Эхо войны. - Шумилова Ольга Александровна "Solali" - Страница 21

— Количество бойцов?

— Не слышала список? Или считать не умеешь? Половину забирай.

То, что сержант задался целью превратить в кои–то веки мое существование в ад, я восприняла как данность и угрюмо решила выжать из этого все возможное. Мстительно прошлась вдоль строя, выдергивая лучших снайперов и обоих помощников сержанта — Ровин и Артея.

Кое–кто сегодня еще вспомнит о моей репутации. И провалиться мне в Бездну, если только раз.

— О Звезда, Морровер, какая же ты стерва! — простонал Артей, залегая рядом со мной возле складской двери, тщательно забаррикадированной за отведенные двадцать минут. — Ну хочешь, я тебе потом мазь свою дам от фингалов? Хорошая, за день сойдет — будешь снова цвести и пахнуть.

— …!

— Ой, да заткнитесь вы, — шикнула Тикки из–за окна. — Идут.

— Стрелкам занять позиции, — скомандовала я, подсматривая за противником в щель в досках. Выждала пару секунд и рявкнула: — Огонь!

Затявкали дальнобойные винтовки, заряженные шариками с краской. Первую волну снайперы снесли, но основные ударные силы, естественно, пошли через крыши казарм, стоявших к складу впритык, пока прочие оттягивали стрелков на себя.

Однако их лидер не учел, что Ровин к себе я взяла далеко не из личной неприязни. В тяжелой броне это был танк. В комплект к ней я в последний момент взяла Маэста–Оглоблю, напоминавшего танк даже без брони. Эта парочка ждала визитеров в стратегических точках под крышей. Тех нескольких минут, которые потребовались стрелкам, чтобы добить отвлекающие силы и развернуться внутрь склада, им хватило, чтобы вырубить четырех бойцов. Прочих быстро поотстреливали поодиночке.

На дверь так никто и не покусился.

Ко второму заходу сержант понял свою ошибку и набрал мне команду самостоятельно.

Десять на пять мы еще вытянули, десять на два продержались семь минут. К варианту «пять на десять» меня перевели в стан штурмующих. Тикки пристрелила меня, когда до победы оставалось каких–то три бойца.

К обещанной середине второй вахты мы так и не закончили, поэтому, когда склад был кое–как приведен в порядок, амуниция оттерта от разноцветных клякс и развешена в шкафчике, небо уже начинало сереть.

Из раздевалки я вышла с одним–единственным желанием, и это было отнюдь не свидание со счетоводом. До казармы я доползла почти что юзом, минуя даже лазарет, и упала лицом в подушку, свесив ноги в сапогах до самого пола.

Посланник до ломоты в пальцах сжимал рвущиеся из рук поводья. Муфтар нервничал и приседал на задние лапы. Приходилось изо всех сил тянуть за задубевшие ремни, чтобы он не улегся прямо на снег.

На то, чтобы обогнуть крутобокую скалу размером всего лишь с дом, понадобился почти час — а ведь впереди еще почти два дневных перегона. А если метель не утихнет, понадобиться все три.

Солнце садится, и посланник поднимает голову в слабой надежде, что поднимающийся ветер разгонит низкие облака, и просит Звезду о помощи.

Но пришедший Ветер приводит за собой подругу–Воду. Та смеется, взмахивает снежными рукавами — и на землю слетает метель.

Ветер бросается в лицо, рвет с головы капюшон, а муфтар норовит развернуться и убежать в узкую расселину. Не зря говаривали в замке, что муфтары чуют бурю — только разницы уже нет.

Посланник вжимает голову в плечи и посылает зверя вперед — к горной долине, где кончается тореная тропа перевала и начинается путаница извилистых тропок. Завтра поутру он достанет карту и будет угадывать, которая из тропок — нужная. А сегодня — хоть бы добраться туда, хоть бы переждать веселье мастерицы–Воды.

Темнота опускается неспешно, отгоняемая безумной снежной пляской, так и норовящей выдернуть из седла, подвернуть ноги муфтару, запутать и заплутать. Они все еще продолжают свой спор, когда впереди показываются две скалы, почти сомкнувшиеся в арку.

