Дуб и овен - Муркок Майкл Джон - Страница 1

Ралина умерла.

Корум встретил Медб, дочь короля Маннаха, но и ей спустя короткое время (таковым оно было для Корума) придется умереть. И если уж он наделен слабостью влюбляться в женщин мабденов, чей век на земле столь краток, то должен был утешаться пониманием, что он обречен пережить многих своих возлюбленных, перенести много потерь и много страданий. Принц старался не думать об этом и гнал из головы эти мысли, как бы ни были они важны. Кроме того, воспоминания о Ралине все тускнели, и теперь Корум уже с трудом мог вспомнить радостные подробности их жизни в те давние века, когда он выступил против Повелителей Мечей.

Корум Джаелен Ирсеи, которого называли Принцем в Алом Плаще (но с тех пор, как он отдал плащ волшебнику, Корум стал известен под именем Корум Серебряная Рука), оставался в Каэр Малоде два месяца после того дня, как бег черного быка Кринанасса принес плодородие этой земле и в краях Туа-на-Кремм Кройх, народа кургана, внезапно расцвела весна. Прошло два месяца с того страшного дня, когда уродливые Фои Миоре пытались уничтожить жителей Каэр Малода, отравить и сковать льдом эти места, чтобы и они напоминали преисподнюю, откуда вышли Фои Миоре и куда больше не могли вернуться.

Похоже, теперь Фои Миоре отказались от завоеваний. Выброшенные в эту плоскость, они не чувствовали любви к ее обитателям, но и не вели войн ради собственного удовольствия. Фои Миоре осталось всего шестеро.

Когда-то их было много. Но они умирали от долгих болезней, которые в конце концов и уничтожили их. Тем не менее Фои Миоре старались поудобнее устроиться на Земле, превращая этот мир в безжизненную тусклую Самайн, вечную зиму. Но прежде им надо было уничтожить расу мабденов.

Однако мало кто из мабденов хотел думать о таком будущем. Они раз и навсегда одержали победу над Фои Миоре и завоевали себе свободу. И этого было достаточно, потому что мало кто мог вспомнить такое урожайное и жаркое лето (кое-кто, потея и задыхаясь на жаре, шутил, что был бы рад возвращению народа холода), поскольку солнце, скупо дарившее тепло всей земле мабденов, отдавало свой жар этому клочку земли.

Дубы зеленели, вязы крепли, ясени и клены никогда еще не покрывались такими густыми кронами. И народ, который уже не надеялся дожить до следующего урожая, радовался, видя, как в полях обильно колосится пшеница.

Повсюду цвели маки и васильки, ноготки и лютики, жимолость и маргаритки.

И лишь ледяная вода рек, текущих с востока, напоминала Туа-на-Кремм Кройх о погибших соплеменниках, о тех, кто стал рабами Фои Миоре, или о тех и о других одновременно; их верховный король – великий друид Амергин – оставался под властью чар пленником в своем городе Каэр Ллуде, который Фои Миоре сделали столицей. И стоило людям собраться за столом и бокалом вина, как только о нем и вспоминали. Многие мрачнели, сознавая, что им не под силу отомстить за погибших братьев, ибо они могли лишь защищать свою землю от народа холода – да и это не получилось бы без помощи магии сидов и полубога, восставшего из глубокого сна под курганом. Этим полубогом был Корум.

Воды текли с востока, наполняя широкие рвы, вырытые вокруг конического холма, где высился город-крепость Каэр Малод, старое поселение из грубого серого гранита; город отличался не столько красотой, сколько надежностью. Каэр Малод был брошен однажды, но во времена войн его снова заняли люди. Это был единственный город, оставшийся у Туа-на-Кремм Кройх. Когда-то они владели несколькими куда более красивыми городами, но все их снесли льды, которые пришли с Фои Миоре.

Но теперь многие из тех, кто было обосновался в городе-крепости, вернулись отстраивать разрушенные фермы и обрабатывать поля, что вернулись к жизни благодаря крови черного быка Кринанасса, – и в Каэр Малоде остались лишь король Маннах с воинами и слугами, дочь короля Медб и Корум.

Порой Корум, поднявшись на стены крепости, долго смотрел в сторону моря и руин своего дома – который здесь получил название замка Оуин; принц думал об изменениях, что происходят в природе, о копье Брийонак, черном быке Кринанасса и магии, с которой ему пришлось иметь дело. Ему казалось, что все это было во сне, потому что он не мог объяснить ни магии, ни того, как она пришла к ним на помощь. Ему виделись мечты людей, прежде звавших его во снах. Его все устраивало. С ним была Медб Длинная Рука (прозванная так за свое искусство владения пращой и татлумом) с ее рыжими волосами и неподдельной красотой, с ее умом и жизнерадостностью. Он обрел достоинство. Он пользовался уважением соратников-воинов. Теперь они к нему привыкли и полностью принимали и странную внешность вадага («Ты похож на эльфа», – говорила ему Медб), и искусственную серебряную руку, и единственный желто-пурпурный глаз, и повязку на другой глазнице – она была расшита Ралиной, маркграфиней с острова Мойдел, который лежал в прошлом, отделенном тысячью лет.

Да, Корум держался с достоинством. Он был честен и перед народом, и перед самим собой – и этим гордился.

Кроме того, он находился в прекрасном обществе. Не было никаких сомнений, что судьба стала благосклонна к нему после того, как, оставив замок Эрорн, он откликнулся на призыв этого народа. Он гадал, что случилось с Джери-а-Конелом, Спутником Героев. Ведь именно Джери посоветовал ему ответить на просьбу короля Маннаха. Джери был последним из известных Коруму смертных, кто еще мог по своей воле путешествовать между Пятнадцатью плоскостями. В свое время все вадаги могли перемещаться между ними, как и надраги, но после поражения Повелителей Мечей последние остатки этой силы покинули их.

А иногда Корум приглашал к себе менестреля, чтобы тот пел ему старые песни Туа-на-Кремм Кройх, потому что они нравились ему. Одна из песен была посвящена первому Амергину, предку верховного короля, ныне плененного Фои Миоре. В ней говорилось о прибытии на новую родину: