Ботфорты капитана Штормштиля - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/32
• Следующая

Тошка крутанул ручку совсем так, как это делают шоферы, когда хотят завести закапризничавший мотор. Шарманка взвизгнула, будто ее ударили кнутом.

— Крути правильно! — возмутился Оришаури.

Наконец Тошка приноровился, и шарманка заиграла как надо. Осталось только подпеть ей:

Камфорные деревья шумели под ветром совсем морским шумом. И пахли уже не аптекой, а дальними странами, о которых рассказывают матросы, вернувшись из опасного, трудного, но все же прекрасного плавания.

Оришаури стоял, раскрыв от наслаждения рот. Шарманщик тоже был доволен — люди останавливаются, чтобы послушать новую песню. Надо будет запомнить ее слова, а то про таверны и Южный Крест уже многим надоело.

Тошка пел от души, стараясь не пускать петухов на верхних нотах. Он так увлекся, что не заметил двух женщин, которые шли по тротуару, о чем-то оживленно разговаривая. Вдруг одна из них остановилась как вкопанная и, схватившись за сердце, покачнулась.

— Что с вами, Нина Александровна?

— Этот... там.. это... крутит... это... кажется, мой сын!

К предложению Тошки найти хозяина пальто Бобоська отнесся настороженно. Кто это мог надоумить Тошку? Уж не в милицию ли он ходил?

— При чем здесь милиция, Бобоська? Мне это посоветовал один человек.

— Какой человек?

— Ну... какая тебе разница? Ты все равно его не знаешь. В общем, тот человек, который подарил мне эти ботфорты.

— Мировые бахилы! — Бобоська пощупал пальцами голенища Тошкиных сапог. — Воду не пропускают?

— Нет, что ты! Они с подклейкой из рыбьего пузыря.

— Стоящая вещь... Значит, просил узнать о том заказчике?

— Да, обязательно. Ты адрес его помнишь?

— Адрес в разносной книге есть. И фамилия...

Однако разносной книги в мастерской не оказалось. Она исчезла бесследно. Вместо нее на прилавке лежала новенькая, с десятком ненужных Бобоське адресов.

— Чего ты ищешь? — подозрительно спросил Сушеный Логарифм.

— Вчерашний день, — буркнул в ответ Бобоська и вышел на улицу.

— У, хулиганье невоспитанное!..

Дело осложнялось. Фамилию заказчика Бобоська забыл. Не помнил он и названия улицы:

— Но я знаю, как ехать туда. И номер дома помню — двадцать восьмой.

— Улицу надо знать, — настаивал Тошка. — Ведь ты тогда не дошел до конца. И пальто у тебя отняли не на той улице, которая в адресе была записана.

— Не на той. Это верно. — Бобоська наморщил лоб. Как же называлась та улица? Какое-то негородское у нее название было.

— Лесная?

— Нет, не Лесная.

— Садовая?

— Ты что! Садовая в самом центре. Где кино «Победа».

— Ну, может, Луговая? Или Полевая?.. Пасечная?..

— Погоди, погоди! — Бобоська ухватился рукой за подбородок. — Вспомнил!.. Огородная! Огородная, двадцать восемь. И фамилию заказчика вспомнил! Петров его фамилия. Пошли!

На Огородной, двадцать восемь, Петрова не оказалось. И вообще на Огородной улице было всего семь домов. Они стояли за тем самым пустырем, на краю которого гундосый отнял у Бобоськи сверток с пальто.

— Сегодня же вечером я сообщу об этом Што... в общем, тому человеку. — Тошка хлопнул друга по плечу. — Он, между прочим, капитан. И будь уверен, разберется в этой истории.

— Капитан? — заинтересовался Бобоська. — Дальнего плавания?

— Еще какого дальнего!..

Тошка быстренько написал Штормштилю о несуществующем владельце кожаного пальто. Запечатал письмо в бутылку и, спрятав ее под рубашку, отправился в Старую гавань. До вечера было еще далеко, и он решил заглянуть к боцману Ерго. Тот сидел в своей сторожке, сколоченной из старых корабельных переборок, и жарил на керосинке мерланов.

— Здорово, олан! — Ерго протянул Тошке твердую шершавую ладонь. — Садись, ужинать будем.

