Издержки богемной жизни - Данилова Анна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/47
• Следующая

А ему предстояло еще показать свитер с оленями матери Бутурлина. Но для этого вовсе не обязательно ехать к ней, достаточно вызвать ее в прокуратуру.

Ближе к вечеру он встретился с ней в своем кабинете. Женщина была подавлена и просила о встрече с сыном. На все вопросы, касающиеся свитера, она отвечала однозначно: нет, это не его свитер; нет, она его не вязала; нет, она не знает, кто мог его связать. А потом с ней случилась истерика, она сказала, что в прокуратуре только делают вид, что работает, да и в милиции тоже. Что в городе очень беспокойно, на каждом шагу происходят убийства. Вот и мальчишку одного из их дома застрелили – Валеру Юракова.

– В парке, в двух шагах от дома, – всхлипнула она. – Пожалуйста, дайте мне поговорить с моим сыном! Вы что-то напутали, а мальчишку повязали…

Зимин разрешил свидание. Ему очень хотелось увидеть реакцию матери на этого парня. А вдруг это все же не Бутурлин?

Но когда дверь открылась и в кабинет вошел «Бутурлин», правда, в одной майке, без пресловутого свитера с оленями, мать бросилась к нему, крепко обняла и залилась слезами.

Рита в кухне готовила ужин, Марк смотрел телевизор, Павел еще не вернулся домой.

Никогда еще между Ритой и мужем не было таких натянутых отношений. Они, будучи совсем рядом друг с другом, почти не разговаривали. Но если Рита продолжала злиться на мужа за то, что он изменил ей, то Марк, уже устав от давящего на него чувства вины перед женой, занял позицию человека, ни в чем не виновного, напротив, он вел себя так, словно Рита все это выдумала и теперь отравляет ему жизнь. Он за последние дни так свыкся с этой удобной для него историей, что даже словно бы успокоился. Однако чувства, которые он прежде питал к Рите, лишились искренности. К тому же произошло и вовсе, как ему показалось, необратимое – исчезла страсть. Как отнестись к таким переменам в себе, он еще не знал, а потому выбрал самое простое: ни на что не обращать внимания и побольше спать. Время покажет.

Рита же с грустью вспоминала первые месяцы из совместной жизни и ту радость, которая так осветила всю ее жизнь. Ей казалось, что и Марку тоже было хорошо. Они так счастливо и мирно жили в ее квартире, она много работала, продала столько картин. А потом они купили этот чудесный дом в Пристанном. Родилась Фабиола. А сколько дел она помогла Марку распутать!

Ей вдруг стало ужасно обидно, что всему этому пришёл конец.

Вот сколько времени они уже в квартире вдвоем, а он ни разу к ней не подошел, не обнял, не поцеловал, не сказал ни одного ласкового слова. Словно здесь, в Москве, их любовь не действует, будто что-то замкнуло и их чувства отключены. Самое удивительное и грустное заключалось в том, что и она-то не хотела первой к нему подходить.

Скоро вернется Павел и все встанет на свои места, предположила она. Марк не посмеет и дальше раздувать холодную войну. Надо же, он еще и обиделся! Сам переспал с какой-то там… клиенткой, не удержался, поступил как животное, как самец. А теперь он, видите ли, обиделся и делает вид, что она ошиблась или не так его поняла!

Она перевернула котлеты, накрыла сковородку крышкой и принялась резать помидоры. Надо было думать о чем-то другом, не о Марке и вообще не о чем-либо, связанным с Марком.

К примеру, об убийстве парня, жившего по соседству с Бутурлиным. Сначала Бутурлин приходит к следователю и признается в убийстве, а потом убивают мальчишку из его дома. А что, если эти два случая как-то связаны? Может, этот парень… его фамилия Юраков… Если этот Юраков был знаком с Бутурлиным? И Бутурлин рассказал ему о том, что он убил Извольскую. Как сказал ей по телефону Зимин, убийство Юракова произошло приблизительно в то же время, когда в прокуратуру пришел Бутурлин. А что, если Бутурлин убил его? И какие дела их могли связывать? И что у них вообще общего, кроме того, что они жили в одном доме? Да ничего. Хотя… Оля тоже живет совсем рядом.

