Охотник за смертью: Восстание - Грин Саймон - Страница 15

• Предыдущая
• 15/144
• Следующая

— Я ваших чувств не воспринимаю, — сказал Сайленс. — Впрочем, как бы мне это удалось? Вы же разведчица, а значит, лишены чувств.

— У меня дисциплинированный ум, — спокойно ответила Фрост. — В отличие от вас. Поэтому вы и пытаетесь утопить свои чувства в вине.

Сайленс ответил ей яростным взглядом.

— Возможно, это ускользнуло от вашего внимания, разведчица, но дело в том, что «Неустрашимый» летит сейчас на Голгофу, где мы должны будем доложить императрице, что задание мы провалили, что любовник ее, Первый Меч Империи, мертв и, более того, что начинается крупный мятеж, причем мятежникам удалось привлечь на свою сторону «измененных». Императрица нам за это спасибо не скажет. Она, видите ли, будет недовольна. Очень недовольна. Если нам с вами повезет, нас обоих просто убьют на месте. Но до сих пор нам что-то не особенно везло, а, разведчица?

— Так зачем же мы возвращаемся? — спросила Фрост.

Сайленс надолго замолчал. Он и рад был не отвечать на вопрос разведчицы, но понимал, что это невозможно. Он заглянул в стакан, но ответа там не обнаружил. Тогда капитан тяжело вздохнул и заставил себя встретить взгляд холодных голубых глаз.

— Потому что это мой долг. Пьян я или трезв, я знаю, что такое долг. Мы должны предупредить императрицу. Я поклялся своей честью верно служить Империи и защищать ее до последней капли крови. И эта клятва все еще что-то значит для меня, кто бы там ни сидел на Железном Троне. Несмотря на все совершенные ошибки, Империя стоит того, чтобы ее защищали. Потому что альтернатива гораздо хуже. Варварство, голод, страдания жителей сотен тысяч миров, жестокая диктатура — вот что нас ждет в случае распада Империи. Мятеж — это угроза самой цивилизации. А что, если проклятый суперкомпьютер с планеты Шаб воспользуется моментом и нападет, пока мы будем драться с мятежниками? Мне даже думать не хочется о том, к чему это может привести! А «чужие»? Вы же сами видели на Ансилии эту штуковину — то ли корабль, то ли живое существо. Лайонстон надо предупредить и постараться, чтобы она поняла всю серьезность положения. Она мне, конечно, не поверит и прикажет зондировать мой мозг. Но после этого ей придется поверить, как бы ей ни хотелось обратного. Короче, я возвращаюсь потому, что должен. Но вы не обязаны лететь со мной, разведчица.

В горле у него пересохло, и он сделал большой глоток из своего стакана.

Фрост покачала головой:

— Я тоже должна вернуться. Империя сделала меня разведчицей, и я не умею жить иначе. Да и не хочу. Мне нравится быть тем, что я есть. Это просто и логично. Но нигде, кроме Империи, разведчики не нужны. Поэтому я тоже возвращаюсь и надеюсь, что какой-нибудь счастливый случай поможет нам с вами спасти свои головы.

— А если нет? — спросил Сайленс. — Если я все же убегу… потом… Вы пойдете со мной, Фрост?

— Нет. Я не могу. Мне приходится быть тем, что из меня сделали.

После долгой паузы она продолжила:

— Я сама могу предупредить императрицу. Для этого хватит одного из нас. А погибать обоим просто бессмысленно.

— Я так не могу, Фрост. Как не смог бы оставить вас одну перед лицом надвигающейся бури.

— Я бы вас оставила в случае необходимости.

— Я знаю.

Сайленс улыбнулся и ничуть не расстроился, когда Фрост не улыбнулась ему в ответ. В конце концов, она была разведчицей. Но хотя такие, как она, считались всего-навсего бездушными и расчетливыми машинами-убийцами, Сайленс был уверен, что понимает ее. Понимает даже то, о чем она никогда не говорит. Не может, вероятно. И дело тут вовсе не в ментальной связи.

— Как там Стелмах? — спросил он наконец. Этот способ сменить тему был не хуже любого другого.

Фрост фыркнула:

— Все еще дуется на нас за то, что потерял своего драгоценного питомца. Очевидно, он лишь случайно научился контролировать гренделианина и не уверен, что сумеет повторить свой успех с другим объектом. Но можно не сомневаться, что он уже придумал свою версию событий, в которой он выглядит замечательно, а мы — хуже некуда.