На тарелке лежали ореховые жмыхи. Светло-коричневые комочки с глубоко вмятыми бороздками — следами от пальцев.

— Жмых любишь? Мать сегодня масло давила, свежий совсем. — Ерго посыпал жмыхи сахарным песком. — Хорошая у меня мама. Видал ее, да? Мировая мама... — Он улыбнулся, подмигнул Тошке. — Ну, как, олан, учишься?

— Ничего.

— А Таня Борисова?

— Тоже.

— Молодцы! Привет ей передавай. — Он разложил по тарелкам жареную рыбу, нарезал бебутом хлеб. — Хочешь сегодня ночью на охоту поехать?

— На какую охоту! — встрепенулся Тошка.

— Перепел пойти должен. Видишь, туча ползет? Дождь будет к ночи. Ха-а-роший дождь, с туманом.

— А как же ночью стрелять?

— Зачем стрелять? Стрелять не надо. Фонарь нужен, сетка, и все. — Боцман кивнул головой в угол сторожки. Там, прислоненное к стене, стояло нечто похожее на очень большую теннисную ракетку с длинной ручкой. И еще аккумуляторный фонарь, с которым обычно ходят железнодорожники. — Дождь перепелу лететь не дает. Тот на землю садится, под кусты прячется. Ты фонарем будешь светить, а я с сеткой пойду. Свет перепела как рукой держит. Он сидит, ничего не видит, никуда не летит. Тогда его сеткой раз! — и готово, попался.

— Здорово!.. А когда ехать?

— Если к десяти вечера дождь начнется, то в час отсюда поплывем. Напрямик к Нижнему мысу. Там хорошее место.

Конечно, Тошкина мама ни за что не отпустила бы его на ночную охоту. Особенно после истории с игрой на шарманке. Не помогли бы никакие ссылки на субботний день и отсутствие троек в дневнике. Это было совершенно ясно, нечего и пытаться. Только зря время потратишь.

«Сейчас я побегу на волнорез, — подумал Тошка, — и брошу бутылку. Потом вернусь домой, попью со всеми чай и лягу спать. А когда все заснут, проберусь на балкон и оттуда по водосточной трубе на улицу. А к утру снова буду дома, и никто ничего не узнает»...

Он поблагодарил Ерго за угощение и выбрался из-за стола, придерживая рукой бутылку с письмом Штормштилю.

— Что у тебя, олан, под рубашкой? Опять бутылка? Выброси ты ее, зачем она тебе сдалась? Вот чудак!

— Ага. Я сейчас пойду выброшу. Значит, в полпервого быть здесь?

— Да, если дождь пойдет с вечера...

Никогда еще Тошка так не ждал дождя. Просто места себе не находил. Однако волнения его были напрасны — дождь начался в пол-одиннадцатого. Зашуршал по крышам, забился в водосточных трубах, подул влажным ветерком в открытые окна.

— Обложной, — сказал отец, выглядывая во двор. — Теперь зарядит дня на два. Туман с моря ползет...

— Чудесно!

— Что же здесь чудесного? — удивился отец и подозрительно посмотрел на Тошку.

— Нет... Ничего... — Тошка готов был проглотить язык. — Я хотел сказать: в чудесное же место мы переехали — все дождь да дождь. К тому же обложной.

— Шел бы ты лучше спать...

Когда часы пробили двенадцать, Тошка осторожно спустил ноги на пол и прислушался. Дверь в соседнюю комнату была плотно закрыта. В доме все спали. Стараясь не шуметь, он оделся и, подняв над головой сандалеты, вышел на цыпочках в коридор.

Дождь барабанил по натянутому над балконом полосатому тенту. Оцинкованная водосточная труба была холодной и скользкой. Она уходила вниз, в черную пугающую пустоту. У Тошки в животе заворочались какие-то маленькие колючие льдинки. «Подумаешь, всего-навсего второй этаж», успокоил он себя и, зажав в зубах ремешки от сандалет, перешагнул через балконные перила...

Через час он уже плыл с Ерго сквозь туман, к невидимому в ночной непогоде Нижнему мысу. В большом брезентовом плаще боцмана было тепло и уютно. Тошка сидел на корме и клевал носом. Ерго греб не спеша, коротко и сильно взмахивая веслами. Лодку чуть покачивало.

• Предыдущая
• 26/32
• Следующая