Кубанские сказы - Попов Василий Алексеевич - Страница 39
- Предыдущая
- 39/66
- Следующая
Сказ о славе-доблести
Жили в одной станице четверо подруг неразлучных – Маруся, Дуся, Наташа и Паша. Вместе они в школу пошли, в один день галстуки красные надели, одинаково их солнце ласковое советское грело. В один год закончили подруги станичную школу и стали думать о том, кем им стать.
Посмотрела Маруся на подружек чистыми глазами цвета неба весеннего и сказала:
– Никуда я, милые, из родной станицы не поеду! Пойду я в колхоз, – буду хлеб для народа растить. Любы мне поля артельные широкие, да ласковый степной ветерок, да дожди прохладные, от которых зацветет земля, согретая трудом человека…
Улыбнулась подруге черноглазая Дуся и ответила:
– И я люблю нашу станицу… Но хочется мне инженером стать и построить такую машину, чтобы она для людей сама работала, сотни рабочих заменила… Поеду я в город учиться!
– А я, подруженьки, петь люблю, – тихо сказала, тряхнув русыми косами, Наташа. – Мне хочется так научиться петь, чтобы людям радость-счастье нести, чтобы под мою песню им любой труд легким был… Я тоже поеду в город учиться!
А Паша в это время смотрела в зеркало и думала: «Какая я пригожая! Глаза у меня ярче звезд, щеки – как розы алые, зубки – снега белее, плечи и руки тугой силой налитые! Всего, чего только захочу, добьюсь я безо всякой учебы, что вздумаю – добуду! Все мне моя красота-пригляда даст!»
Посмотрела она на подруг – и давай смеяться над ними:
– Глупые вы, девчата! Вы не о себе, а о людях все думаете. Какой интерес в земле копаться, кому-то хлеб растить, или с железом возиться, другим машины строить, или горло надрывать для чужого удовольствия? Я для себя буду жить! Я себе славу добуду всенародную… Я доблесть проявлю невиданную, чтобы самой жить получше… А кем я стану, не знаю. Может, летчицей, может, путешественницей, может, еще кем-нибудь… Я пойду туда, где доблесть нужна, где славу можно добыть…
Разъехались подруги в разные края, одна Маруся в станице осталась. Работает она в колхозе и одной мыслью живет: как бы заставить землю больше хлеба для людей давать. Другие еще спят, а она уже в поле трудится. Люди отдыхают, а она над книгой сидит. Раньше всех встает, позже всех ложится, весь разум свой, все силы в работу вкладывает.
А земля-матушка любит человеческий труд, щедро награждает за него. Стала Маруся собирать большие урожаи, но не успокаивается – все трудится, все старается.
Дуся в это время институт закончила, на завод работать пошла. Днем в цехе трудится, а ночью над своей машиной думает, то считает, то материалы разные испытывает. Одна забота ее волнует: как бы труд людей облегчить, как бы добиться, чтобы машина за них работала!
А если всего себя какому-нибудь делу отдашь – наверняка сделаешь это дело. И построила Дуся такую машину, что она одна за двести человек работу выполняет.
И Наташа свою мечту былью сделала. Всю душу она учебе отдавала и стала петь все лучше и лучше. Поет она веселую песню, а сама смотрит в зал. И если видит, что хоть один человек скучным остается – сразу думать начинает:
– «Плохо, видать, еще пою! Не доходит моя песня до всех сердец! Учиться надо, еще учиться!»
И снова за учебу бралась.
Пригласили как-то Наташу выступить по радио. Отзвонили уже часы на Кремлевской башне, советские люди отдыхали от трудов своих. Только старик-ученый все еще работал в своей лаборатории – придумывал средство, чтобы все лихие болезни на земле истребить. И вдруг взгрустнулось ученому. Подумал он, что стар уже стал, что нет пока еще от старости никакого лекарства и что, может быть, не удастся ему довести до конца задуманное дело…
Чтобы разогнать свои грустные мысли, включил ученый радио.
Слышит он – поет кто-то. Точно весенний ручеек, голос звенит, задушевный, свежий, молодой. Поет этот голос о стране нашей великой, и от этой песни словно свежий полевой ветерок сердце бодрит, всякая усталость исчезает.
