Мизерере - Гранже Жан-Кристоф - Страница 25

• Предыдущая
• 25/103
• Следующая

— Твою мать, — прошептал он. — Пусто. Этот мак — комп примерного чилийского музыканта. Даже мейлы выглядят чистыми. Говнюк был чрезвычайно осторожен.

— Напоминаю, что пока Вильгельм Гетц считается жертвой. Пожилым шестидесятитрехлетним человеком, которому прокололи барабанные перепонки.

— Вы забываете, что он был под прослушкой. Вы же сами сказали.

— Мы даже не знаем, кто и почему его прослушивал. Ты сам вдруг взял и решил, что Гетц был сексуальным извращенцем.

Волокин снова застучал по клавишам:

— А теперь займемся его обращениями в Интернет. Как правило, это настоящая золотая жила.

— Допустим, Гетц посещал сайты педофилов. В таком случае он ведь сразу бы стер все следы своих манипуляций?

— Ну конечно. Да только в компе ничего не сотрешь. Это просто невозможно, понимаете?

— Нет.

— Предоставить эту функцию пользователям значило бы косвенно дать им доступ к фундаментальным основам системы. К исходному коду. Тому, на котором работает жесткий диск. Так вот, этот код — одна из самых охраняемых в мире тайн. Иначе кто угодно создаст собственный диск, и рынок информационных услуг рухнет. В компьютере все происходит лишь на поверхности. Для пользователя создается видимость, будто он стирает свои данные, но это простая уступка ограниченной человеческой логике. В мире алгоритмов, в глубинных слоях бинарных структур все сохраняется. Навсегда.

— Это касается даже мгновенных соединений? Не дольше одного клика мыши?

Волокин улыбнулся и развернул монитор к армянину:

— Какого угодно. При любом соединении компьютер создает то, что мы называем временным файлом. Он сохраняет и выводит на экран каждую страницу, к которой обращается пользователь. Вам кажется, что вы заходите на сервер, а на самом деле машина уже сохранила копию, и вы видите только ее.

Он снова защелкал клавишами.

— Эти временные файлы архивируются в ячейке памяти, и их всегда можно извлечь, зная волшебное слово.

— Язык «shell»?

— Нет. На этом этапе с компьютером разговаривают с помощью особого алфавита — аски-кода. Это уже другой уровень. Кажется сложным, но на самом деле во все эти операции легко врубиться. Касдан, чтобы разговаривать с железом, надо говорить на его языке. И следовать его логике.

Стук клавиш. Новые символы на экране.

— Временные файлы. Сохраненные в порядке посещаемости. Сайты, на которые вы заходите чаще всего, в верхней части списка и готовы к использованию. Я пропущу эти файлы через свою поисковую программу. Тысячи педофильских сайтов опознаны и сохранены. Нам известны их адреса, их коды и ключевые слова… Проклятье.

— Что?

— Я снова ничего не нахожу. Ни сайтов для геев, ни даже заказа на «виагру». Быть того не может.

— Почему не может?

— Вы что, никогда не заходили на порносайты?

Касдан не ответил. У него в мозгу замелькали названия сайтов: «Big Natural Tits», «Big Boobies Heaven». He хотелось бы ему, чтобы Волокин вздумал покопаться в его «макинтоше».

— У меня есть кое-что в запасе, — сказал Волокин. — Иноды.

— Что-что?

— Компьютер — словно город. Каждый файл — как дом со своим уникальным адресом. Это и называют инодом. Я расшифрую документы через их инод, а не через имя, которое всего лишь фасад. Как правило, чтобы спутать следы, те, кому есть что скрывать, создают несколько документов с одним и тем же именем. Пустые скорлупки оставляют на виду, а настоящий, компрометирующий файл — в недрах памяти компьютера.

Волокин напечатал несколько строк одних цифр. На экране появился очередной список. Касдан попытался урезонить парня:

— Воло, мы же говорим о безобидном престарелом музыканте. Трудно представить, чтобы он создавал виртуальные обманки…

— Повторяю: педофил — зверь сверхосторожный. Он чувствует себя изгоем. И знает, что большинство людей мечтают об одном: отрезать ему яйца. Тут поневоле станешь компьютерным гением.

