Колдовство в большом городе - Грин Саймон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/45
• Следующая

В криках рассудительных джентльменов смешались страх и ярость. Как только мы с Грешником отвлеклись от обезглавленного трупа и обратили внимание на них, мгновенно наступила тишина. Руки пришли в движение; на нас обрушилась магическая атака. Первые заклинания отскочили от невозмутимого Грешника; вернувшись обратно, они вывернули наизнанку кое-кого из атакующих. Красно-синие монстры рухнули на пол, заливая все вокруг кровью и другими менее аппетитными жидкостями. На Сладкую Отраву магия никакого впечатления не произвела: она бестрепетно поглотила нацеленные на неё заклинания, улыбаясь, как развратная отличница. Что падшему ангелу магия смертных?

Я пошарил в карманах пальто, среди припасов на крайний случай, и метнул в гущу рассудительных джентльменов пару костей Хаоса (это такие игральные кости — мечта любого шулера). Эффект, как всегда, сказался немедленно: противника постигли все мыслимые несчастья сразу. Магическая активность заглохла, скованные судорогами ноги и руки перестали слушаться, и рассудительные джентльмены повалились друг на друга, как клоуны на арене. Упавшим ещё повезло. Один из тех, кто удержался на ногах, извлёк тяжёлый пистолет, украшенный рунами и магическими знаками, и выстрелил. В груди у Грешника появилась аккуратная дырка, но крови не было. Грешник склонил голову и некоторое время изучал дырку с печальным любопытством, затем поднял глаза на потрясённого джентльмена.

— Магическая пушка? Там, внизу, я притерпелся ещё и не к таким фокусам. Но тебе всё равно не стоило… Хамство не должно оставаться безнаказанным. — Грешник повернулся к Сладкой Отраве: — Дорогая…

— Ну разумеется, Сидни!..

Как молния, она рванулась вперёд. Человеческий глаз едва мог уследить за стремительными движениями, но оторванные руки и ноги летали уже не так быстро. При этом она ещё успевала томно смеяться. Некоторые пытались бежать, но Сладкая Отрава всегда оказывалась быстрее. Про меня рассудительные джентльмены забыли, а зря. Я навалился на высокий, уходящий под потолок стеллаж и опрокинул его, придавив сразу двоих. Придавил очень удачно: ребята больше не шевелились. Через несколько мгновений я сообразил, что никто уже не шумит. Тишину нарушали лишь капли крови, срывающиеся на пол со светильников и книжных полок. Для рассудительных джентльменов всё закончилось. Я вовсе не думал их убивать, но, имея таких союзников, как Грешник и Сладкая Отрава, куда денешься от последствий? Возлюбленная Грешника солнечно улыбалась, глядя на дело рук своих, да и Безумец не остался в стороне — я это заметил только сейчас. В какой-то момент он, видимо, решил, что попал в кино про самураев. Джинсы и футболка превратились в шёлковое кимоно, а с лезвия длинной катаны капала кровь.

— Ну как, довольно с тебя? Отвечай!.. — свирепо потребовал он у джентльмена, разрубленного на мелкие кусочки.

Комическая сценка, если подумать, но почему мне не смешно?

Лавируя среди трупов грациозно, как кошка, которой надо пересечь раскисший от дождя скотный двор, Сладкая Отрава подбежала к Грешнику — убедиться, что с ним всё в порядке. Грешник печально посмотрел на возлюбленную, окинул скорбным взглядом плоды её трудов, но ничего не сказал. Сладкой Отраве её подвиги явно ничего не стоили, она дышала легко, только что не мурлыча в объятиях Грешника. Заметив кровь на руках, она с видимым удовольствием облизала пальцы один за другим. Увидев разочарование во взоре любимого, Сладкая Отрава надула губки:

— Мне очень жаль, Сидни, но никто и никогда не поднимет на тебя руку в моём присутствии. Кроме того, разве девушке не следует вести себя в соответствии со своей натурой?

Грешник посмотрел на тела ещё раз и вздохнул:

— Одного, по крайней мере, стоило бы оставить в живых — чтобы мог рассказать Уокеру.

— Не беспокойся, Уокер все и так прекрасно поймёт, — сказал я. — Тринадцать не вернувшихся с задания боевых магов — сообщение, которое дойдёт и до глухого. Правда, он не обрадуется.

