Мизерере - Гранже Жан-Кристоф - Страница 73

• Предыдущая
• 73/103
• Следующая

Волокин попытался крикнуть: «Нет!» — но тут пистолет изверг белое пламя. Небо раскололось, точно от удара молнии. Башни вокруг высветились, как на негативе.

Касдан промахнулся — дети-боги бессмертны.

Армянин выстрелил в пустоту.

И оба они закрутились в темном туннеле.

Потом пустота обрушилась на него, и он погрузился в небытие.

— Полиция. Это срочно!

6.30.

Отделение «Скорой помощи» больницы Ларибуазьер.

Касдан почти тащил Волокина на плече. Они прошли через зал ожидания и направились к пустой регистратуре.

Армянин ударил кулаком по стойке, твердя:

— Полиция! Есть тут кто-нибудь?

Никто не ответил. Он усадил напарника на один из привинченных к стене стульев, потом заметил других пациентов, ждавших своей очереди в полутемном зале. Судьба сыграла с ними злую шутку: в рождественскую ночь здесь были лишь супружеские пары с детьми на руках. Родители, которые получили на праздник вместо подарков раны, вирусы и инфекции.

Сзади послышались шаги.

Медсестра.

Касдан ринулся ей навстречу, протягивая трехцветное удостоверение:

— Мой напарник ранен.

— Мы не можем принять вас без очереди. Вам следовало обратиться в Отель-Дье.

— Он истекает кровью! Позовите врача. Я сам с ним объяснюсь.

Женщина ушла.

В зале никто не осмеливался пошевелиться. Касдан всей кожей чувствовал, как его грубость и злость нарушают покой этого скорбного места.

Подошли трое мужчин в белых халатах. Двое толкали перед собой каталку. Касдан вернулся в зал ожидания и осторожно приподнял теряющего сознание Волокина. На площади в Женвилье он перетянул ему верхнюю часть ноги своим ремнем. Подобрал его «глок». Дети исчезли. Касдан поддерживал напарника по пути к машине. Они доехали до Порт-де-Клиньянкур, поднялись до бульвара Рошешуар и остановились перед первой же попавшейся больницей: Ларибуазьер на бульваре Мажента. Всю дорогу Касдан говорил не смолкая, чтобы не дать Волокину забыться.

— Что случилось?

— На нас напали, — ответил он. — Мы патрулировали улицы.

— Идемте в смотровую.

Медбратья уложили Волокина на каталку. Касдан увидел залитую кровью раненую ногу. Врач повернулся и пошел по коридору следом за каталкой.

Касдан не отставал от них.

— Это опасно?

— Сейчас посмотрим.

Снедавшее его беспокойство приутихло. Они попали в руки профессионалов. На территорию знания, оборудования, переливаний. Но часть его мозга отмечала тоску подземного перехода, нездоровую атмосферу этого места. Каталка скрипела. Было душно и жарко. Воздух провонял эфиром.

Они оказались в белой, залитой светом комнате. Каталки, хромированные инструменты, выключенные приборы со свернутыми проводами, разбросанные в беспорядке, словно на складе медицинского оборудования.

Волокина положили на стол, покрытый зеленой бумагой. Он так и не пришел в себя. Две медсестры отрезали пропитанную кровью штанину. Сняли жгут. Третья уже стянула руку Волокина манжетой тонометра.

Врач быстро обследовал рану и поднял глаза на Касдана:

— С прививками у него все в порядке?

— Понятия не имею.

Касдан подумал, что дети-убийцы, скорее всего, пользовались чистым оружием. Нож старый, но вряд ли он был ржавым или грязным. Каждый акт насилия был тесно связан с культом Ханса Вернера Хартманна. Но как объяснить все это врачу?

Тот сказал медсестрам:

— О'кей. Антистолбнячный гамма-глобулин. Успокоительное, потом анестезия. Переходим в операционную.

Касдан с беспокойством наблюдал за их манипуляциями. Его мозг разрывали обрывки воспоминаний. Он думал о жене, о венах на ее голом черепе, о невнятном голосе, едва слышном в полумраке ее последней палаты. О сыне, которого он в три года отвез в отделение «Скорой помощи» с симптомами менингита. О себе самом, так часто поступавшем в приемный покой больницы Святой Анны в качестве заключенного, когда у него отбирали пистолет, пояс и шнурки от ботинок, чтобы не наделал «глупостей». Разум, содержащийся под стражей.

