Легенда Лукоморья - Набокова Юлия - Страница 42

• Предыдущая
• 42/96
• Следующая

Так вот в похищении какого жениха меня обвиняют! Я прыснула со смеху, не в силах сдержаться.

– Што-о-о? – Пастух налился краской. – И тебе еще хватает наглости смеяться мне в лицо? Мне, Соловью?!

Он с шумом втянул в себя воздух и вдруг свистнул. Да так, что на небо налетела грозовая туча, деревья встревоженно зароптали, трава ковром прильнула к земле, коровы испуганно сбились в стадо, а буренка-спринтер, стоящая за спиной пастуха, затряслась пуще прежнего. В лицо ударил холодный порыв ветра, пахнуло скошенной травой, словно по ней прошлись косой, и свежими коровьими лепешками. Даже Варфоломей шерстяным ковриком вжался в землю. Лишь на меня художественный свист не произвел особого впечатления. Подумаешь, я Витаса слушала на концерте на стадионе, сидя рядом с колонкой. И ничего, даже не оглохла. А свист пастуха не идет ни в какое сравнение с усиленным мощной стереосистемой воем модного певуна. Так, жалкий плагиат!

На пастуха было больно смотреть. Наверное, так выглядит суперстар мирового масштаба, снизошедший с Олимпа, Чтобы осчастливить своим пением посетителей дома культуры деревни Гадюкино, и вместо рукоплесканий и криков «браво» после выступления услышавший гробовое молчание, а после раскатистый окрик: «А наш Петрович под гармонь спевает лучше!»

– Как? – просипел он. – И ты стоишь как ни в чем не бывало?

– Мне похлопать? – вежливо поинтересовалась я.

– Ты ничего не чувствуешь? – поразился пастух, глядя на меня округлившимися глазами.

– Вообще есть кое-что, – призналась я, с беспокойством поглядывая на кота. Судя по тому, как он тряс головой и переводил осоловевший взор с меня на пастуха, Варфоломей временно оглох и не слышал ничего из того, что мы говорили.

– Что? – с надеждой воззрился на меня мужик. – Говори!

Ну он сам напросился!

– Фальшивите изрядно, – оценила его старания я. – Тройка вам по свисту.

Мужик начал наливаться краской:

– Меня, Соловья-разбойника, учить?!

Тут уж настала пора мне удивляться:

– Вы – Соловей?

– Соловей! – гордо тряхнул бородой пастух.

– Разбойник? – еще более недоверчиво уточнила я.

– Разбойник! – Он еще с большей гордостью задрал нос. Но тут же спохватился и добавил: – Это в прошлом. Ныне я добропорядочный пастух.

– Какой же вы добропорядочный, если у вас коровы пропадают? – упрекнула я.

Соловей встрепенулся и впился в меня глазами.

– Отдай по-хорошему! А иначе придется по-плохому.

– По-плохому я уже слышала, – хмыкнула я, заставив его покраснеть от злости. – А по-хорошему я бы и рада, да не могу.

– Отдай по-хорошему, – заладил он. – А я никому не скажу, что тебя за руку поймал. Скажу, коровы сами вернулись, и тебя не выдам.

– Да вы что! – оскорбилась я. – Я с коровами дела не имею! Хоть они Женихи, хоть Невесты, хоть Сметанки. Я добропорядочная… крестьянка! – Я с достоинством оперлась на метлу.

– Добропорядочная, значит? – нехорошо ухмыльнулся Соловей. – А что же ты делаешь в чистом поле с метлой в руках?

Наблюдательный ты мой, заметил! А действительно, я в задумчивости повертела метлу в руках, что я тут делаю?

– Я к бабушке иду, – вывернулась я. – Метлу ей в подарок несу.

– А я тебе так скажу, – сощурился он. – Ты – неуловимый коровий вор. Ай да хитро придумано! – Он хлопнул себя рукой по колену. – Мы-то все на мужика валили, а девицу в злодействах и не подозревали.

Вот попала, так попала! Ступа выбрала самое подходящее место и время, чтобы скинуть нас в эпицентр коровьего стада.

– На поле ты не просто так очутилась, – продолжал приободренный моим молчанием Соловей. – До ближайшей дороги отсюда идти и идти. Путники сюда не захаживают.

– Я заблудилась, – вставила в свое оправдание я. Что ж за невезение такое! Кого из лукоморских жителей ни встречу, все меня в чем-то обвиняют: Сидор и сотоварищи – в принадлежности к нежити, Соловей – в похищении коров.

