Человеческий фактор - Грин Грэм - Страница 24
- Предыдущая
- 24/66
- Следующая
Кэсл молчал.
— Вы были крайне неосторожны, вели себя даже глупо, — сказал Корнелиус Мюллер, — но я лично не считаю, что за глупость надо наказывать — это ведь не преступление. А вот капитан Ван Донк и полицейская служба безопасности придерживаются другой точки зрения — точки зрения закона, — и они, возможно, правы. Он предпочел бы арестовать вас и предъявить вам обвинение в суде. Он считает, что дипломатическая неприкосновенность часто распространяется без особых оснований на дипломатов младшего ранга. Так что это вопрос принципиальный, и он предпочел бы отстаивать свою точку зрения в суде.
Сидеть на таком жестком стуле становилось мучительно, и Кэслу очень хотелось переместить тяжесть тела, но он подумал, что любое его движение может быть воспринято как признак слабости. Он изо всех сил старался разгадать, что же они все-таки знают. Сколько его агентов, думал он, погорело? Ему стыдно было, что сам-то он находится в сравнительной безопасности. На настоящей войне офицер всегда может умереть вместе со своими людьми и тем самым не потерять к себе уважения.
— Говорите же, Кэсл, — потребовал капитан Ван Донк.
Он сбросил ноги с подлокотника, словно собирался встать, хотя на самом деле, наверно, брал на пушку. Он растопырил пальцы, снова сжал их в кулак и уставился на свое кольцо с печаткой. Потом принялся пальцем полировать золото, словно это был пистолет, который надо держать всегда хорошо смазанным. В этой стране куда ни плюнь, всюду золото. Оно присутствует в городской ныли, художники используют его в живописи, так почему бы полиции не воспользоваться им, чтобы расквасить человеку лицо.
— Говорить — о чем? — спросил Кэсл.
— Как большинство англичан, которые приезжают в нашу республику, — сказал Мюллер, — вы в известной мере автоматически начинаете сочувствовать черным африканцам. Мы можем понять ваши чувства. Тем более что мы сами африканцы. Мы живем здесь уже триста лет. А эти банту — такие же пришельцы, как вы. Но я не собираюсь читать вам лекцию по истории. Как я уже сказал, мы понимаем вашу точку зрения, хотя это и точка зрения невежды, но когда человек начинает проявлять эмоции, это становится опасным, а когда он доходит до того, что готов нарушить закон…
— Какой закон?
— По-моему, вы отлично знаете какой.
— Это верно, я собираюсь писать работу об апартеиде — у посольства на этот счет нет возражений, но это серьезное социологическое исследование — вполне объективное, — я еще не изложил его на бумаге. Так что пока у вас едва ли есть право подвергать его цензуре. Да и вообще, я полагаю, оно не будет опубликовано в этой стране.
— Если вы хотите трахать черную шлюху, — нетерпеливо прервал его капитан Ван Донк, — почему не поехать в бордель в Лесото или в Свазиленд? Они ведь еще входят в ваше, так называемое, Британское Содружество.
Только тут Кэсл впервые понял, что опасность грозит не ему, а Саре.
— Я слишком стар, чтобы интересоваться шлюхами, — сказал он.
— Где вы были ночью четвертого и седьмого февраля? И днем двадцать первого?
— Вы это, очевидно, знаете… или думаете, что знаете, — сказал Кэсл. — Книжку с расписанием деловых встреч я держу у себя в кабинете.
Он двое суток не видел Сары. Неужели она уже схвачена кем-то вроде капитана Ван Донка? Страх и ненависть одновременно вспыхнули в нем. Он забыл, что теоретически считается дипломатом, хотя и невысокого ранга.
— О чем вы, черт подери, говорите? А вам?.. — добавил он, обращаясь к Корнелиусу Мюллеру. — Вам что от меня нужно?
Капитан Ван Донк был человеком простым и грубым, который во что-то, хоть и крайне омерзительное, все же верил, — такого человека можно простить. Но Кэсл никогда не сможет простить этого любезного образованного офицера БОСС. Именно люди такого рода — люди образованные и понимающие, что они творят, — и устраивают ад, снедаемые запредельной злобой. Кэсл вспомнил слова своего друга коммуниста Карсона, который часто говорил ему: «Наши худшие враги здесь — не невежды и простаки, какими бы жестокими они ни были; наши худшие враги — люди интеллигентные и развращенные».
Мюллер сказал:
— Вам должно быть прекрасно известно, что, живя с этой девицей банту, вы нарушили Акт о межрасовых отношениях. — Он произнес это рассудительным, укоризненным тоном, точно банковский клерк, сообщающий маловажному клиенту, что тот перебрал денег. — Вы должны понимать, что, если бы не дипломатическая неприкосновенность, вы сейчас сидели бы в тюрьме.
