Брокер - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 34

• Предыдущая
• 34/77
• Следующая

– Non с'e male, – сказала она. Неплохо.

Когда принесли салаты, она и Луиджи притушили сигареты. Еда прервала неловко складывавшуюся беседу. Вина они не заказали, хотя оно явно не помешало бы.

Его прошлое, настоящее и потайная деятельность Луиджи были закрыты для обсуждения, поэтому во время еды они перебрасывались малозначащими замечаниями о погоде, к счастью для Марко, почти только по-английски.

Когда они допили эспрессо, Луиджи заплатил по счету, и все трое заторопились к выходу. Попутно, когда Франческа смотрела в другую сторону, Луиджи сунул ему в карман конверт и прошептал:

– Здесь немножко евро.

– Grazie.

Снегопад прекратился, выглянуло и ярко засияло солнце. Луиджи оставил их на площади Маджоре и исчез, как это умел делать только он. Они некоторое время шли молча.

– Che cosa vorrebbe vedere? – Что бы вы хотели увидеть?

Марко не был еще в главном соборе, базилике Святого Петрония. Они подошли к его отполированным временем ступенькам и остановились.

– Собор одновременно прекрасный и печальный, – сказала Франческа по-английски, впервые с еле уловимыми нотками британского акцента. – Он был заложен городским советом как местный храм, а не кафедральный собор, что было прямым вызовом папе римскому. По изначальному проекту он должен был превосходить размерами собор Святого Петра, но этим планам не суждено было осуществиться. Рим резко воспротивился и направил деньги на другие цели; часть их пошла на строительство университета.

– Когда его построили? – спросил Марко.

– Спросите по-итальянски, – потребовала она.

– Не сумею.

– Тогда слушайте: «Quando e stata costruita?» Повторите.

Марко повторил вопрос четырежды, пока Франческа не осталась довольна.

– Я не верю в учебники и все эти магнитофонные курсы, – сказала она, пока они разглядывали высоченную громаду собора. – Я верю в разговорную практику. Ее должно быть как можно больше. Чтобы научиться говорить на языке, вы должны все время говорить на нем, говорить и говорить – подобно ребенку.

– Где вы изучали английский? – спросил он.

– Не могу вам ответить. Мне было велено ничего не говорить о своем прошлом. А также и о вашем.

Какую-то долю секунды Марко был близок к тому, чтобы повернуться и уйти. Его уже мутило от людей, не имеющих права с ним говорить, уклонявшихся от ответов на его вопросы и ведущих себя так, словно весь мир напичкан одними шпионами. Ему надоели эти игры.

«Я – свободный человек, – повторял он себе, – могу идти куда угодно, принимать любые решения». Раз он не выносит Луиджи и Эрманно, а теперь и синьору Ферро, тогда он пожелает всей этой компании, разумеется, по-итальянски, подавиться бутербродом.

– Собор был заложен в 1390 году, и первые лет сто все шло довольно гладко, – сказала она. Треть фасада снизу была облицована красивейшим розовым мрамором, верхние две трети представляли собой безобразную кирпичную кладку, на облицовку которой мрамора не хватило. – Потом настали трудные времена. Как видите, снаружи он так и остался незавершенным.

– Это не очень-то красиво.

– Конечно, но в этом кроется некая интрига. Вы хотели бы побывать внутри?

А что еще делать следующие три часа?

– Certamente, – сказал он.

Они поднялись по ступенькам и остановились у двери. Она посмотрела на табличку и попросила:

– Mi dica – Скажите мне. – Когда закрывается церковь?

Марко нахмурился, с трудом подбирая слова, и сказал:

– La chiesa chiude alle sei. – Церковь закрывается в шесть часов.

– Ripeta.

Он повторил три раза, пока она не осталась довольна, и они вошли внутрь.

– Она названа в честь Петрония, святого покровителя Болоньи, – тихо сказала она. Зал собора был настолько велик, что в нем можно было бы проводить матчи по хоккею, и по бокам осталось бы достаточно места для зрителей.

– Ну и громадина, – восхитился Марко.

