Фирма - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 30

• Предыдущая
• 30/108
• Следующая

Через пару минут Митч подумал, что он может запросто отравиться окисью углерода. В тот момент, когда он почувствовал себя совершенно больным и несчастным, стук машинки смолк, а воздух в комнате вдруг начал проясняться.

– Вы юрист?

Митч повернулся к секретарше. Теперь она уже сидела на краешке стола, скрестив ноги, ее черная кожаная юбка была намного выше коленей, в руке – стакан с диетической пепси.

– Да.

– Из большой фирмы?

– Да.

– Я так и подумала. Поняла по вашему костюму, Рубашечке и галстуку из чистого шелка. Сразу видно Шишку из приличней юридической фирмы, это не то что неудачники, крутящиеся у городского суда.

Дым постепенно расходился, и дышать Митчу становилось легче. Ему понравились ее ноги, занимавшие в данный момент самое выгодное положение и действительно заслуживавшие восхищения. Теперь Тэмми разглядывала его ботинки.

– Костюм понравился, да?

– Он влетел вам в изрядную сумму, как и галстук. Насчет рубашки и ботинок я не так уверена.

Митч окинул взглядом ее туфельки, ее ноги, юбку, тугой свитер, обтягивающий высокую полную грудь, пытаясь придумать что-нибудь колкое в ответ. Тэмми наслаждалась ею оценивающими взорами и потягивала пепси. Решив, наконец, что полученного удовольствия ей уже хватит, она кивнула на дверь босса, произнеся:

– Теперь можете входить, Эдди ждет вас. Детектив разговаривал по телефону, пытаясь убедить какого-то беднягу в том, что его сын на самом деле гомосексуалист. Очень активный гомосексуалист. Эдди ткнул пальцем на деревянный стул, и Митч сел. Два широких окна напротив него были распахнуты, и он почувствовал явное облегчение.

Эдди с отвращением прикрыл трубку рукой.

– Плачет, – шепотом сообщил он Митчу, на что тот улыбнулся с вежливым удивлением.

Ломакс был одет в джинсы “левис” и накрахмаленную персикового цвета рубашку, расстегнутую достаточно для того, чтобы явить взору его заросшую волосами грудь с двумя золотыми цепочками и еще одной, сделанной, по-видимому, из черепашьего панциря. На ногах – ботинки из кожи ящерицы; носки их украшены медными пластинками. Похоже было, что он поклонник Тома Джонса, или Хампердинка, или кого-нибудь из тех заросших волосами темноглазых певцов с бакенбардами и мощными челюстями.

– У меня есть фотография, – сказал он, отрывая от уха трубку с доносившимися из нее причитаниями. Он извлек из папки штук пять глянцевито поблескивавших карточек крупного формата и подтолкнул их через стол Митчу. На снимках действительно были запечатлены гомосексуалисты, кем бы они там еще ни являлись Эдди с гордостью улыбнулся. Мужчины на фотографиях находились на чем-то вроде сцены в каком-то клубе сексуальных меньшинств. Митч положил их на стол и перевел взгляд в окно. Фотографии были цветными, отличного качества. Тот, кто их делал, наверняка должен был видеть происходившее своими глазами. Митч вспомнил об обвинении в изнасиловании. Полицейский, осужденный за изнасилование. Ломакс положил трубку.

– Итак, вы – Митчел Макдир. Рад знакомству. Они обменялись рукопожатием через стол.

– Взаимно, – ответил Митч. – Я виделся с Рэем в воскресенье.

– У меня такое впечатление, что мы уже давно знакомы. Вы с братом абсолютно похожи. Он говорил мне про это. Он мне много о вас рассказывал. Видимо, и вам рассказал обо мне. Бывший полицейский. Осужден. Изнасилование. Он объяснил вам, что это было изнасилование по определению, что ей было семнадцать лет, а выглядела она на двадцать пять, что меня просто загнали в угол?

– Упоминал что-то в этом роде. Рэй не очень разговорчив, вы знаете.

– Он отличный парень. Я обязан ему жизнью, на самом деле. Меня чуть не убили в тюрьме, когда узнали, что я – коп. А он вышел вперед, и даже цветные отступили. Уж он-то может ударить, если захочет.

– Рэй – это все, что осталось от нашей семьи.

– Да, я знаю. Когда несколько лет проведешь с человеком в камере размером восемь на двенадцать футов, поневоле узнаешь о нем много. О вас он мог говорить часами. Я освободился, когда вы еще только собирались податься на юридический.

