Поцелуй любовника - Грин Мэри - Страница 12

• Предыдущая
• 12/67
• Следующая

– Хочешь есть, так приготовь себе сам, – сварливо возразила она и оглянулась в поисках ножа, чтобы отрезать кусок хлеба, но ничего острого поблизости не увидела, а спрашивать Ника ей не хотелось.

Она направилась к кладовке, но он схватил ее за руку. И вдруг между ними пробежала искра, не имеющая ничего общего с голодом. Серина с вызовом взглянула в его голубые глаза – она бы и рада была вырваться, но не могла даже сдвинуться с места. Их словно связала между собой невидимая нить, а может, его железная воля, спрятавшаяся под маской внешнего безразличия?

– Почему ты вечно мне мешаешь? – спросила она с раздражением, чтобы он на заметил, как она взволнованна. – Отпусти меня и дай пройти.

– Нож лежит в ящике стола, – ухмыльнулся он, намекая на ее плохое знание кухонной обстановки.

– Это мне и без тебя известно, – огрызнулась она. – Просто я хотела осмотреть дом. Вдруг я смогу улизнуть через окошко кладовой?

– Должен тебя огорчить – в кладовой нет окон.

Вид у него был очень довольный, и ей захотелось его стукнуть. Вырвавшись из его цепких пальцев, она отперла дверь в кладовую. На полках были разложены пыльные тарелки и миски, а на полу стояла корзина с яблоками и лежал мешок с мукой.

Она взяла яблоко и жадно надкусила. Сок потек по ее подбородку, и она вытерла его рукой. Желудок заныл – она ведь ничего толком не ела уже два дня.

– Что, проголодалась? – с издевкой спросил он.

Она не ответила, продолжая сосредоточенно грызть яблоко. Бросив взгляд на бекон и аппетитные колбаски, она попыталась вспомнить, как их готовила кухарка. Она прекрасно помнила аромат свежеподжаренного бекона – сейчас она бы съела его целиком, если бы осталась одна. Но ее тюремщик и не думал уходить.

– Мистер Ник, почему бы тебе не принести дров в мою комнату? Я бы тем временем приготовила завтрак.

– А ты не попытаешься подкупить стража и сбежать через кухню?

Она об этом не подумала. Бросив взгляд в окошко под потолком, она заметила здоровенного верзилу, сидящего на ступеньках крыльца.

– Еще один тюремщик?

– Он тебя охраняет, – невозмутимо ответил Ник. Охраняет… Она удивленно воззрилась на него. Он что, решил, что она от когото прячется? Неужели он раскрыл ее тайну и узнал, кто она такая?

– Охраняет? – переспросила она в замешательстве.

– Помоему, предоставить женщине безопасное укрытие – первейшая обязанность джентльмена.

– Безопасное укрытие? В логове Полуночного разбойника? Да ты, наверное, шутишь.

– Вовсе нет. В Лондоне одинокая женщина может стать жертвой любого проходимца. Я не хочу, чтобы тебя ограбили, побили или сделали чтонибудь еще похуже. Твоя жизнь здесь не стоит и гроша, если даже он у тебя найдется.

– Тебя послушать, так Лондон – самое опасное место на свете. Уверена, все не так страшно. И почему тебя волнует моя судьба? Я ведь всего лишь твоя пленница.

Она задумчиво потрогала свиной окорок, потом перевела взгляд на сковородку у очага.

– Я знаю Лондон как свои пять пальцев. Я родился в воровском притоне. Как ты только что справедливо заметила, я разбойник и был рожден в разбойничьем гнезде, поэтому знаю, о чем говорю. Впрочем, мне нет до тебя никакого дела.

Она медленно повернулась к нему и на мгновение забыла, что он разбойник: сейчас он вел себя как джентльмен, да и одевался не как бродяга. Вот только в глазах его застыла холодная ненависть – должно быть, память его хранила воспоминания гораздо более страшные, чем те, которые мучили ее по ночам.

Серина нашла нож в ящике стола. На какоето мгновение ею овладело неодолимое желание наброситься на своего тюремщика, но, встретившись с ним взглядом, она поняла, что он прочитал ее мысли. Она быстро опустила глаза. Надо нарезать хлеб и мясо – это несложно.

Она принялась пилить окорок, но у нее ничего не получалось.

– Какой тупой нож.

Ник оперся подбородком о кулак и насмешливо сверкнул глазами.

