Черничная Чайка - Веркин Эдуард - Страница 21

• Предыдущая
• 21/25
• Следующая

Он нудил и нудил, а потом вдруг выдал:

– Я буду жаловаться в Педагогический Совет.

Я рассмеялся. Взял ведро с грязью, надел на голову Заскоку. Грязь смачно потекла по бездушным железным плечам. Заскок замер, я даже подумал, что он перегорел от подобного бесцеремонного обращения.

Я осторожно приблизился и постучал согнутым пальцем по ведру. Заскок дрогнул, медленно снял с головы посуду и стал бережно снимать грязь с инструмента.

В грязи он не выглядел нагло и высокомерно, в грязи он выглядел печально. Давно, веке в восемнадцатом, Дух Воспитания был плешивым сгорбленным мужичком, в казенном, перепачканном мелом камзоле, с толстой ободранной вицей, беззубый и нюхающий табак. В девятнадцатом это был уже студентик в разночинном пиджачке, пьяный, безнадежный, с длинной линейкой. В двадцатом Дух Воспитания подрос, обзавелся терпением, всепрощением и мудрым взглядом. В двадцать первом к этому набору добавились крепкие мускулы и непоколебимость.

Теперь, в наше время, Дух Воспитания выглядел вот так. Тина, железо, безнадега, баян.

– Никогда не встречался с подобным вандализмом, – равнодушным голосом прогундел бот. – Это возмутительно, молодой человек.

Он развернулся и направился в сторону сгоревшего лагеря. Почему-то хромая, будто ногу ему прострелили, и наигрывая «Полет шмеля». Мне его даже стало как-то жаль. Старый бестолковый бот. Сто лет воспитывал закоренелых безобразников, а теперь ведро на голову… Вдруг сделалось стыдно. Но я тут же сказал себе, что бот сам виноват – терроризировал меня все время, вел себя некрасиво, и вообще… одним словом, сам с собой всегда договоришься.

Может, в него дух вселился какой? Неупокоенный? Древнего музыкального руководителя, баяниста-виртуоза, покончившего с собой из-за неразделенной любви.

– Зачем ты так? – с укоризной спросила Аврора.

– Будешь кудахтать – и тебе ведро надену, – хамски пообещал я, и Аврора отвернулась.

Я ухватился за хвост дельфина и потащил. И даже сдвинул его немного. Аврора присоединилась ко мне, и вдвоем, как тягловые лошади, мы доволокли дельфина до бассейна.

Бассейн был чист. Мусору немного накидало, да и то только по поверхности, вода оказалась прозрачной, мозаика в греческом стиле на дне была прекрасно видна.

Дельфин перестал шевелиться. Он уже не очень походил на дельфина, так, большая продолговатая куча грязи, кишащая какой-то мелкой подводной живностью.

– Надо ему искусственное дыхание сделать… – растерянно сказал я.

– Какое дыхание?! Куда ему дышать?!

Действительно, дышать было некуда. Не видно, во всяком случае. И делать что, я не знал, я вообще в дельфинах совсем не разбирался, мне что дельфин, что белуга – разницы нет, все они с хвостами.

– У него дырка в голове, кажется, – неуверенно сказал я. – Он ею и дышит.

– Ты уверен?

– Насчет чего? Насчет дырки или насчет того, что он ею дышит?

Мы тупо уставились друг на друга.

– Давай без своих штучек, а? – попросила Аврора. – Не время, знаешь ли…

Мне хотелось сказать, что хорошей шутке всегда время, но я воздержался, ибо в книгах пишется, что воздержание – это путь к величию, невоздержанность же, напротив, – дорога в бездну.

– Он задыхается, – повторила Аврора. – Задыхается, и ему нужна помощь…

– Даже если ты будешь дышать ему в это дыхало, его легкие это не наполнит.

– Почему?

– Ты сколько весишь? – я скептически ткнул ее в плечо. – Тридцать шесть килограммов? Сорок в лучшем случае. А он около двухсот. Твоя чахлая дыхалка, – я указал подбородком, – твоя чахлая дыхалка даже не расправит его легкие… Моя тоже, впрочем…

– Так что же делать? – уже в третий раз спросила Аврора.

– Делать… Делать… Делать вот что…

Я повернулся к дельфину и пнул его в бок. Потом еще и еще, пинал и пинал, Аврора закричала и попыталась меня оттащить, но тут дельфин выдохнул. В стороны полетела грязь, трава и слизь, и дельфин задышал. И чуть двинул плавником. Жив.