— Где вы ее прячете? — спросил капитан Ван Донк, и Кэсл, услышав этот вопрос, почувствовал огромное облегчение.
— Прячу?
Капитан Ван Донк поднялся на ноги, продолжая тереть свое золотое кольцо. Он даже плюнул на него.
— Все, капитан, — сказал Мюллер. — Я сам займусь мистером Кэслом. Больше я вас не задерживаю. Благодарю за помощь нашему департаменту. А сейчас я хочу поговорить с мистером Кэслом наедине.
Дверь за капитаном закрылась, и Кэсл, как сказал бы Карсон, остался один на один уже с настоящим врагом.
— Вы не должны обижаться на капитана Вал Донка, — продолжал Мюллер. — Такие, как он, не видят дальше собственного носа. Есть ведь и другие способы уладить это дело, куда более разумные, чем передача его в суд, что погубит вашу карьеру и не поможет нам.
— Я слышу машину, — раздался женский голос, вернувший Кэсла в сегодня.
Это Сара крикнула ему с лестницы. Кэсл подошел к окну. Черный «мерседес» прокладывал себе путь вдоль домиков на Кингс-роуд, которые были все на одно лицо. Шофер явно искал нужный номер, но, по обыкновению, далеко не все фонари горели.
— Так и есть, это мистер Мюллер, — крикнул Саре Кэсл. Ставя на стол стакан с виски, он заметил, что рука у него дрожит, до того крепко он сжимал стакан.
Раздался звонок, и Буллер залаял, но, когда Кэсл открыл дверь, пес безо всякой дискриминации приветствовал незнакомца — завилял хвостом и из дружеских чувств оставил на брючине Корнелиуса Мюллера полоску слюны.
— Хорошая собака, хорошая, — не без опаски произнес Мюллер.
Годы заметно изменили Мюллера: волосы у него стали почти совсем седыми, а лицо гораздо менее гладким. Он уже не производил впечатления чиновника, у которого на все только правильные ответы. Со времени их последней встречи что-то с ним произошло: он стал выглядеть более человечным — возможно, из-за большей ответственности, которую принесло с собой повышение по службе вместе с неуверенностью и появлением вопросов, на которые он не знал ответа.
— Добрый вечер, мистер Кэсл. Извините, что я так опоздал. Чересчур большое движение в Уотфорде — по-моему, этот городок называется Уотфорд.
Его можно было бы счесть сейчас чуть ли не застенчивым, а возможно, он просто не привык находиться в незнакомой обстановке, а не за столом из дивного дерева у себя в кабинете, за стеной которого, в приемной, сидят два младших чина. Черный «мерседес» умчался: шофер отправился на поиски ужина. Мюллер очутился совсем один в незнакомом городе, в чужой стране, где на почтовых ящиках стоят инициалы королевы «Е. II», а на рыночных площадях нет статуи Крюгера [Крюгер Паулус (1825-1904) — президент бурской республики Трансвааль в 1883-1902 гг.].
Кэсл налил виски в два стакана.
— Давно мы с вами не виделись, — заметил Мюллер.
— Лет семь?
— Так мило, что вы пригласили меня на ужин к себе домой.
— Шеф решил, что это будет самым правильным. Чтобы сломать лед. Похоже, нам придется тесно сотрудничать. В операции «Дядюшка Римус».
Мюллер бросил взгляд на телефон, на лампу на столе, на вазу с цветами.
— Все в порядке. Можете не беспокоиться. Если нас кто и подслушивает, то лишь наши люди, — сказал Кэсл, — а я абсолютно уверен, что этого нет. — Он поднял стакан. — За нашу последнюю встречу. Помните, вы предложили мне тогда поработать на вас? Ну, вот видите: я к вашим услугам. Мы работаем вместе. Ирония истории или предопределение свыше? Ваша голландская церковь верит в это.
— В те дни я, конечно, понятия не имел, какое вы на самом деле занимаете положение, — сказал Мюллер. — Знай я об этом, я бы никогда не стал вам грозить из-за той злополучной туземки. Я понимаю теперь, что она была всего лишь одним из ваших агентов. Мы могли бы даже вместе ее вести. Но дело в том, что я принял вас за одного из этих высоколобых сентиментальных противников апартеида. Для меня было полнейшим сюрпризом, когда ваш шеф сказал, что я должен встретиться с вами по поводу операции «Дядюшка Римус». Надеюсь, вы не держите на меня зла. В конце концов, мы же с вами оба профессионалы и теперь работаем на одной стороне.
- Предыдущая
- 24/66
- Следующая
