Адвокат - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 31

• Предыдущая
• 31/68
• Следующая

Значит, Онтарио собственными глазами видел, как избивают его мать.

В папке нашелся перечень выселенных — семнадцать человек, не считая детей. Тот самый, копию которого кто-то подсунул мне в понедельник утром заодно с заметкой из «Вашингтон пост».

Под стопкой бумаг лежали не указанные в регистрационной карточке извещения о выселении. Смысла в них не было. Бродяги не имели никаких прав, в том числе и права быть предупрежденными о грядущей беде. Извещения отпечатали и приобщили к делу задним числом. Скорее всего это сделал Ченс после эпизода с Мистером в наивной попытке оправдаться. Вдруг понадобится?

Подтасовка была очевидной и напрасной: Ченс — компаньон, небожитель не передает свое досье в чужие руки.

Этого и не случилось; досье похитили. Налицо преступление, идет сбор свидетельских показаний и улик. Решиться на кражу мог только идиот.

Семь лет назад, при приеме на работу, я прошел через обязательную для сотрудника фирмы процедуру снятия отпечатков пальцев. Дабы сопоставить их с теми, что обнаружены в кабинете Ченса, требуется несколько минут. Может быть, полиция уже выписала ордер на мой арест. Удалось ли кому-нибудь избегнуть неизбежного?

Спустя три часа, как я раскрыл папку, почти весь пол был усеян документами. Собрав их в прежнем порядке, я отправился на Четырнадцатую улицу снимать копии.

В записке Клер сообщала, что пошла по магазинам. При разделе имущества мы забыли о дорожных баулах и чемоданах, а зря — их качество говорило само за себя. В ближайшем будущем Клер предстоит куда больше разъездов, чем мне, поэтому я ограничился непритязательными спортивными сумками. Не желая быть застигнутым, торопливо побросал в них самое необходимое: носки, трусы, майки, туалетные принадлежности, туфли, кроме тех, что носил в прошлом году, — старье она может выбросить. Вытряхнул из ящиков стола мелочь, опустошил половину аптечки. Изнуренный физически и душевно, спустился вниз и оставил сумки в багажнике, чтобы совершить еще одну ходку за рубашками и костюмами. В кладовой нашел спальный мешок, последний раз я пользовался им лет пять назад. Подушка, плед, будильник, плейер с лазерными дисками, приемник, фен, кофейник, крошечный цветной телевизор с кухни, комплект голубых полотенец. Все.

Забив багажник, я поднялся в квартиру и на листке бумаги в двух строках известил Клер об уходе. Положил записку рядом с той, что она оставила мне, и закрыл дверь. В душе боролись противоречивые чувства, но сейчас мне было не до самоанализа. Я не представлял, как должен поступать человек, впервые бросающий свой дом. Подобный опыт у меня напрочь отсутствовал.

Спускаясь по лестнице, я думал, что нужно будет приехать за остальными вещами, но ощущение было такое, будто ухожу навсегда.

Клер раскроет шкафы, убедится, что я забрал лишь самое необходимое, опустится в кресло и обронит скупую слезу. А может, выплачется вволю, кто знает. В любом случае мой уход не станет для нее трагедией. Она умеет приспосабливаться к обстоятельствам.

Свобода не вызывала радости.

Похоже, мы оба, Клер и я, проиграли.

Я заперся в кабинете. Воскресенье выдалось более холодным, чем суббота. На мне были плотные вельветовые брюки, толстый свитер и шерстяные носки. Поверх газеты я наблюдал за паром, струящимся от двух чашек кофе на столе. В здании имелась система отопления, но у меня не было ни малейшего желания возиться с ней.

Я тосковал по роскошному кожаному креслу — на роликах, вращающемуся, с подлокотниками и регулируемым наклоном спинки. Я восседал на усовершенствованном складном стуле для пикника, не слишком удобном для менее экстремальных условий. А мне так он вообще казался орудием пытки.

Исцарапанный, шаткий — вот-вот развалится — стол притащили, похоже, из школы, давно закрытой из-за отсутствия учеников: большая коробка с шестью ящиками, выдвинуть из которых можно только четыре.

Клиентам предназначались два складных стула — один черный, другой зеленый невиданного оттенка.