По экрану все еще бежали символы. Касдану мерещилось, что он пытается продраться сквозь непроходимые джунгли. Зато Воло явно оказался в своей стихии. Со сдержанной яростью он стучал по клавишам. В нем чувствовалось напряжение охотника, знающего, что зверь неподалеку, но боящегося его вспугнуть.

— К чертям собачьим!

— Ничего?

— Да какое там. Гетц наверняка учился у специалистов. Он неуловим.

— А ты не преувеличиваешь?

— Педофилы всегда заодно. Держатся друг за друга. Один специалист обучает других, и дальше по цепочке. Доверьтесь моему опыту.

Он наклонился и засунул руку в свою сумку.

— Остается последнее средство.

Волокин высоко поднял блестящий диск и тут же сунул его в дисковод.

— Программа восстановления. Нечто вроде зонда, который погружается в самые глубины компьютера. Те, что называются нижним уровнем. Она сканирует нутро компьютера и восстанавливает все, что считалось стертым. Это скоростная программа, ее применяют при задержаниях.

Компьютер урчал, словно мотор. Казалось, дуновение вентилятора гонится за ним, стараясь охладить его и не дать взорваться. Выскочили новые списки. Каждая строчка в них начиналась вопросительным знаком:

Волокин прошептал, словно исподтишка заглядывая в сокровенную жизнь спящего чудовища:

— Компьютер никогда не стирает. Он просто освобождает место для новой информации. Чтобы расчистить пространство, он отодвигает предыдущий файл, скрывая его первую букву, отсюда и вопросительные знаки. Остальная часть заглавия не меняется, и нам нетрудно их распознать.

Касдан уставился на строчки, все как одна начинавшиеся вопросительным знаком. Он не представлял, что можно отыскать в подобной тарабарщине. Но парень, похоже, знает, что делает. Под звуки вентилятора текли секунды.

Армянин спросил, также понизив голос:

— Что ты нашел?

— Все то же безобидное дерьмо. Гетц просто святой.

— Может, так оно и есть? Что, если он просто коротал время между музыкой и воспоминаниями о родине? Пусть даже он предавался необычным утехам со своим любовником.

— Касдан, вы старше меня. Вам известна человеческая натура. Вильгельм Гетц был гомосексуалистом. Насер у него не первый и не единственный. Педики горячие, как печка. А здесь ни следа его контактов. Я нахожу только одно объяснение: он пользовался другой машиной. В другом месте.

Волокин извлек свой диск и коротко выдохнул:

— Или же Гетц предпочитал излюбленный террористами метод: личный контакт. Ни технологий, ни следов. Если так, то его тайны умерли вместе с ним.

Пальцы молодого легавого порхали над клавишами. Касдан догадывался, что он стирает следы своего вмешательства.

Наконец Волокин выключил компьютер.

— За что вы так ненавидите педофилов? — спросил наконец Касдан.

— Вижу, к чему вы клоните, — улыбнулся русский. — Раз я преследую мерзавцев, значит, у меня с ними личные счеты. Сиротка, которого изнасиловали в детстве…

— А это не так?

— Нет. Жаль вас разочаровывать. У святых отцов мне жилось несладко, но до этого не доходило.

Волокин застегнул сумку и встал.

— Я готов сказать вам, какие травмы меня так потрясли. Те, что называются «изнасилованиями», «анальными разрывами», «пытками», «инфекциями», «убийствами», «самоубийствами». Архивы отдела защиты прав несовершеннолетних забиты всем этим под завязку. Мои травмы — те неизвестные мне детишки на всех широтах, которых принуждают к подобным мерзостям. К мерзостям, которых они не понимают. К мерзостям, разрушающим их детский мир. Которые их калечат, если не убивают. Чтобы гоняться за извращенцами, сотворившими с ними такое, необязательно пережить это самому. Мне достаточно подумать об этих ребятах.

Касдан хранил молчание. Все это так, но по собственному опыту он знал, что если человек готов наизнанку вывернуться, значит, у него есть личный мотив.

• Предыдущая
• 25/103
• Следующая