– Да, конечно, но это лишь одна четвертая оригинального замысла. Опять-таки папа заволновался и оказал давление. Собор стоил обществу огромных денег, и со временем стройка изрядно надоела людям.

– И все равно собор производит сильное впечатление. – Марко вполне устраивало, что они говорили по-английски.

– Вы предпочитаете подробный или краткий осмотр? – спросила она. Хотя в соборе было ничуть не теплее, чем на улице, синьора Ферро немножко согрелась.

– Учитель – вы.

Они повернули налево и подождали, пока группка японских туристов не закончила изучение большого мраморного склепа. Кроме японцев, в соборе не было ни души. Февральскую пятницу не назовешь пиком туристского сезона. Чуть позже в этот день он узнает, что сезонная работа Франчески с туристами в зимние месяцы замирает. Это признание было единственной информацией личного характера, которой она поделилась.

Поскольку им некуда было спешить, она предпочла не осматривать в быстром темпе базилику ди Сан-Петронио. Они обошли все двадцать два боковых придела и посмотрели большинство картин, скульптур, изделий из стекла и фресок. Приделы в течение веков строились богатыми семьями Болоньи, которые щедро оплачивали мемориальные произведения искусства. Их строительство явилось воплощением истории города, и Франческа знала все подробности. Она показала ему хорошо сохранившийся череп самого святого Петрония, горделиво покоившийся на алтаре, и астрологические часы, созданные двумя учеными на основе исследований Галилея в местном университете.

Хотя Марко временами становилось скучно от мелких подробностей картин и скульптур, а голова начинала кружиться от имен и дат, он держался молодцом во время этой экскурсии по громадному собору. Голос Франчески завораживал, особенно нравился ему ее медленный, утонченно правильный английский.

Японцы давно уже ушли, когда они вернулись к главному входу.

– На сегодня довольно? – спросила она.

– Да.

Как только они вышли, Франческа закурила сигарету.

– Не выпить ли нам по чашечке кофе? – предложил он.

– Я знаю хорошее место.

Она повела его на улицу Клаватуре; несколько ступенек вниз, и они оказались в «Роса росе».

– Здесь самый лучший капуччино на этой площади, – сказала она, заказав две чашки у стойки бара. Он хотел расспросить ее об итальянском запрете пить капуччино после десяти тридцати утра, но решил этого не делать. Ожидая заказа, Франческа аккуратно сняла кожаные перчатки, шарф и пальто. Похоже, она никуда не спешила.

Они сели за столик у окна. Франческа высыпала и размешала два пакетика сахара, как ей, видимо, было по вкусу. За последние три часа она ни разу не улыбнулась, и Марко не ожидал увидеть на ее лице улыбку.

– У меня есть копия учебных материалов, по которым вы занимались с другим преподавателем, – сказала она, протянув руку к пачке сигарет.

– С Эрманно.

– Наверное, но я с ним незнакома. Я предлагаю каждый день говорить о том, что вы видели утром.

У него не было причин ей возражать.

– Хорошо, – сказал он, пожимая плечами.

Она закурила и отпила глоток кофе.

– Что рассказал обо мне Луиджи?

– Немного. Вы канадец. У вас долгие каникулы в Италии, и вы хотите овладеть языком. Это так?

– Вас интересуют мои личные обстоятельства?

– Нет. Я просто спрашиваю, так ли это.

– Так.

– Вообще-то меня это нисколько не занимает.

– Я и не рассчитывал на это.

Она показалась ему похожей на упрямого свидетеля, с вызывающим видом противостоящего присяжным и твердо решившего не склониться и не сломаться под градом вопросов. Она мастерски напускала на себя безразличный и слегка суровый вид, свойственный многим европейским женщинам. Сигарету она держала у щеки, а глаза ее неотрывно наблюдали за прохожими на тротуаре, но при этом смотрели как бы в пустоту.

Досужая болтовня не была ее любимым занятием.

– Вы замужем? – спросил он, словно начиная перекрестный допрос.

Она хмыкнула и выдавила улыбку:

– Я получила инструкции, мистер Лаццери.

– Пожалуйста, зовите меня Марко. Как мне обращаться к вам?

• Предыдущая
• 34/77
• Следующая