— Все обойдется.

— Простите?

Врач стоял перед ним. Хирургическая лампа отбрасывала на них беспощадный свет. Тысячи стеклянных фасеток, словно чудовищный глаз белой мухи.

— Все обойдется, — повторил врач. — Лезвие скользнуло по мышце. Ни одна жизненно важная зона не затронута. Но придется извлечь кусок лезвия, застрявший в теле. Он потерял много крови. У вас какая группа крови?

— А плюс.

— Мы возьмем у вас немного. Для вашего напарника.

— Без проблем.

Касдан стянул куртку и сел в углу зала. Одна из медсестер уже закатывала ему рукав. Интерн еще раз осмотрел тело раненого и обернулся к армянину:

— Расскажите подробнее о нападении.

Касдан ответил не сразу, наблюдая, как его кровь стекает по трубке. Темная. Тяжелая. Угрожающая. «Из меня вытекает жизнь», — подумал он, потом посмотрел на врача:

— Все произошло очень быстро. Мы были в Женвилье на задании.

— Посреди ночи?

— Вам по секундам расписать?

— Мне придется сообщить…

Медсестра унесла свои пробирки. Касдан согнул руку. Этот врач уже действовал ему на нервы.

— Делайте что хотите, — сказал он, — только вытащите лезвие у него из ноги!

— Держите себя в руках. Мне понадобятся ваши фамилии и регистрационные номера.

— Вы оперировать его будете или как?

— Через пару минут. А пока я хотел бы услышать вашу версию событий. Мы вместе составим…

— Касдан.

Это сказал Волокин, уставившись в потолок. Армянин встал и уже спокойнее попросил интерна:

— Можете на минутку оставить нас одних?

Тот вздохнул, знаком предложив медсестрам выйти.

— У вас одна минута. Потом нам пора в операционную.

Касдан сдвинулся с места. Врач удержал его за руку и спросил, понизив голос:

— Скажите, ваш напарник…

— Что?

— Вы ведь в курсе, что он законченный наркоман?

— Он завязал.

— Значит, совсем недавно, потому что следы от уколов…

Не договорив, он махнул рукой, словно хотел сказать: «следы что надо».

— Я же сказал: он в завязке, ясно?

Врач шагнул назад и оглядел Касдана во всей его красе. Почти седой, промокший, отсыревший шарф вокруг шеи. Интерн растерянно улыбнулся. В сопровождении медсестер он вышел за дверь.

Касдан подошел к Волокину. Было страшно и жарко, а в этом отделении ему становилось все хуже. Как будто хаос смотровой проник ему в кровь и привел в смятение его собственные клетки. Он выдавил из себя улыбку:

— Тебе сейчас перельют кровь, сынок. — Он сжал его плечо. — Добрую пинту армянской крови. Это поставит тебя на ноги.

Волокин улыбнулся. Бледной улыбкой, не способной скрыть его тревогу.

— Дети… Вы поняли, они играли с нами.

— Ты мне уже говорил. Не нервничай.

— Тот, что меня ударил, произнес одно слово. Кажется, по-немецки. «Gefangen» или «gefenden». Узнайте, что это может значить…

— О'кей. Все сделаю. Успокойся.

— Я вполне спокоен. Они ввели мне успокоительное… Видели их маски?

Касдан не ответил. Сверкающие серебряные личины, грозные, трагические. Он попытался прогнать этот образ.

— Дети-боги… — прошептал молодой полицейский. — Это дети-боги…

Он закрыл глаза. Армянин взял его за руку. В глубине души он молился. Бог армян, столько раз забывавший их, не оставь сегодня этого молодого одара. Неармянина, у которого вся жизнь впереди.

— Касдан.

— Да?

— Расскажите о вашей жене.

Бывший полицейский побледнел, но все-таки вымученно улыбнулся:

— Хочешь поиграть в мелодраму?

— Моей ноге это пойдет на пользу.

— Что тебе рассказать?

— Она ведь умерла?

Касдан перевел дыхание. Поднял глаза и окинул взглядом смотровую. Другие столы, напоминавшие о морге. Стоявшие в беспорядке приборы. Слепящий свет. Здесь все казалось изношенным, разъеденным беспрерывной битвой с болезнью и смертью.

— Касдан…

— Что?

— Я про вашу жену. Меня сейчас увезут в операционную.

• Предыдущая
• 73/103
• Следующая