Странный Томас - Кунц Дин Рей - Страница 46

Этим я бы ни в малой мере не помог убийце замести следы преступления. По всем признакам действовал хладнокровный профессионал, который не оставил ни отпечатков пальцев, ни других следов своего присутствия в моей квартире.

Я посмотрел на часы, и увиденное меня удивило. После полуночи прошел лишь час и тридцать восемь минут. Ранее-то ночь мчалась навстречу заре. Я думал, уже половина третьего или позже.

И тем не менее время шло. Часы у меня были электронные, но я буквально слышал, как они тикали, отсчитывая уходящие секунды.

Выключив свет в ванной, я опять подошел к окну на улицу, приоткрыл жалюзи, выглянул. Если кто-то и наблюдал за домом, я его не заметил.

С пластиковым пакетом в руке я вышел на лестницу и запер за собой дверь. Спускаясь по ступенькам, чувствовал, что за мной наблюдают так же внимательно, как и за претендентками на звание «Мисс Америка» во время конкурса в купальниках.

Умом я понимал, что никто на меня не смотрит, но чувство вины заставляло меня нервничать. Я оглядывал ночь, смотрел куда угодно, но только не под ноги. И просто чудо, что не свалился с лестницы и не сломал шею. Тогда полиции пришлось бы разбираться и со вторым телом.

Вы можете спросить: а откуда чувство вины, если Боба Робертсона я не убивал?

Но для того чтобы я почувствовал себя виноватым, всегда требовалась самая малость. Иногда я полагал, что несу ответственность за крушение поездов в Грузии, взрывы бомб в далеких городах, торнадо в Канзасе…

Какая-то часть меня верит: если бы я более активно изучал и развивал свой дар, вместо того чтобы использовать его по мере необходимости, то мог бы помочь в выявлении большего количества преступников и спас бы больше жизней, как от плохих людей, так и от природных катаклизмов, и не только в Пико Мундо, но и во многих других местах. Я знаю, что это не так. Знаю, что чрезмерное углубление в сверхъестественное приведет к потери связи с реальностью, к безумию и я уже никому не смогу помочь. Однако вышеуказанная моя часть время от времени начинает твердить свое и упрекает меня за недостаток целеустремленности и решимости.

Я понимаю, почему так легко становлюсь виноватым. Все дело в моей матери и ее оружии.

Осознавать структуру собственной психики — это одно. Перестроить ее — совсем другое. Блок необоснованной вины — часть моей психики, и я сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся его удалить.

Спустившись с лестницы и не услышав крика: «Виновен!» — я уже двинулся к углу гаража, но остановился, глянув на соседний дом и подумав о Розалии Санчес.

Я собирался воспользоваться ее «шеви», который она водит редко, увезти тело Робертсона, а потом вновь поставить автомобиль в гараж. Она бы и не узнала о ночной поездке. Ключ от замка зажигания мне не требовался. В школе я, возможно, не уделял должного внимания математике, но научился заводить двигатель, соединив соответствующие проводки.

О Розалии я подумал совсем не потому, что она могла увидеть меня из окна. Нет, я встревожился из-за ее безопасности.

Если другой человек, замысливший убийство, пришел с Робертсоном в мою квартиру между 5:30 и 7:45 пополудни, произошло это при свете дня. Ярком свете дня в пустыне Мохаве.

Я подозревал, что эти двое прибыли тайком, как заговорщики, и Робертсон думал, что цель их визита — расправиться со мной. Возможно, верил, что они затаятся в моей квартире, дожидаясь, пока я вернусь. И наверняка изумился, когда напарник наставил на него пистолет.

Убив Робертсона и сделав все для того, чтобы подставить меня, киллер не задержался в квартире, чтобы примерить мое нижнее белье или перекусить тем, что нашел в холодильнике. Наверняка сразу ушел, то есть также при свете дня.

И, конечно, у него возникла мысль, что из соседнего дома могли увидеть, как он вошел в мою квартиру со своей жертвой, а вышел один.