Стены, выкрашенные десятилетия назад, приобрели унылый бледно-желтый цвет, краска кое-где потрескалась и облупилась; с потолка свешивается паутина. Единственное украшение — плакат в рамке, призывающий людей доброй воли принять участие в марше протеста, намеченном на март 1988 года.

Дубовый пол изрядно обшарпан. В углу рядом с мусорной корзиной облезлая щетка — вежливый намек на самообслуживание.

О, сколь многие первые стали последними! Увидь меня Дорогой братец Уорнер здесь, в воскресенье, дрожащим от холода, за убогим столом, запертым на ключ из опасения быть ограбленным клиентом, он разразился бы проклятиями столь изысканно-образными, что ценитель словесности не преминул бы запечатлеть их на скрижалях истории.

Богатое воображение не позволило мне представить реакцию родителей. А ведь очень скоро придется позвонить им и нанести двойной удар: я поменял работу и жилье.

Громкий стук в дверь заставил меня уронить газету. Неужто лихие люди прознали о легкой добыче? После серии ударов я осторожно подошел к двери и увидел сквозь решетки и толстое стекло знакомую фигуру.

Барри Нуццо сгорал от нетерпения быстрее очутиться в относительной безопасности. После продолжительной возни с засовами и замками я впустил его.

— Ну и нора! — Пока я запирал дверь, он успел осмотреться.

— Оригинально, правда?

Что крылось за неожиданным визитом?

— Настоящая дырка в заднице.

Медленно стягивая перчатки, Барри обогнул стол Софии Мендоса, стараясь не обрушить гору папок.

— Зато почти нет накладных расходов, — похвастал я. — Все денежки текут прямо в карман.

Мы частенько подшучивали над компаньонами, которые соревновались в роскоши кабинетов, а на еженедельных совещаниях ужасались накладным расходам.

— И ты пришел сюда ради денег? — удивился Барри.

— Ага.

— Ты сошел с ума.

— Я услышал призыв свыше.

— Галлюцинации?

— Ты явился поставить диагноз?

— Я разговаривал с Клер.

— Что она сказала?

— Что ты переехал.

— Это правда. Мы разводимся.

— Откуда у тебя синяки?

— Подушка безопасности.

— Ах да, я забыл. Кажется, немного погнулся бампер.

— Самую малость.

Барри повесил было пальто на спинку стула и снова оделся.

— Низкие накладные расходы за счет неуплаты за отопление?

— Бывает, но не чаще чем раз в месяц.

Он прошелся вдоль стен, заглядывая в каморки.

— На чьи деньги существует контора?

— Есть некий фонд.

— И дела идут под гору?

— Да, с бешеной скоростью.

— Как ты нашел это местечко?

— Мистер входил в число клиентов. Здесь работают те, кто представлял его интересы.

— Бедняга Мистер. — Барри обвел взглядом стены. — Как ты думаешь, он пошел бы на убийство?

— Нет. Его просто никто не хотел слушать. Обычный бездомный, которому очень хотелось быть услышанным.

— А тебе не приходило в голову броситься на него?

— Я собирался только вырвать пистолет и пристрелить Рафтера.

— Жаль, не получилось.

— Надеюсь, еще повезет.

— Кофе есть?

— Найдется. Садись.

Не к чему было Барри тащиться вслед за мной — кухня оставляла желать лучшего.

Я вымыл кружку, налил кофе и пригласил Барри в свой кабинет.

— Недурственно, — заметил он с порога.

— Вот отсюда и ведется стрельба по самым трудным мишеням, — с гордостью сообщил я.

Мы уселись за стол, друг напротив друга. Стулья скрипнули в попытке сложиться навек.

— И ты именно об этом мечтал, когда учился?

— Я не помню учебы. В моей подбивке слишком много часов.

Наши взгляды наконец встретились. В глазах у Барри не было ни смешинки. Шутки кончились. Я подумал о микрофоне. Если они Гектора вынудили прихватить «жучок», то могли и Барри. Естественно, он отказывался, но под давлением сдался. Я враг.

— Значит, ты пришел сюда в поисках Мистера?

— Похоже.

— И что обнаружил?

• Предыдущая
• 31/68
• Следующая