Толкователи (сборник) - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 5

— Слушай, а ты никогда не слышала о ВТОРОЙ группе Наблюдателей, посланной на Аку с Терры?

— Нет, а что?

Он только вздохнул. Потом как-то безнадежно махнул рукой, точно отметая какую-то собственную невысказанную теорию, и снова сел.

— Мы здесь семьдесят лет, — сказал он устало, — и все, что нам известно о здешней культуре, — это словарный состав языка довзан!

Сати почувствовала, как напряжение отпускает ее. Они снова вернулись с Земли на Аку. И сейчас ей ничто не угрожало. Она заговорила — осторожно подбирая слова, но довольно быстро и с явным облегчением:

— Когда я была на последнем курсе Экуменического подготовительного центра, мне удалось получить копии тех переданных материалов — после их восстановления, конечно… Разумеется, далеко не все. Несколько картин, отдельные фрагменты книг… В общем, маловато, чтобы делать какие-то выводы об уровне культуры в целом. И поскольку, когда я прибыла на Аку, здесь уже вовсю хозяйничала Корпорация, мне так и не удалось узнать, какую культуру, какой государственный строй Корпоративное правительство собой заменило. Я даже не знаю точно, когда именно здешняя религия была поставлена вне закона. Лет сорок назад, да? — Она слышала в собственном голосе противные нотки: фальшивые, льстивые. Нет, это никуда не годится! Тонг кивнул.

— Да, примерно: Через тридцать лет после первого контакта с Экуменой Корпорация объявила свой первый декрет, объявлявший вне закона «иные религиозные учения и их практику». А еще через несколько лет те, кто проповедовал некие верования и претворял их в жизнь, были объявлены опаснейшими государственными преступниками… Но самым странным, как раз и заставляющим меня предполагать, что основной импульс для подобных перемен был получен извне, является то слово, которым они обозначают понятие «религия».

— Да, — кивнула Сати, — они используют хейнское слово.

— А что, своего не нашлось? Ты знаешь хоть одно их слово, соответствующее этому понятию?

— Нет, — сказала она, тщательно перебирая в уме не только слова языка довзан, но и других языков Аки, которые изучала в Вальпараисо. — Что-то не припоминаю.

Значительная часть лексики языка довзан была заимствованной, воспринятой ими параллельно с развитием промышленных технологий и получением той обширнейшей информации, которую им, как на блюдечке, принесли из космоса, но неужели обществу довза потребовалось инопланетное слово для обозначения одного из древнейших своих институтов, чтобы всего лишь вывести этот институт за рамки закона? Вот уж странно… Ей давно следовало бы обратить на это внимание, и она бы непременно его обратила, если бы сумела найти нужное слово, почуять, откуда дует ветер, какое историческое событие кроется за этой тайной… Господи, сколько же она сделала ошибок! До чего все здесь идет не правильно!

Тонг почти перестал обращать на нее внимание: он наконец нашел то, что так упорно искал, и теперь включил программу по расшифровке кода. Теперь нужно было просто немного подождать.

— Пока что аканцы еще недостаточно овладели искусством расшифровки компьютерных кодов, — удовлетворенно заметил Тонг, вводя последний ключ.

— Здесь даже неудачи случаются по расписанию, — сказала Сати. — Это единственная аканская шутка, которую я знаю. И вся беда в том, что так оно и есть на самом деле.

— И все-таки они очень многого достигли за какие-то семьдесят лет! — Тонг уже совершенно успокоился, опять смотрел ласково и готов был продолжать приятную беседу, только шапочка его несколько сдвинулась на затылок. — Законным или незаконным путем, а они получили «план G86»! — «План G86» на жаргоне хейнских историков — это способ ускоренного развития общества по индустриально-техническому пути. И всю полученную информацию проглотили буквально залпом. А потом тут же перестроили свою культуру, создали Корпоративное государство и даже построили космический корабль, который сейчас летит к Хейну, и все это за период, равный одной человеческой жизни! Удивительный народ! Нет, правда удивительный! Удивительный в своем единстве и дисциплинированности! — Сати ничего не оставалось, как согласно кивнуть, а Тонг продолжал:

— Но ведь должно же было существовать и какое-то сопротивление. Эта антирелигиозная одержимость… Даже если мы предположим, что ее истоки кроются в бурной технологической экспансии…

Как это мило с его стороны, думала Сати, все время говорить «мы», словно вся Экумена в ответе за технологическую интервенцию, допущенную землянами. Один из основных, фундаментальных хейнских принципов мышления формулировался так: «Возьми ответственность на себя».