– А метла тебе вот зачем, – не слушая меня, продолжил свою складную обвинительную речь Соловей. – Чтобы корову от стада отогнать и в лес завести!

– Вы еще скажите – волкам на съедение, – укорила я.

– Может, и волкам. А может, – он сурово уставился на Варфоломея, – и котам! Где это видано, чтобы кот целую корову съел и не лопнул? Только ведьминому коту такое под силу. Вон как на кота Бабы-яги похож! Только твой облезлый да мелковат, а тот попушистей да поболе будет.

Варфоломей от удивления вытаращил глаза.

– Да ты и сама ведьма, – продолжал Соловей, – свалилась средь белого дня прямо с неба, на метле прилетела. Вот зачем метла-то тебе?

Ну положим, с метлой – это только догадки. И как мы свалились из ступы, он тоже не видел, иначе сразу бы прибежал предъявить претензию о парковке в неположенном месте.

Я угрожающе тряхнула метелкой и вкрадчиво произнесла:

– А не боишься, что я тебя заколдую за дерзость твою?

– Никому еще не удавалось Соловья-разбойника зачаровать! – горделиво ответил он.

– Но ведь никому еще и не удавалось против Соловья-разбойника выстоять, так? – заметила я, заставив его понервничать.

– Я и говорю, ведьма ты! – вспылил герой сказок. – Никто, никогда… Как тебе это удалось?!

Я повела плечом.

– Я в своей жизни еще и не такое слышала.

– Это где же? – с ревностью в голосе осведомился Соловей.

– Есть вдальних краях один, Шура-потешник. От его свиста у людей волосы дыбом встают.

– Эка невидаль! – с превосходством ухмыльнулся Соловей. – Я тоже так могу!

– Деревья к земле пригибаются…

– Я тоже так могу!

– У домов крыши сносит…

– И это мне по силам!

– Волки замертво падают…

– Это я тоже могу! – твердил свистун, но с каждой моей фразой его уверенность таяла на глазах.

– Медведи в ужасе улепетывают…

– Я тоже так могу.

– Рота солда… то есть войско витязей ложится…

– Я тоже так могу! – Соловей окончательно приуныл, но признаваться в том, что уступает в силе свиста неведомому противнику, не собирался.

– Реки из берегов выходят, в горах обвалы случаются, земля дрожит, целые деревни рушатся, – закончила картину апокалипсиса я.

Судя по убитому виду Соловья, тот спешно соображал, где бы затаиться, когда могучий потешник доберется до Лукоморья.

– А далеко он живет? – с опаской поинтересовался он.

Я наугад махнула рукой.

– В сапогах-скороходах – рукой подать.

Соловей совсем помрачнел и с недоверием процедил:

– Что-то я про такого не слышал никогда. Поди, брешешь!

– Может, и брешу! – не стала спорить я. – Только когда сойдешься с ним на кривой дорожке, передавай привет от Яны Самозвановой. Авось пощадит по старой дружбе.

Соловей взглянул на меня с невольным уважением, покачал головой.

– И не стыдно тебе? Друзья у тебя какие! А ты коров воруешь!

– Снова здорово! Нужны мне твои коровы! – Я возмутилась и подозрительно прищурилась. – Может, ты их сам продаешь потихоньку?

– Я?! – ахнул Соловей. Да так искренне, что версия о его причастности к делу таинственного исчезновения коров сразу отпала.

– Вот и мне обидно, – поспешила успокоить его я, – что на меня ни с того ни с сего напраслину возводят. А почему ты так уверен, что вор – человек, а не пронырливый волк?

Соловей глянул на меня, как на полоумную.

– Я ж не овец пасу! И не курятник стерегу. Какому волку по зубам целая корова?

Я в смущении отвела глаза. Действительно, чего взять с городской девочки.

– Ну а видел его, вора-то?

– Кабы я его видел, уж не упустил бы! – Он погрозил увесистым кулаком.

– Рада была поболтать, да пора прощаться. – Я нетерпеливо взмахнула метлой. – Мне к бабушке пора. Скажи, где Замышляевка, да и пойду я.

– Замышляевка, говоришь? – загоготал Соловей. – Да до нее еще день пути!

Ну ступа! Куда ж ты нас забросила-то, злодейка?

– А поблизости здесь что?

– Ближайшее село наше, Большие Бобры.

Я приуныла. Такого пункта назначения в нашем маршрутном листе не значилось. Я еще раз помянула ступу недобрым словом. Ладно, надо сперва с пастухом распрощаться, а уже потом с котом обсудить, что дальше делать.

• Предыдущая
• 42/96
• Следующая