— Вот и хорошо, — заметил Безумец. Кимоно и катана исчезли. — Мне он всегда не нравился. Как-то раз хотел даже меня посадить. Несколько раз, сказать по правде…

— И всё же, — рассудительно произнёс я, — думаю, мне лучше потолковать с Уокером. Ну, уладить недоразумение. А то его пацаны начнут путаться у нас под ногами на каждом шагу. Да, я так и сделаю! Я умею с ним разговаривать.

— Может, нам лучше вместе? — спросил Грешник.

— Нет, одному мне легче, — возразил я. — Тут нужна дипломатия и умение блефовать. Кишки никому выпускать не надо. И я не хочу, чтобы Уокер решил, будто я боюсь разговаривать с ним в одиночку. Он такие вещи очень хорошо замечает. Лучше присмотри за Безумцем, а то он вляпается во что-нибудь, пока меня нет.

Грешник поморщился:

— Ты там не застревай надолго, хорошо?

Мило улыбаясь местным сотрудникам, я выбрался из библиотеки и позвонил к себе в офис — узнать, где искать Уокера.

— Нет проблем, — успокоила меня Кэти. — Сейчас посмотрю. Не зря мы подписывались на услуги той справочной службы. Они постоянно отслеживают всех известных деятелей Тёмной Стороны. Только заглянуть в компьютер…

— Подписывались, говоришь? — спросил я.

— Сказать по правде, я так и знала, что ты меня не слушаешь, Джон. Ты вообще всегда пропускаешь мои слова мимо ушей… Уокер, Уокер… Ага! Сейчас он обедает в клубе. Один. Что-нибудь ещё?.. А как вы там, с Грешником и Безумцем?

— Это… весьма поучительный опыт, — ответил я и поспешил повесить трубку. Зачем ей беспокоиться попусту?

Встреча с Уокером всегда напоминает визит к зубному врачу. Сомнительное удовольствие, хотя и необходимое. Рафинированный джентльмен в элегантном костюме, Уокер — публичное лицо властей. Власти — это что-то вроде теневого правительства. Другого здесь, правда, нет. Нами предпочитают управлять из-за кулис — насколько Тёмной Стороной вообще можно управлять. Говорят, Уокер в курсе всех дел, явных и тайных, но я не очень верю. Если бы это было так, он давно принял бы против меня все возможные меры. Но визит рассудительных джентльменов — безусловно, свежая струя в наших многогранных отношениях. В прошлом он не скупился на угрозы и даже шантажировал меня, навязывая неблагодарную и опасную работу или, наоборот, пытаясь остановить. Рассудительные джентльмены — это что-то новенькое, совершенно точно.

На Тёмной Стороне нет недостатка в частных клубах, в том числе и таких, куда попасть очень и очень непросто. Почти все они расположены в фешенебельном районе с весьма подходящим названием Клаб-ленд. Хорошее место, тихое, спокойное, регулярно патрулируемое и под прекрасной охраной. Клубы, по большей части, существуют для тех, чьи привычки чересчур своеобразны даже для здешних мест. Клубы защищают своих членов, здесь происходит обмен информацией и всё остальное, чем удобнее заниматься за закрытыми дверьми. Деятельность клубов не связана с религией: на это есть улица Богов. Секс здесь тоже никого специально не интересует, на Тёмной Стороне он и так доступен повсюду. В клубах собираются те, кто отмечен особым происхождением или поражён особым проклятием. Например, «Кланы тьмы», куда входят исключительно вампиры, оборотни и вурдалаки (метисы не признаются). Есть ещё «Вечный покой», где собираются детища барона фон Франкенштейна и его потомков. С начала девятнадцатого века этих потомков отличал неизменный энтузиазм, хотя успех им сопутствовал не всегда (девиз клуба: «Наше место — среди мёртвых»). Ну и, конечно, клуб «Бессмертие», объединяющий бессмертных любого происхождения (членские взносы чудесным образом выплачиваются за счёт сложных процентов). Девиз клуба: «Жить вечно или умереть». Хорошие шутки никогда не стареют.

Уокер был членом «Лондиниума», старейшего и самого престижного клуба Тёмной Стороны, где за обеденным столом принимаются решения, судьбоносные для всех и каждого. Не уверен, что «Лондиниум»[3] действительно так же стар, как и его имя, но исключить этого тоже не рискну. Камень, из которого сложен фасад, отёсан точно далеко не вчера, массивные дубовые двери относятся к римскому периоду, а стены украшены барельефами, при взгляде на которые покраснел бы сам Калигула. От некоторых сюжетов его могло бы и вырвать. «Лондиниум» олицетворяет власть и могущество, а власть — это прежде всего право делать всё, что угодно.

• Предыдущая
• 14/45
• Следующая