А Посланник между тем продолжал развивать свою мысль:

— Механизмы всеобщего и повсеместного контроля здесь настолько эффективны, что есть основания предполагать: созданы они были именно как противодействие чему-то весьма могущественному. Тебе так не кажется? Если сопротивление Корпоративному государству своим истоком имело религию — хорошо развитую и повсеместно закрепленную в обществе систему верований, — то этим можно было бы объяснить столь сильное стремление Корпорации подавить на всей планете любую религиозную активность. А также попытку нового государства создать некий национальный теизм — в качестве замены. Где богом стал бы Разум, этакий «молот чистой науки». Ну и так далее. А во имя этого бога-Разума следовало уничтожить все храмы инаковерцев, запретить все старинные культы. Ты-то сама что по этому поводу думаешь?

— Я думаю, их можно понять, — сказала Сати. Это, видимо, был совсем не тот ответ, которого от нее ожидал Тонг. С минуту оба молчали.

— А ты хорошо разбираешься в старой идеографической письменности? — спросил он.

— Во время подготовки к работе на Аке это, собственно, было основное, чему мне пришлось как следует учиться. Между прочим, семьдесят лет назад эта письменность была здесь единственной.

— Да-да, конечно! — смущенно воскликнул Тонг с обезоруживающим, типично чиффеварским жестом, означавшим «пожалуйста, простите меня, дурака!». — Я ведь прибыл сюда с относительно близко расположенной планеты: мой путь занял всего двенадцать световых лет. Поэтому я изучал только современный алфавит.

— Иногда мне кажется, — медленно проговорила Сати, — что я вообще единственный человек на Аке, способный читать идеограммы. Иностранка, инопланетянка! Но, конечно же, это не так. Это просто не может быть так!

— Конечно. Хотя довза — народ, чрезвычайно последовательный в своих действиях и склонный все систематизировать. Так что, запретив старую письменность, они на редкость последовательно и систематически уничтожали все, что было написано с ее использованием — стихи, пьесы, исторические и философские труды… Как ты думаешь, они уничтожили абсолютно все?

Сати хорошо помнила, как в первые месяцы своего пребывания в Довза-сити с трудом подавляла все усиливавшееся разочарование, все возраставшее недоверие к тем скудным и бесцветным собраниям книг, которые здесь называли библиотеками, и то раздражение, которое каждый раз испытывала, натыкаясь на непробиваемую стену всеобщего равнодушия при любой попытке что-то выяснить, найти хоть какие-то следы былой культуры целой планеты, хоть какие-то упоминания о ней.

— Когда они находят старые книги, то немедленно их уничтожают, — сказала она. — Один из главных департаментов Министерства поэзии так и называется: «Отдел по розыску книг». Сперва они, конечно, ищут людей, у которых могут быть старые книги, потом эти книги конфискуют и отсылают на «переработку» — сперва превращают в пульпу, а затем в строительный материал, из которого делают изолирующие прокладки для оконных рам. По их мнению, бумага в старых книгах для этого особенно хороша. Одна женщина из «книжного» отдела сказала мне, что их вот-вот расформируют, потому что книг, пригодных для переработки, во всей Довзе почти не осталось. Здесь все чисто, сказала она. Все выметено вчистую.

Сати чувствовала, каким пронзительным и ломким становится ее голос. И отвернулась, изо всех сил стараясь распрямить опущенные, болезненно напряженные плечи.