– Я закончил университет в июне этого года и работаю сейчас на фирму “Бендини, Ламбертэнд Лок”.

– Никогда о них не слышал.

– Это на Фронт-стрит, мы занимаемся налогами.

– У меня немало работы по поганым делам о разводах юристов. Слежка, фотографии вроде этих, в общем, собираю грязь для судебных процессов.

Эдди говорил быстро, экономя на длине слов и предложений. Его ковбойские ботинки покачивались на крышке стола из стороны в сторону, как бы выставленные на обозрение.

– К тому же, – продолжал он, – я веду кое-какие Дела по заказам отдельных юристов. Если я вдруг откапываю что-нибудь интересное об автомобильной аварии или, к примеру, об оскорблении личности, я обычно рыскаю по сторонам в поисках того, кто мне больше заплатит. Так мне и удалось купить это здание. Оскорбление личности – самое выгодное дело. Юристы забирают себе сорок процентов компенсации. Сорок процентов! – Он с негодованием покачал головой, как бы гоня от себя саму мысль о том, что в городе могут жить и работать такие жадные юристы.

– У вас оплата почасовая?

– Тридцать долларов в час плюс издержки. Прошлой ночью я шесть часов просидел в своем фургончике около “Холидэй Инн” в ожидании, пока муж моей клиентки выйдет из отеля со своей шлюхой – мне нужны были дополнительные фотографии. Шесть часов. Это сто восемьдесят долларов за просиживание задницы, ожидание и пролистывание дешевых журнальчиков. Стоимость своего ужина я тоже поставил ей в счет.

Митч слушал своего собеседника с таким интересом, как будто ему самому не терпелось заняться тем же.

Тэмми, сунув в дверь головку, сообщила, что уходит. Из-за ее спины тянулись полосы дыма, Митч сразу же повернулся к окну. Дверь захлопнулась.

– Она хорошая баба, – заметил Эдди. – У нее проблемы с мужем. Водитель грузовика и вообразил себя Элвисом Пресли. Отрастил гриву, взбил кок, отпустил баки. Нацепил на себя темные очки в золотой оправе, такие же, как носил Элвис. Когда он не в пути, то сидит где-нибудь рядом со своим грузовиком и заслушивается его альбомами, а то отправляется смотреть эти отвратительные фильмы. Они перебрались сюда из Огайо, специально для того, чтобы этот помешанный был поближе к могиле своего кумира. Попробуйте угадать, как его зовут.

– Ни малейшего представления.

– Элвис. Элвис Аарон Хэмфил. Он официально сменил свое имя после смерти Пресли. Выступает в его амплуа в дешевых ночных клубах по всему городу. Я видел его как-то вечером. Одет в обтягивающую белую рубашку, расстегнутую до самого пупа, что было бы еще ничего, если бы не висящий живот, похожий на перезрелую дыню. Довольно жалкое зрелище. А голос радостный и ликующий, как у индейского вождя, пляшущего вокруг костра.

– Ну, и в чем проблемы?

– Женщины. Вы не поверите, сколько фанаток Пресли сюда приезжает. Они слетаются, чтобы посмотреть на этого клоуна в роли их звезды. Бросают ему на сцену свои трусики, свои трусы и трусищи, сшитые на заказ для их огромных задниц, а он вытирает ими пот со лба и бросает назад. Выкрикивают ему номера комнат, в которых они остановились, и, мы подозреваем, он сшивается где-нибудь поблизости, мечтая сыграть по-крупному, ну прямо как Элвис. Но пока я его не поймал.

Митч не знал, как ему стоит на это отреагировать. Он улыбнулся глупой улыбкой, как будто услышанное было действительно какой-то невообразимой историей. Ломакс легко читал его мысли.

– У вас неприятности с женой?

– Нет. Ничего подобного. Мне нужна информация о четырех людях. Трое уже мертвы, один жив.

– Интересно. Я вас слушаю.

Митч вытащил из кармана несколько листков.

– Это в высшей степени конфиденциально.

– Конечно, конечно. Все так же конфиденциально, как и в вашей работе с клиентом.

Митч кивнул ему, хотя в голове его мелькнула мысль: зачем Эдди нужно было рассказывать ему про Тэмми и Элвиса?

– Это должно быть конфиденциально, – повторил он.

• Предыдущая
• 30/108
• Следующая