Я кинулся к бассейну, зачерпнул сразу два ведра. Окатил животное.

– Убирай грязь! – велел я Авроре.

Стал таскать воду, Аврора протирала дельфина. Через десять минут он заблестел гладкой, чуть синеватой кожей. Но глаза не открыл. Я спрыгнул в бассейн. Теперь я тянул за хвост, а Аврора толкала.

Дельфин сполз в воду. Погрузился и тут же всплыл. Не шевелился. Ни плавниками, ни хвостом, глаза даже не открывал.

Аврора тоже прыгнула в воду. Принялась таскать дельфина туда-сюда, говорить ему что-то. Заботливая какая. Ей бы самой в воспитатели идти, воспитывала бы сейчас кого-нибудь на другом острове. Вместе с Заскоком, отличная пара.

Я выбрался на парапет, огляделся. Спасательный круг, ящик с водным снаряжением, весло. Зачем тут весло? А вот в ящике несколько полезных вещей обнаружилось. Ласты, ну, это Авроре, трубка – это мне пригодится, вдруг нырять придется, ну и спасательные жилеты. Это для дельфина.

– Перестань его таскать! – прикрикнул я на Аврору. – Это не акула, он и так дышать может!

Аврора перестала мучить животное, я скинул ей жилет.

– Надень под плавники.

– Зачем?

– Ты что, будешь всю ночь его поддерживать? Чтобы не утонул.

Аврора стала с трудом натягивать на дельфина оранжевый жилет, а я смотрел на море.

Море было спокойное. Мертвое какое-то. Тихий просто океан. Аврора закончила с Гошей и выбралась из воды. Села рядом.

Некоторое время мы устало молчали.

– Я слыхал, что они приплывают умирать к людям, – негромко сказал я.

– Почему?

– Не знаю. Раньше существовало поверье, что в дельфинов вселяются души погибших. И что перед смертью дельфины тянутся к своим…

– Суеверия.

Я промолчал. Наверное, действительно суеверия, хотя все суеверия на чем-то основаны. Кто-то ведь когда-то прошел под лестницей – и ему на голову свалилось ведро с краской – бамц! И этот кто-то остался жив, только дураком заделался, а своим многочисленным детям и внукам завещал никогда так не делать. Вот и поехало, вот и суеверие.

– Что с ним? – спросила Аврора. – Без сознания?

Откуда я знаю, в сознании он или без сознания? Я приложился к мокрому дельфиньему боку и послушал. Сердце тукало. Не знаю, как оно должно тукать правильно, быстро или медленно?

– Он без сознания? – приставала Аврора.

– Кома, – сказал я, хотя и не был уверен. – Но сердце в норме, ровное. Так что… Пусть болтается в бассейне, потом, когда кто-нибудь сюда прибудет, мы отправим его в клинику… Кормить будем витаминами…

– Как? Куда ему их втыкать?

Я не знал, куда дельфинам можно втыкать витамины, по-моему, под шкурой у дельфина сплошной жир в десять сантиметров, поэтому сказал:

– В язык.

– В язык?

– Ну а куда еще? Вообще, ты не очень переживай, у него жировых запасов, как у кашалота, он может два месяца без еды.

– А потом?

– А что потом? Ты думаешь, мы тут два месяца просидим?

– Ну, все может быть. Ты сам говорил, мир погиб…

– Я гнал, – признался я.

– Что? – не поняла Аврора.

– Это значит, фантазийно обманывал. То есть обманывал без злого умысла.

Аврора поболтала ногой в воде.

– Зачем обманывать без злого умысла? – спросила она.

– Просто так. Для забавы, для прикола…

– Ох уж этот ваш Орден! Реконструкторы… Вы реконструируете заблуждения и пропахшие нафталином мифы, вы все время пребываете в этом историческом бреду и постепенно сами становитесь как персонажи ваших реконструкций…

Наверное, она не так уж и не права. Наверное, мы действительно набираемся всякого от наших персонажей, с этим ничего не поделать… Надо поискать что-нибудь по ретропсихологии, подвести под ежедневную практику твердую теоретическую базу…

– Для прикола – это значит… то же, что для веселья.

– Ты можешь на правильном русском выражаться?

– Я и выражаюсь.

– Ты говоришь смешную ерунду и сам в эту ерунду веришь.

– А ты во что веришь?

– Я? В Путь.

– В какой путь?

– В Путь каждого человека…

• Предыдущая
• 21/25
• Следующая