Дело о пеликанах - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 7

• Предыдущая
• 7/140
• Следующая

— Понимаю. Вы читаете мнения большинства? Замешательство. Слабая попытка Сэллинджера поспорить почти поставила его в унизительное положение.

— Да, сэр. И в большом количестве.

— Великолепно. Объясните тогда, если хотите, мнение большинства в деле “Нэш против Нью-Джерси”.

Сэллинджер никогда не слышал о Нэше, но теперь запомнит его на весь оставшийся период своей юридической карьеры.

— Не думаю, что читал это.

— Итак, вы не читаете особых мнений, мистер Сэллинджер, а теперь мы узнаем, что вы также пренебрегаете и большинством. Что же вы читаете, мистер Сэллинджер? Романы? Бульварные газетки?

Раздался совсем слабый смешок откуда-то из-за четвертого ряда, и он исходил от студентов, которые чувствовали, что нужно отреагировать смехом, но в то же время не хотели привлекать к себе внимание.

Сэллинджер, весь красный, не отводил взгляда от Каллахана.

— Почему вы не ознакомились с этим случаем в судебной практике, мистер Сэллинджер? — настаивал Каллахан.

— Не знаю. Я, м-м, мне кажется, просто пропустил его.

Каллахан нормально воспринял это.

— Я совсем не удивлен. Я упоминал об этом случае на прошлой неделе. Если быть более точным, в прошлую среду. Буду спрашивать об этом на заключительном экзамене. Не понимаю, почему вам так хочется проигнорировать это дело, с которым вы столкнетесь на последнем экзамене?

Теперь Каллахан медленно расхаживал взад-вперед перед своим столом, глядя на студентов.

— Кто-нибудь все-таки потрудился прочитать это?

Тишина. Каллахан уставился в пол. Тишина обволакивала, становилась все более тягостной. Все взоры опущены, все ручки и карандаши замерли. Лишь дымок поднимался над последним рядом.

Наконец неторопливо поднялась рука с четвертого места третьего ряда. Дарби Шоу. И класс испустил общий вздох облегчения. Она снова спасла их. Чего-то похожего следовало ожидать от нее. Вторая по успеваемости в своем классе и находящаяся на достаточном расстоянии от номера один, она могла излагать и факты, и совпадения, и разногласия, и мнения большинства практически по каждому случаю, с которым Каллахан мог наброситься на нее. Она ничего не упускала. Хорошенькая маленькая девочка, точная копия той, которая подает сигнал к овации на студенческих спортивных встречах, с отличием получила степень бакалавра биологии и планировала добиться того же при получении степени юриста, а затем обеспечить себе достойную жизнь, предъявляя иски химическим компаниям за нанесение ущерба окружающей среде.

Каллахан уставился на нее, несколько расстроенный. Она покинула его квартиру три часа назад после долгой ночи с вином и разговорами о законе. Но он даже не упоминал случай Нэша.

— Ладно, посмотрим, мисс Шоу. Почему Розенберг Расстроен?

— Он считает, что законодательный акт Нью-Джерси нарушает Вторую поправку. Она не смотрела на профессора.

— Хорошо. И для пользы остальной части класса ответьте, в чем суть законодательного акта?

— Объявляет вне закона полуавтоматические пулеметы, кроме всего прочего.

— Чудесно. И просто ради шутки, что было у мистера Нэша во время его ареста?

— Автомат АК-47.

— И что случилось с ним?

— Его признали виновным, приговорили к трем годам, а потом состоялось обжалование приговора суда.

Она знала подробности.

— Чем занимался мистер Нэш?

— Точно не известно, но проскользнуло упоминание о дополнительном обвинении в торговле наркотиками. На момент ареста на него отсутствовало досье.

— Итак, он был торговцем наркотиками с АК-47. Но он нашел друга в лице Розенберга, не правда ли?

— Конечно.

Теперь она смотрела на него. Напряжение ослабло. Большинство глаз следило за тем, как он медленно шагает по комнате, поглядывая на студентов и определенно выбирая другую жертву. Намного чаще, чем хотелось бы ему, Дарби овладевала вниманием на таких лекциях, а Каллахану хотелось бы более широкого участия других.

— Почему вы считаете Розенберга сочувствующим? — он обратился с этим вопросом ко всему классу.

— Ему нравятся торговцы наркотиками, — это был Сэллинджер, раненный, но пытающийся помочь. Каллахан поощрительно отнесся к решению юноши спасти класс и подключиться к обсуждению. В награду он улыбнулся в ответ, как будто приглашал его к повторному кровопусканию.

— Вы так думаете, мистер Сэллинджер?

— Уверен. Торговцы наркотиками, “любители детей”, занимающиеся ввозом оружия контрабандисты, террористы. Розенберг обожает всех этих людей. Они — его слабые и оскорбленные дети, именно поэтому он должен защищать их.

Сэллинджер пытался выглядеть добродетельно негодующим.

— И, по вашему ученому мнению, мистер Сэллинджер, что следует делать с такими людьми?

— Все просто. Справедливое судебное разбирательство с хорошим адвокатом, затем справедливая быстрая апелляция и, наконец, наказание в. случае виновности. — Сэллинджер был близок к тому, чтобы так рискованно отстаивать свое мнение подобно правому консерватору, защищающему строгие меры в борьбе с преступностью и беспорядками, что считается основным недостатком в среде студентов-юристов Тьюлана.

Каллахан скрестил руки на груди.

— Пожалуйста, продолжайте.

Сэллинджер почувствовал ловушку, но продолжал на ощупь прокладывать себе путь. Терять было нечего.

— Я имею в виду, что мы ознакомились с каждым случаем, где Розенберг пытается переписать Конституцию для создания новой лазейки в обход закона, чтобы получить основание для освобождения определенно виновных подсудимых. Это, можно сказать, отчасти вызывает досаду. Он считает, что все тюрьмы представляют собой средоточие жестокости, поэтому, в соответствии с Восьмой поправкой, все заключенные должны быть освобождены. К счастью, сейчас он в меньшинстве, в исключительном меньшинстве.

— Вам нравится руководство суда, не правда ли, мистер Сэллинджер? — Каллахан одновременно и улыбался, и смотрел неодобрительно.

— Черт возьми, да!

— Вы считаете себя одним из нормальных, мужественных, патриотически настроенных, умеренных американцев, кто хочет, чтобы старый ублюдок умер во сне?

• Предыдущая
• 7/140
• Следующая