Немецкий снайпер на восточном фронте 1942-1945 - Оллерберг Йозеф - Страница 33

Молодой пехотинец выглядел изумленным и смущенным этой патетической речью. Но я положил руку ему на плечо и сказал:

— Не позволяй им сводить тебя с ума. Просто будь осторожен и береги свою задницу, — с этими словами я полез к себе в карман и извлек оттуда пригоршню русских патронов с разрывными пулями, завернутых в носовой платок, которые я хранил для использования при особых обстоятельствах, и вручил их новому снайперу:

— Мне они теперь не нужны. Если ты захочешь по-настоящему бахнуть из винтовки и увидеть после этого нечто эффектное через свой оптический прицел, используй одну из них. Это патроны с разрывными пулями. Но используй их экономно, они попадаются очень редко. Но, прежде всего, останься цел, если ты хочешь рассказать мне о том, что здесь происходило, когда я вернусь через шесть недель.

Мотор грузовика заревел, и я, снова пожав руку товарищу, получившему мою винтовку, запрыгнул в кузов. Необъяснимое предчувствие смерти новоиспеченного снайпера вдруг пронзило меня: "Бедный щенок, с ним быстро расправятся".

— Девушки, вы кончили прощаться? Сцена была такой душераздирающей, что я чуть не заплакал, — засмеялся водитель грузовика.

Затем он надавил на газ, и мои измотанные товарищи исчезли в облаке пыли. Я не знал, всех ли из них я увижу снова. Меня охватило странное чувство, в котором слились облегчение, вызванное возможностью получить короткую передышку от войны, и чувство вины за то, что я оставляю своих товарищей. Всего за год службы я начал воспринимать свою прежнюю жизнь как нечто неизмеримо далекое, и ежедневная борьба за выживание стала единственным реальным наполнением моего существования. Казалось, я привык к жестокой прелести жизни на волоске, когда остается единственный выбор: убить или быть убитым. Однако все подобные мысли в моей голове заглушались однообразным ревом мотора грузовика. Мне становилось все уютнее, и я заснул.

Прошло два дня, прежде чем я осознал, что перестал воевать. Спокойный, не тронутый войной пейзаж, мимо которого я ехал в поезде, казался почти нереальным. И хотя год назад мой путь на фронт занял десять дней, теперь я прибыл в Юденбург всего за пять суток. Мне повезло, поскольку младший капрал, который только что доставил на станцию пакет своему командиру роты, отвез меня в учебно-тренировочный лагерь на своем джипе. Я думал о предстоящей подготовке со смешанными чувствами, поскольку ясно помнил свою базовую подготовку, в ходе которой инструкторы всегда орали и готовили солдат преимущественно тупой муштрой. Я согласился быть направленным на курсы только потому, что не хотел упустить возможность несколько недель хорошо питаться, полноценно спать и провести несколько дней дома.

Я был удивлен, что меня встретили почти по-дружески, когда я доложил о своем прибытии сержанту. Мне не пришлось стоять по стойке "смирно". Мне сразу показали казарму и рассказали о предстоящем курсе обучения. Стало ясно, что здесь проводится квалифицированная подготовка специалистов, совсем не похожая на грубую муштру во время базовой подготовки.

Барачный комплекс снайперов находился в пределах обширного участка тренировок. Меня поместили в комнату к четырем восемнадцатилетним солдатам из Миттенвальда, которых направили прямо в снайперскую школу после трехмесячной базовой подготовки. Они еще там зарекомендовали себя исключительно меткими выстрелами, умением оставаться неподвижными на своих позициях и отличной наблюдательностью. Когда я вошел в комнату, мой взгляд уставился на помещенный в рамку текст на стене. Он был написан готическими буквами: "Снайпер — это охотник среди солдат! Его служба тяжела и целиком поглощает его тело и сознание. Только полностью уверенный в себе и непоколебимый боец может стать снайпером. Существует единственная возможность победить врага — научиться ненавидеть и преследовать его, вкладывая в это все силы своей души! Быть снайпером — награда для солдата! Он сражается, оставаясь невидимым. Его сила в том, что он, словно индеец, использует местность в сочетании с превосходной маскировкой, кошачьей быстротой и мастерским владением своим оружием. Владение этими навыками обеспечивает ему безопасность, превосходство и гарантирует его победу".