Улыбнулся ученый и решил:
– «Рано мне сдаваться! Рано старости уступать! Потружусь еще, чтобы помянул меня добрым словом наш народ, чтобы не знали наши люди никаких болезней»…
И снова взялся он за работу…
По всей стране советской люди эту песню слушали, всех она радостью наполнила. Долетела песня и до Китая, и до Вьетнама, и до других далеких стран и везде, точно-свежий ручеек в знойную пору, бодрила она простых людей и новые силы в них пробуждала.
И Маруся в кубанской станице, и Дуся в далеком городе слышали эту песню, дающую людям силы и бодрость. И радовались они за свою подругу.
Не радовалась только, услыхав Наташино пенье, Паша. Горькая зависть поднялась в ее сердце, потому что, когда живет человек лишь для себя, пустой бывает его душа, а в пустоте легче всего плохое заводится.
Ничего для себя не добилась за это время Паша. Хотела знаменитой летчицей стать, да подумала:
– «Это же сколько лет учиться надо? Сколько времени ждать, пока слава придет?»
Надумала на самую высокую гору подняться и тем свою доблесть доказать, но пошла она одна, ни с кем не захотела славы делить, заблудилась среди снегов-ледников, чуть не погибла, спасли ее другие альпинисты.
Решила книгу хорошую написать, но терпенья не хватило да знаний не было.
Только и осталось ей, что другим завидовать да злиться, что никто ей не хочет славу подарить…
Прошло немного времени, и позвали Наташу в Кремль краснозвездный. Вошла она в зал белокаменный, села среди многих людей и видит: подходит к столу девушка голубоглазая. А навстречу ей идет человек, всей стране известный, и прикрепляет на грудь девушке медаль золотую и руку ей пожимает.
Посмотрела Наташа на девушку и обрадовалась:
– Да ведь это Маруся, подружка моя ясноокая!
А потом к столу другая девушка подошла, и черные глаза ее радостью сияли. Ей тоже золотую медаль вручили.
– Так ведь это Дуся наша! – еще больше обрадовалась Наташа.
Тут и ее к столу позвали, тоже медаль и Ленинскую
премию ей вручили.
Сошлись подружки вместе, обнялись, стоят, друг другом не налюбуются.
И вдруг подходит к ним старик-ученый. И горит у него на груди такая же золотая медаль на алой ленточке. Подошел он к подругам и говорит:
– О чем вы думали, девушки, когда трудились так доблестно?
Посмотрела Маруся на ученого своими глазами голубыми и ответила:
– Думала я о народном счастье!
– Хотела я труд наших советских людей облегчить. О них думала, – сказала Дуся.
– Радость хотелось мне принести родному народу, – прошептала Наташа.
Улыбнулся старый ученый веселой молодой улыбкой и сказал:
– Правильно, дочки мои дорогие! И мною та же мысль владеет! Одной семьей мы все живем. А кто о счастье народном думает, о народе заботится, того народ любит и почитает.
Точно и а крыльях радостных, ног под собою не чуя, гуляли подрули по Москве. Идут, обнявшись, по московским улицам, золотые медали, как солнца маленькие, сияют, и всякий прохожий смотрит на подруг с приветом и любовью.
И вдруг подбегает к подругам Паша, плачет, обнимает их и спрашивает:
– Скажите, подруженьки, за какую доблесть вы славы такой удостоились?
Посмотрела ей в глаза Наташа и ответила:
– Нет у нас особой доблести, а есть любовь к народу нашему! А слава к нам пришла потому, что живем мы для народа, на его благо все силы свои отдаем!
Вскоре опять расстались подруженьки и разъехались в свои края. О трех из них и сейчас вся страна говорит – о высоких урожаях, что растит Маруся на кубанских полях, о новых машинах, которые строит Дуся, о песнях Наташи, дающих людям радость.
О Паше пока ничего не слышно. Но получили недавно в станице от нее письмо. Работает Паша на экскаваторе, строит в Сибири далекой гидростанцию. Пишет она, что полюбила свой труд, полюбила машину умную и все силы отдает своему делу.
Ну, а если в сердце человеческом любовь великая к своему делу, к народу родному пробудилась – значит узнает, полюбит такого человека и весь народ!
- Предыдущая
- 39/66
- Следующая