Она выложила нарезанные помидоры в салатницу, посыпала луком, посолила, полила маслом, затем взяла вилку, черный хлеб и принялась есть. Так, задумавшись и забыв о том, что она дома не одна, что где-то ждет ужина Марк, она съела половину салата. Когда она очнулась, Марк уже стоял на пороге.

– У тебя котлеты горят, ты не чувствуешь запаха? – насмешливо произнес он, подошел, взял вилку и съел несколько кусочков помидоров. – Ты войну мне объявила?

– Ничего я никому не объявляла, – резко ответила она, поднялась, схватила лопатку и принялась переворачивать аппетитные котлеты. – Это ты ведешь себя так, словно я во всем виновата, а не ты, словно я изменила тебе, а не ты! Как ты мог, Марк, так предать меня? Что с тобой случилось? И неужели ты не устал от этой недоговоренности, от всего того, что за последнее время превратилось в болото? Мы увязли с тобой по уши во лжи, в твоей лжи, заметь! У нас же все было так хорошо. У нас дочь! А сейчас мы ведем себя как совершенно чужие люди.

– Отчего же! Если бы я был чужим мужиком, вроде Павла, я бы приударил за тобой, может, что-то и получилось бы.

Она не узнавала своего мужа. Марк так изменился, что ей стало страшно: может, они никогда уже больше не станут близкими людьми?

– А при чем здесь Павел? Что ты к нему пристал? И вообще, это твой друг и мы приехали сюда по твоей инициативе. Но если ты ревнуешь меня к Павлу…

– Да, представь себе, ревную! – вдруг довольно-таки эмоционально вскричал Марк и сунул в рот ломоть сочного помидора. После чего произнес с набитым ртом: – Только слепой не заметит, как он на тебя смотрит!

– Вот и не замечай! Все, с меня хватит. Знаешь, я не для того выходила за тебя замуж, не для того меняла свою жизнь, связавшись накрепко с мужчиной, чтобы в результате оказаться в таком идиотском положении. Мало того, что меня перестали любить, мне изменили, так еще я оказалась виновата во всем и со мной не желают разговаривать! Я тебе нужна только для того, чтобы приготовить еду и обслужить тебя. Все, Марк, я так больше не могу!

Она сорвала фартук и метнулась в спальню, где принялась дрожащими руками укладывать в большой пухлый чемодан все, что попадалось под руку: розовую с белыми колибри пижаму, джинсы, свитер, лифчик, блузку, льняную голубую юбку, воздушное белое платье, даже соломенную шляпу с цветами.

Марк сидел на кухне и спокойно поедал горячие котлеты. Он не верил в серьезность этого нервного порыва Риты, знал – никуда она не денется, не уйдет. А что он намекнул, вернее, даже сказал открытым текстом, что ревнует ее к Павлу – ну и пусть знает и думает сама, можно так себя вести или нет. Постоянно они собираются за столом и делают вид, что беседуют об этом убийстве. Еще и Марка приглашают, мол, послушай, посоветуй, как лучше поступить, что ты думаешь по этому поводу?

Рита выволокла из спальни чемодан, подошла, тяжело дыша, к дверям кухни и бросила гневный взгляд на мужа:

– Марк, я возвращаюсь в Саратов. Ты хотя бы понимаешь, что это конец? – Она сдунула со лба влажную прядь волос. – Как только и ты соизволишь вернуться, тебя ожидает приятный сюрприз. Я подаю на развод. Немедленно! Я не хочу тебя больше видеть.

– Я тебе не изменял, я уже устал от своих обвинений и не желаю оправдываться… У тебя нет никаких доказательств моей вины.

– Ты разговариваешь со мной, как следователь! – фальцетом вскричала крайне потрясенная Рита. – Ты с ума сошел? Ты еще скажи, что у тебя есть свидетели того, что ты не переспал с этой… Валентиной!

– Да нет, не то ты говоришь. Это у тебя нет свидетелей того, что я с ней был! И ты должна разобраться во всем, прежде чем отравлять мне жизнь.

– Ах так, значит, я тебе отравляю жизнь?! Тогда почему же ты до сих пор со мной? Не успел развестись? Да? И зачем ты потащил меня сюда? Зачем? Чтобы спровоцировать своего друга на какие-то более решительные действия, чтобы у тебя нашелся повод упрекнуть меня в неверности? Ведь ты же видишь, как он ко мне относится. Я нравлюсь ему, но это ничего не значит для меня.

• Предыдущая
• 19/47
• Следующая