Меня зацепили эти патетические слова, и я почувствовал некоторую гордость. Но ее тут же приглушило мое знание реалий войны и ее безжалостности. При этом что-то внутри меня оборвалось, и я подумал: "Если ты знаешь, что такое настоящая война, если ты едва не погибал, то высказывания вроде этого для тебя абсолютно бесполезны".

Моя подготовка началась в тот же день, который был понедельником, с урока по снайперскому оружию, посвященному теме винтовок с оптическим прицелом. Инструктором был сержант с протезом вместо ноги. Становилось ясно, что почти все тренеры были опытными солдатами, которых забрали с передовой после серьезных ранений. Многие из них даже оказались бывшими снайперами, которые, подобно мне, напряженно совершенствовали свои знания в боях до тех пор, пока не перестали годиться для службы на фронте. Одновременно со мной курсы проходило шестьдесят солдат, разбитых на пятерки. Каждая группа имела своего собственного учителя по каждой теме.

На столе лежало четыре винтовки с оптическими прицелами. Это были три карабина К98к и винтовка, которую ни один из нас не видел раньше. На фронте до меня доходили слухи о новой самозарядной винтовке, но я не видел ни одной такой в своей части. Передо мной был "Вальтер 43" с оптическим прицелом ZF4. А рядом с ним лежала винтовка "К98к" с оптическим прицелом очень небольшого размера, длина которого была около 15 сантиметров. Эта модификация оптического прицела называлась ZF41. Еще одна винтовка К98, лежавшая перед нами, имела шестикратный оптический прицел "Диалитан", созданный компанией "Хенсольдт", установленный на массивном кронштейне. Этот прицел считался самым лучшим и самым тяжелым оптическим прицелом для винтовок К98к.

После нескольких замечаний об эффективности каждого оптического прицела и надежности его крепления инструктор подробно остановился на карабине с оптическим прицелом, укрепленным на кронштейне, поскольку именно такие снайперские винтовки предстояло получить всем выпускникам курсов. Во второй половине дня мы пошли на стрельбища, чтобы попробовать в деле каждую из четырех винтовок. Я был поражен качествами прицелов фирм "Цейсе" и "Хенсольдт", которые явно превосходили оптический прицел моей русской снайперской винтовки. Однако очень похожим на русский оказался прицел самозарядной винтовки. Стрелять из "Вальтера 43" было очень легко, поскольку часть отдачи поглощалась механизмом автоматической перезарядки, но точность стрельбы была гораздо ниже, чем у карабинов К98. Винтовка с маленьким прицелом ZF41 удивила всех. Она стреляла вполне нормально, но сквозь крохотный прицел было почти ничего не видно. Комментарии тренера были следующими:

— Подобное дерьмо могли создать только идиоты из руководства. Эти пердуны, сидящие в креслах, знают о снайперах столько же, сколько корова знает о пении песен.

После этого мы выполняли различные упражнения, стреляя из обыкновенного карабина К98к без оптического прицела из положения стоя, с колена и нежа. При этом наши цели находились на расстоянии от 50 до 300 метров. Выполняя задания, мы не имели недостатка в патронах и не страдали от муштры, которая обычно присутствовала при базовой огневой подготовке. Учителя снайперской школы явно отдавали предпочтение объяснению материала и тренировкам.

На следующий день участники курсов выходили на тренировочный участок, чтобы оценить тактическую перспективность различных видов укрытий. Вторая половина дня снова прошла на стрельбищах. На той же неделе к программе занятий добавились такие предметы, как маскировка и оборудование снайперской позиции. Я узнал на этих занятиях не слишком много нового. Некоторые виды маскировки и позиций требовали громадных временных затрат и не были применимы в реальных боевых условиях, поскольку каждодневная рутина войны не оставляет времени для сооружения сложных конструкций. Во время боев снайперу не придет даже в голову с этим возиться. К примеру, нас учили делать маскировку, обшивая одежду древесной корой. Но я уже твердо знал по опыту, что маскировка должна быть быстро выполнимой, эффективной и легкой в создании, а также как можно меньше сковывать свободу движений. Костюм, обшитый древесной корой, никак не подходил под эти критерии. Преподаватель знал о том, что я служил снайпером, но при этом не подозревал о моем огромном опыте и способностях. Тем не менее с началом курса маскировки он очень быстро понял, сколь профессиональный снайпер перед ним.