Из-под лжи - Миронова Татьяна - Страница 5

• Предыдущая
• 5/30
• Следующая

Вторя еврейской пропаганде, мы называли Царя Кровавым, хулили Его матерными ругательствами в надписях на стенах Ипатьевского дома. Поносные слова на Царя и Царицу писали так, чтобы их видели царские дети, похабные частушки распевали так, чтобы их слышали царские дети. Мучители особенно любили издеваться над детьми Императора, ведь это больнее всего сердцу родителей. Один из убийц, Проскуряков, на допросе у Соколова показал: "А раз иду я по улице мимо дома и вижу, в окно выглянула младшая дочь Государя Анастасия, а Подкорытов, стоявший тогда на карауле, как увидал это, и выстрелил в нее из винтовки. Только пуля в нее не попала, а угодила повыше в косяк".

Мы подобно иудеям-богоборцам участвовали в убиении своего Богоносного Царя. Говорю "мы", потому что на нас сегодняшних лежит вина за грех предков, даже если бы подручными жидов-убийц были лишь рабочие Екатеринбурга, но ведь вся многочисленная русская челядь рядом с Юровским и Голощекиным, все эти охранники, водители, чекисты были извергнуты в Екатеринбург из разных концов России: Якимов – из Перми, Путилов – из Ижевска, Устинов – из Соликамска, Прохоров – из Уфы, Осокин – из Казани, Иван Романов – из Ярославля, Дмитриев – из Петрограда, Варакушев – из Тулы, Кабанов – из Омска, Лабушев – из Малороссии…

Да, в Тобольске заправилами царского заточения были руководители местного совдепа Дуцман, Пейсель, Дицлер, Каганицкий, Писаревский, Заславский, но непосредственная охрана царственных узников была почти сплошь русская! Да, это иудеи Свердлов, Ленин, Белобородов, Голощекин, Сафаров, Радзинский приговорили Царя к смерти, да, это жид Юровский первым выстрелил в Государя, но рядом с ним стоял и стрелял в русского Царя русский Павел Медведев, сысертский рабочий, первый подручный Юровского. Да, уничтожать тела царственных мучеников, замывать их кровь на полу и стенах, грабить их вещи приказывали жиды Юровский, Голощекин, Войков, Никулин, Сафаров, Белобородов…, но исполняли все это, не противясь и совестью не мучаясь, русские Леватных, Партии, Костоусов, Якимов, Медведев… Да, в Екатеринбургской "чрезвычайке" были сплошь жиды Горин, Кайгородов, Радзинский, Сахаров, Яворский, но это русская нежить Медведев говорил следователю Соколову: "Вопросом о том, кто распоряжался судьбой Царской Семьи и имел ли на то право, я не интересовался, а исполнял лишь приказания тех, кому служил… Я догадался, что Юровский говорит о расстреле всей Царской Семьи и живших при ней доктора и слуг, но не спросил, когда и кем было постановлено решение о расстреле".

Это мы, русские, предали Царя иноплеменникам, это мы, русские, стреляли в Его жену, в Его детей, и за верную службу иудеям получали свои серебряники, уподобясь Иуде-предателю, вопрошавшему у архиереев платы за Христа: "Что мне дадите, и я предам Его"(Мф.26,15). Вот документ-расписка через три дня после убийства: "20 июля 1918 года получил Медведев денег для выдачи жалованья команде дома особого назначения от коменданта Юровского десять тысяч восемьсот рублей".

Христос сказал об Иуде: "Добро бы было если бы не родился человек тот" (Мф. 26,24). Лучше бы было не родиться и тем русским Медведевым, что убили Государя, а после убийства "разделили ризы Его" подобно Христовым одеждам, растащили, как расклевали, скромное царское имущество: старые брюки с несколькими заплатами и датой их пошива на пояске "4 августа 1900 года", принадлежавшие Государю; кожаный саквояж, суконные перчатки, пуховые носки, два серебряных кольца великих княжен; бинокль; три вилки, термометр, рашпиль; гребешок, мыльницу, детские игрушки Наследника – оловянных солдатиков, пароходик, лодочку… Ботинки Государыни и сапожки великих княжон чекисты раздали своим женам и любовницам, пуховая подушка откочевала к комиссаровой жене. Не тронули иконы и книги. На полке остались стоять Новый Завет и Псалтырь, Молитвослов Императора, "Великое в малом" Нилуса, "Лествица" Иоанна Лествичника с пометами Государыни и ее же книга "О терпении скорбей". С иконы Феодоровской Божьей Матери содрали золотой венчик и звезду с бриллиантами, обобранную оставили стоять на столе рядом с Богородичной иконой "Достойно есть", где в руках Богомладенца – свиток со словами "Дух Божий на Мне ради Помазанничества Моего благовествуется смиренным, следующим за мной".