Чтобы не рисковать, оставляя такого свидетеля, он вполне мог постучаться в дверь черного хода дома Розалии после того, как разделался с Робертсоном. А уж убить старушку-вдову, которая жила одна, труда бы не составило.

Более того, если он все тщательно просчитывал, то скорее всего заглянул к Розалии Санчес до того, как привез сюда Робертсона. И в обоих случаях воспользовался одним пистолетом, тем самым повесив на меня два убийства.

Судя по смелости и решительности, с которыми он устранил своего проколовшегося сообщника, этот неизвестный человек был хитер, расчетлив, предусмотрителен.

В доме Розалии царила тишина. Ни в одном окне не горел свет, а призрачное лицо, которое я вроде бы увидел, на поверку оказалось отражением в стекле покатившейся к западному горизонту луны.

Я направился через подъездную дорожку к дому Розалии еще до того, как понял, что мои ноги пришли в движение. Сделав несколько шагов, остановился.

Если она мертва, я ничем не смогу ей помочь. А если убийца Робертсона навестил старушку, он, конечно, не оставил ее в живых.

До возвращения домой я видел в Робертсоне волка-одиночку, психического и морального урода, который хотел отметиться в истории кровавой бойней, как многие из знаменитых маньяков, собранных им в картотеке.

Возможно, когда-то он таким и был, но шагнул на следующую ступень. Встретил другого выродка, лелеющего мечты о бессмысленных убийствах, и вместе они трансформировались в чудовище о двух лицах, с двумя ненавидящими всех и вся сердцами и четырьмя руками, которые так и чесались, чтобы взяться за работу дьявола.

Ключ к разгадке я видел на стене кабинета в доме Робертсона, да только не смог сложить два и два. Мэнсон, Маквей и Атта. Ни один из них не работал в одиночку. Все действовали с командой.

Картотека состояла из досье серийных и массовых убийц, но три лица в его храме принадлежали людям, которые верили в братство зла.

Каким-то образом он узнал о моем незаконном визите в его дом. Возможно, там стояли камеры наблюдения.

Социопаты часто являются и параноиками, страдающими манией преследования. А у Робертсона хватало денег, чтобы оснастить дом хорошо замаскированными, надежными, эффективными видеокамерами, которые при появлении незваного гостя могли, скажем, передать его изображение на мобильник Робертсона.

Должно быть, он сказал своему жаждущему убивать другу о том, что я побывал в его доме. И этот друг-убийца пришел к выводу, что окажется под подозрением, если выявится его связь с Робертсоном.

А может, после того как я проявил к нему повышенное внимание, Робертсон занервничал из-за их планов на 15 августа. Предложил перенести бойню, которую они готовили, на более поздний срок.

Друг же не хотел и слышать о переносе. Слишком долго они готовились к этой бойне, так что он пожелал реализовать задуманное в назначенный день.

Я отвернулся от дома Розалии.

Если б я вошел туда и обнаружил, что она убита по причине моей неосторожности, сомневаюсь, что я смог бы увезти труп Робертсона. От одной мысли о том, что я найду ее бездыханное тело («Одд Томас, ты меня видишь? Одд Томас, я — видимая?»), у меня внутри все начинало дрожать, и я знал, что такой если не психологический, то эмоциональный стресс будет мне дорого стоить.

А ведь от меня зависели жизни Виолы Пибоди и ее дочерей.

И немалое число жителей Пико Мундо, которым судьба уготовила смерть до следующего захода солнца, могли быть спасены, если бы мне удалось избежать тюрьмы, узнать время и место намеченной бойни.

И тут, словно магия взяла верх над физикой, лунный свет, казалось, обрел вес. Я почувствовал, как он давит мне на плечи, когда шел к гаражу, где меня дожидался труп в белой обертке.

Задняя дверь гаража не запиралась. В его темноте пахло резиной, моторным маслом, бензином и… деревом, от балок, нагревшихся за день от летнего солнца. Пластиковый пакет с пожитками я оставил в гараже. Отдавая себе отчет, что минувший день безмерно утомил меня, как морально, так и физически, я перетащил тело через порог и закрыл дверь. Только после этого нащупал выключатель.