— Кто бы спорил, — согласился Сайленс. — Я готов поклясться, что этот проклятый гренделианин был ему дороже, чем любое человеческое существо. Знаете, если бы меня при рождении окрестили Храбрецом и я не смог бы подняться выше должности офицера безопасности, я бы тоже таким стал. Что бы он там ни написал в своем отчете, по-настоящему он хочет только одного — нанести нам удар в спину.

— Естественно. Зачем же еще нужны офицеры безопасности?

— Суть тут в том, что свои собственные интересы для него гораздо важнее, чем необходимость предупредить Лайонстон об опасности. Еще одна причина, чтобы я вернулся. Проклятие!

— Мы всегда можем убить его, — сказала Фрост. — Трудно нанести кому-нибудь удар в спину, когда ты в гробу.

Сайленс задумался.

— Нет, это только еще больше осложнит ситуацию. Он не знает, как нанести нам смертельный удар. Потому что не подозревает о ментальной связи.

Они никогда никому не рассказывали об этом явлении. Судя по всему, оно не имело ничего общего с экстрасенсорным контактом, но этого, увы, не докажешь. И если бы начальство узнало об этой ментальной связи, их немедленно поставили бы на одну доску с экстрасенсами, которые в Империи считались гражданами в лучшем случае второго сорта. Бесправнее их были только клоны. И тогда — прощай карьера! Капитан и разведчица превратились бы в подопытных кроликов. Их бы долго изучали, а потом скорее всего подвергли бы вивисекции. Поэтому Фрост и Сайленс никому никогда не рассказывали о своих странных способностях.

— Что-нибудь знаете о дочери? — спросила Фрост.

Сайленс покачал головой. Его дочь Диана была экстрасенсом. Там, на Ансилии, когда все пошло к черту, она была вместе с ними. То, через что она прошла, сломало бы любого. Но Диана не была «любым». Она была дочерью Сайленса. Возможно, поэтому она все-таки выжила и даже стала намного сильней. Настолько, что, когда они вернулись на Голгофу, она сумела удрать с корабля и присоединиться к клонам и экстрасенсам подполья. С тех пор Сайленс не видел Диану и не получал от нее никаких вестей. И был только рад этому. Ему страшно не хотелось предавать свою единственную, горячо любимую дочь. Но долг — превыше всего. Возможно, именно поэтому у девочки хватает ума не пытаться связаться с отцом.

Сайленс надеялся, что она сейчас счастлива.

— Как там команда? — спросил он после долгой паузы, пытаясь еще раз сменить тему беседы. — Они не доставляют вам неприятностей?

— Не посмеют, — ответила Фрост. — Кое-кто пытался меня не замечать. Мне пришлось их пару раз стукнуть, чтобы научить хорошим манерам. Так что когда они выйдут из лазарета, будут как шелковые. А остальные с тех пор стали очень вежливы и послушны, по крайней мере когда я рядом. Не понимаю, почему они так переживают. Мы потеряли нескольких людей. В нашей работе это иногда случается.

— Мы потеряли весь экспедиционный отряд, — сказал Сайленс. — И всех вампиров.

— Поверьте мне, капитан, на вампиров всем наплевать.

— Но они были последними регулярными бойцами в Империи.

— Это все равно что сказать, что они были последними тараканами. Все просто счастливы, что их больше нет.

— Все равно они были моими подчиненными, — сказал Сайленс. — Я отвечал за них. И я же стоял и смотрел, как хайдены уводили их куда-то.

— Вы ничем не могли этому помешать. Хайдены превосходили нас в численности.

— А сейчас все мои вампиры мертвы. Хайдены разрезали их на кусочки, чтобы посмотреть, что у них внутри, и рассовали кусочки по банкам в какой-нибудь своей распроклятой лаборатории.

— Самое им там и место, — заключила Фрост. — Никогда не доверяла вампирам.

— Они сражались рядом с нами, — сказал Сайленс. — Большинство из них пали в бою. Неужели для вас это ничего не значит? Ах да, конечно. Я и забыл. Вы же разведчица. Вас волнует только, как убить врага. И, боже, как бы я хотел быть таким, как вы!

Капитан снова поднял стакан, но тот оказался пустым. Тогда он потянулся к бутылке, а Фрост положила руку ему на запястье.

• Предыдущая
• 15/144
• Следующая