Троекратно отверглись мы от Государя-Богоносца. Впервые – когда поверили мнимому царскому отречению. Другой раз – когда допустили заточение и гибель Государя. Ведь даже когда специально созданная комиссия Временного Правительства не обнаружила за Семьей и Государем никаких преступлений (им ли было судить Его!), пленение продолжилось и жить Семье стало еще тяжелее. Вспомним Пилата, не нашедшего в Словах Господа "ничего достойного смерти", и толпу иудеев, усилившую после того свой голос с требованием распятия (Лк.23). Русские люди отверглись от Царя и в третий раз – когда промолчали в ответ на известие о Его смерти, И даже панихиды по Нему и Семье, отслуженные в Добровольческой Армии по приказу А.И.Деникина, вызвали, если верить словам генерала, "жестокое осуждение в демократических кругах и печати". А ведь большевики боялись народного восстания в ответ на готовившееся ими убийство Царя. Они прежде запустили в газеты несколько ложных сообщений о расстреле Николая Второго в ожидании того, "что скажет на это русский народ". Русский народ не сказал ничего. И действительная гибель Государя и Его Семьи не повлекла за собой даже глухого ропота толпы. Неверующая Марина Цветаева, которую трудно заподозрить в симпатиях к монархии, с изумлением писала, как люди, слыша на улицах крики газетчиков о расстреле Царя, равнодушно отворачивали глаза, спешили по своим делам…

"И Русь спасать Его не встала", не встали русские люди спасать своего Царя, а должны были, обязаны были по долгу принесенной в 1613 году Соборной клятвы на вечную верность роду Романовых, по долгу христианской совести с ее природным монархизмом, по долгу национального стояния русских за русского Императора перед скопищем захвативших власть иноплеменников и иноверцев. Так стоит ли удивляться и сетовать при нахождении на Россию и ее народ нескончаемой череды национальных бедствий и безбожных правителей – кровь Его на нас и на детях наших. Нам, русским, отягощенным по сей день наследным грехом наших предков – грехом отречения от своего природного Царя – не будет прощения до соборного в том грехе покаяния – до того часа, когда русский народ, переставший в марте 1917 года молиться за Царя, возмолится Своему Царю, утвердившись в святости Его христианского подвига: "Святый Царю Николае, искупителю грехов наших, великомучениче, моли Бога о нас!"

Вот свершилось давно желанное для православно верующих – Государь Император Николай Александрович, Его Семья и претерпевшие с Ним до конца Его слуги канонизированы Русской Православной Церковью, и мы, молившиеся им келейно, служившие со стесненным сердцем им панихиды, можем теперь радостно исповедать их святость в соборных службах и молебнах. Но удивительное вдруг затишье почитания святых Царственных мучеников возникло в церковном обществе. Смолкли покаянные панихиды по злодейски убиенным Царю и Царице, по их безвинно умученным детям, но не слышно ни служб, ни молебнов, редко поются торжественные акафисты, те, что прежде были написаны в Зарубежной Православной Церкви, у нас на приходах считаются неканоническими, подчас и вовсе именуются еретическими, а новых, которые бы Московская Патриархия признала "правильными", создавать не спешат. Словно канонизацией остудили пыл горячих почитателей Государя: раз просите – дадим вам страстотерпцев, а далее – испуганное замалчивание, замалчивание столь очевидное, что один из старцев горько предупредил свою духовную дочь: "Увидишь изображение Государя – покупай, собирай, скоро не будет совсем!".

Что же остановило еще недавно вздымавший Россию неустрашимый покаянный вал народного почитания Царственных святых, молитвенного стояния перед Их чудотворными мироточивыми иконами, победного порушения в сердцах и умах столетие внушаемой неприязни и ненависти к Царю? Может, двоедушие членов Синода, таких, как митрополит Нижегородский Николай. Проголосовав за канонизацию, они не постыдились заявить о неправомочности канонизации Царской Семьи, а иные, как митрополит Ювеналий, сразу после принятого Синодом решения о канонизации развели руками перед миллионами телезрителей: "Фигура Царя политически сложная, вопросов много, но… чудеса, но… мироточивая икона…". Или, может быть, Московскую Патриархию устрашила еврейская Антидиффамационная лига, сразу после канонизации Царя опубликовавшая заявление, которое вернее назвать ультиматумом, настолько явственны в нем угрозы: "Антидиффамационная Лига выражает надежду, что решение Русской православной церкви о канонизации Николая II и членов его семьи будет способствовать развенчанию бытующего среди определенной части верующих и священнослужителей антисемитского мифа о ритуальном характере убийства царской семьи. Для еврейской общины не может пройти незамеченным тот факт, что в процессе изучения возможности канонизации последнего императора комиссия РПЦ сняла с повестки дня вопрос о ритуальном убийстве. АДЛ полагает, что, сделав этот шаг, церковь выразила свое отношение к длящимся не одно десятилетие спекуляциям по поводу "иудейского следа" екатеринбургской трагедии 1918 года. Сам факт трагической кончины царской семьи, широко обсуждаемый в последние годы, не должен заслонять реальной исторической фигуры и поступков царя и его окружения, в том числе и их неприкрытый антисемитизм. Нам хочется верить, что решение о канонизации Николая II, принятое на основании факта его смерти, не будет истолковано православной общественностью как одобрение руководством церкви всех особенностей жизненного пути и личности монарха. Очень важно, чтобы решение о канонизации в том виде, в каком оно было принято Собором, стало известно самому широкому кругу мирян и священнослужителей…" (1).

• Предыдущая
• 5/30
• Следующая