Посланник подгоняет зверя, но тот недовольно крутит головой, нехотя вползая в долину. Шаг, другой — и он падает на брюхо, подбирая лапы под себя.

Посланник бросает поводья и соскальзывает с седла. Оглядывается. Закоченевшие пальцы начинают отвязывать от седла мешки — пещеры рядом, муфтар же сегодня никуда больше не пойдет.

Тонкие веревочные лямки режут плечи, снег застилает глаза, но дыра пещеры — вот она, рядом. Посланник опускает на каменный пол свою ношу, сует рукавицы за пояс и откидывает капюшон. Длинная снежно–белая коса падает на плечо. Болезненно обостренный слух доносит едва слышный вздох за спиной.

Коса взвивается в воздух от резкого разворота, и яркие глаза, зеленые, как листья лицинии по весне, успевают заметить мелькнувшую у входа фигуру. Мужчина.

Понимающий, что его заметили.

Убийца бросается вперед, сжимая кулаки, щетинящиеся когтями парных карайт. Он не ждал, что противником окажется женщина, но это упрощает дело.

А она только и успевает, что наотмашь ударить убийцу подхваченным за лямки мешком. Удар карайт приходится в дубленую кожу, вспарывая ее на ленты. Из разрезов начинают струйками сыпаться самоцветы, шершавыми нешлифованными капельками разлетаясь по каменному полу.

Посланница падает на колени, но сразу же бросается вперед, в ноги мужчине, ныряя под взвившуюся в ударе карайту. Когти второй вцепляются в тяжелый меховой плащ, пробираясь глубже, через куртку, рубахи и накидку к живому телу.

Женщина всем телом толкает убийцу назад, и, наконец, он падает на спину, не удержавшись на влажном камне. Посланница обеими руками хватает его за свободное запястье и начинает колотить о скалу, плача от боли в раздираемой когтями спине.

Разбитый до кости кулак наконец разжимается, и карайта падает на измазанный кровью пол. Она откидывает ее подальше, не глядя, уже почти не думая — мужчина вырывает из захвата руку и швыряет посланницу о стену с выступом, пришедшимся в затылок.

Карайта на правую руку с едва слышным звоном отлетает в дальний угол и ложится поверх рассыпавшихся самоцветов. Для боя она уже не важна.

На тумбочке у кровати надрывался переговорник.

И эта скотина никогда не работает, когда нужно.

Я с трудом разлепила глаза и обнаружила, что спала поперек кровати, не раздеваясь и не снимая сапог.

Переговорник продолжал верещать.

Я тщательно, со вкусом, выругалась в пространство и нажала на кнопку приема.

— Небеса не принимают, — процедила я в микрофон. — Так что звоните завтра или обращайтесь в Бездну.

— Так–то вы приводите души прихожан к гармонии с Миром? — узнаваемо хмыкнуло в переговорнике. Я подавила малодушный порыв засунуть его под подушку и больше никогда оттуда не доставать.

— Вы что–то хотели, фарр Бэйсеррон? — от безупречно–вежливого тона у меня свело челюсти.

— Что я хотел, я, кажется, сообщил вам еще вчера.

— О. Вы об этом, — все так же вежливо заметила я, заглядывая под кровать. Кроме пыли и сейфа, ничего видно не было. Ну и где?…

— Именно об этом, фарра. Если не ошибаюсь, вы обещали быть утром. Сейчас первая дневная вахта. Не находите противоречия?

— Возможно, у меня сбился таймер?

Я ухватила сейф обеими руками и потащила к себе.

— А у вас он был? — с тонкой издевкой поинтересовался Бес и вдруг совершенно нормальным тоном спросил: — Слушайте, чем вы там занимаетесь?

— Ищу запасные ботинки, — пробормотала я, со скрежетом открывая дверцу сейфа. Они действительно были там. Ну и какая сволочь?…

— Фарра Морровер, возможно, я плохо читаю мысли, но у меня отличный слух. Вы копаетесь в документах.

— Слух у вас, может, и отличный, но вот силовиков вы не знаете, — я выпрямилась и начала стаскивать сапоги, заляпанные краской. Чем бесы не тешатся, если сержанту в голову стукнет фантазия в связи с военным положением цепляться к блеску пуговиц и отглаженности шнурков…