– Попробуй перевернуть нож другой стороной – может, тогда он станет острее.

Она покраснела и стала рассматривать нож. Так бы и содрала шкуру с этого мерзавца! Нож показался ей одинаковым с обеих сторон, но, последовав его совету, она обнаружила, что он прав. Ей удалось отрезать неровный кусок бекона. Жирное мясо выскальзывало из рук, и она чуть не поранила себе палец.

Сгорая от стыда, она положила отрезанный кусок на сковородку поверх застывшего сала. Помедлив в нерешительности, она посмотрела на почти погасшие угли и поняла, что на них вряд ли удастся чтото поджарить.

– Я отказываюсь готовить! – заявила она, гордо распрямив плечи и вздернув подбородок. – Ты не заставишь меня прислуживать тебе!

Он пожал плечами.

– Хочешь есть – придется готовить.

– Не стану! – Она шагнула к столу. – Я уже говорила, что мне достаточно и куска хлеба. – Она живо притянула к себе буханку и взяла нож, скользкий от жира. Но только она вонзила нож в хлеб, как разбойник схватил ее за руку. Серина с трудом сдержала ярость. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко.

– Я хотел бы получить на завтрак коечто посущественней куска хлеба, – заявил он, вставая.

– Ты не заставишь меня готовить тебе завтрак, негодяй! – процедила она со всем презрением, на какое только была способна.

– Заставлять не стану… но убедить смогу. – Он разжал ее пальцы, и нож упал на стол.

Другой рукой он приподнял ей волосы на затылке и, обняв за талию, принялся покрывать ее шею быстрыми жаркими поцелуями.

Она поначалу вырывалась, испуганная неожиданным открытием: оказывается, ее затылок – нежное, чувствительное местечко. Безумный танец его губ вызвал в ней целую бурю эмоций.

– Прекрати! – рассердилась она, вырываясь, но в ответ услышала у самого уха глухой стон.

Кровь ее пульсировала, она пришла в ужас от того, какое действие оказывают на нее его поцелуи. Что с ней происходит? У нее голова идет кругом, а в его глазах полыхает страсть.

Он грубо схватил ее за плечи и прижал к мускулистой груди, впившись в ее губы. Когда она хотела отвернуться, чтобы перевести дух, он еще крепче поцеловал ее, так что у нее закружилась голова. Притиснув ее к краю стола, он запустил руки в ее волосы.

Она попыталась его оттолкнуть. Он нехотя ослабил хватку, провел губами по ее шее к впадинке между ключицами и остановился только у края лифа.

– Да как ты смеешь! – вскричала она, вырываясь из его объятий.

– Ступай к очагу! – приказал он. – Иначе я утолю свой голод другим способом. – Он тяжело дышал ей в шею, и когда встретился с ней взглядом, она невольно ахнула – его взгляд опалил ее огнем.

– Я не буду готовить, – упрямо повторила она осипшим от волнения голосом.

Он долго смотрел на нее, потом не спеша отстранился.

– Будешь.

Его слова повисли в воздухе как дамоклов меч.

Похоже, с ним лучше не спорить. Если она не будет готовить, ей придется голодать… или сгореть в огне его страсти и окончательно подорвать свою репутацию.

Застыв неподвижно, она смотрела на него, а внутри у нее все клокотало от злости и унижения. Вот бы обратиться в камень, только бы ему не подчиняться. Можно пронзить ножом себе грудь, но этим она только порадует Лютера – человека, которого ненавидит больше всего на свете. Впрочем, теперь она ненавидит и этого разбойника, который так возмутительно издевается над ней.

В его взгляде она прочла упрямую решимость и поняла, что его не переиграть. Кроме того, она начала слабеть от голода.

Презирая себя за малодушие, она взяла нож и принялась резать второй кусок бекона. На ресницах ее дрожали слезы, но она не стала их вытирать, чтобы он не заметил, что она плачет. Мысленно убеждая себя, что она уступила просто потому, что голодна, а не потому, что испугалась его угроз, она сосредоточенно пилила мясо. Думать о чемто другом у нее просто не было сил.

Подложив кору в очаг на почти угасшие угли, она стала ждать, когда разгорится пламя.

– Подуй на угли или возьми мехи, – посоветовал он, спокойно глядя на ее мучения.

• Предыдущая
• 12/67
• Следующая