезли саженцев яблонь и груш – вокруг станичных хат молодые садочки поднялись. Казаки учили адыгов землю пахать, пшеницу сеять. Дружно жили соседи. Вместе рыбу ловили и вялили ее на горячем солнце, вместе на охоту ходили…

Потом, когда поросли на полях зеленоватые стрелки пшеницы и проса, пропололи казаки посевы. С гор прилетали седые, мохнатые тучи и проливали на землю дожди. Затем снова всходило солнце, и пшеница, споря со своим соседом – просом, буйно тянулась вверх.

…А старший побратим Иван в это время казаковал в горах. Днем и ночью таился он в глухом горном ущелье, поджидая путников. И когда видел всадника с дорогим кинжалом, золочеными газырями и наборным поясом, то вскакивал на своего коня и нападал на джигита.

Ловко владел саблей казак. Много дорогого оружия сложил он у себя в горной пещере, где по ночам спал чутким волчьим сном. Но чем больше кинжалов, шашек, газырей и поясов добывал он, тем сильнее разгоралась в нем жадность. И начал Иван нападать не только на воинов-джигитов, но грабил и слабых, отбирал у них последнее.

Наконец, собрались жители ближних аулов и устроили на казака облаву. Как затравленный волк, потеряв всю свою добычу, с одной только саблей, израненный и окровавленный, вырвался Иван на своем скакуне из кольца врагов.

«Куда ехать? – угрюмо подумал он, придерживая усталого коня. – Кто залечит мои раны? Кто даст мне приют?»

Хмуро молчали леса, не отвечали Ивану. «Некуда ехать, кроме как в станицу к младшему побратиму», – решил казак и направил своего коня к Кубани.

Средний побратим Петро долго бродил со своим товаром и самодельным деревянным аршином по аулам, вначале цены у него были, как и у других купцов; Но стала тут его грызть жадность.

Мало я барыша на товарах наживаю, да еще половину атаману отдать надо, – думал он. – Не скоро разбогатеть удастся! Повышу-ка я цены на свои товары да ситцы!»

Как сказал, так и сделал. Но тогда не стали люди покупать у него товары.

– Дорого у тебя, купец, – говорили они, – у других дешевле.

И пришлось вновь Петру торговать по старым ценам. Продает он товары, а сердце сжигает жадность. Только и думал казак о том, чтобы разбогатеть скорее. Отпускает ситец покупателю, а сам как можно сильнее его натягивает: авось вершок сэкономится.

• Предыдущая
• 3/66
• Следующая