Повестка - Гришем (Гришэм) Джон - Страница 13

• Предыдущая
• 13/61
• Следующая

— Жаль, жаль,— пробормотал он.— В голове не укладывается. Видел его ровно две недели назад. Старик подстригал газон. Двигался он медленно, мешали боли, но не жаловался.

— Врачи дали отцу год. Было это как раз двенадцать месяцев назад, но я думал, он продержится дольше.

— Как и я. Силы духа ему хватало.

— Чаю выпьешь?

— С удовольствием.

Рэй прошел в кухню, чтобы приготовить два стакана быстрорастворимого чая со льдом. Вернувшись на крыльцо, протянул один Гарри Рексу.

— Вынужден предупредить: напиток далеко не первоклассный.

Гость принял стакан.

— Зато холодный.

— Нужно провести прощание, Гарри Рекс, и не здесь. Что скажешь?

С секундной задержкой бородач откинулся на спинку кресла, улыбнулся:

— В здании суда, в ротонде на первом этаже. Будет лежать как монарх. Он заслужил.

— Шутишь?

— Ничуть. Ему бы это понравилось. Пусть сограждане окажут судье последние почести.

— Идея неплоха.

— Верь мне, это будет то, что надо. Я переговорю с шерифом, он согласится. Да и люди поддержат. На какой день назначены похороны?

— На вторник.

— Значит, прощание начнется завтра, после обеда. Хочешь, чтобы я сказал несколько слов?

— Естественно. Почему бы тебе не заняться всей процедурой?

— Заметано. Гроб уже выбрали?

— Еще нет. Утром.

— Берите из дуба, без дурацких бронзовых завитушек. Год назад я хоронил в таком мать, и все выглядело великолепно. Чтобы привезти его из Тьюпело, Мэйгарджелу потребуется всего два часа. И никаких склепов. К чему эти накрученные излишества? Плоть должна уходить в землю. Епископалы[16] правы: другого способа нет.

Подобный натиск несколько ошеломил Рэя, но в душе он испытывал благодарность. Судья ничего не говорил про гроб, однако весьма благожелательно отзывался о склепе. В конце концов, представитель славного рода Этли имел право на достойное своих предков упокоение.

Никто на свете не мог лучше Гарри Рекса знать, чем и как жил судья. Глядя на пересекшие газон длинные тени, Рэй небрежно заметил:

— Сдается, все свои деньги отец раздал налево и направо.

— Для тебя это новость?

— Нет.

— Проститься с ним придут не менее тысячи облагодетельствованных: дети-инвалиды, калеки, у которых нет и не было медицинской страховки, учившиеся на его деньги чернокожие студенты, спортсмены и школьники, которые ездили в Европу. Наша церковь посылала на Гаити команду докторов, так судья пожертвовал четыре тысячи долларов.

— Ты-то когда приобщился к религии?

— Пару лет назад.

— С чего вдруг?

— Нашел себе новую жену.

— Это какую же по счету?

— Четвертую. Она мне нравится куда больше предыдущих.

— Рад за нее.

— Она и сама рада.

— Идея твоя, Гарри Рекс, мне по душе. И людям тесно не будет. Места для машин на стоянке тоже хватит.

— Говорю тебе, идея превосходная.

За спинами собеседников послышался визг тормозов. Остановив свой джип в нескольких дюймах от принадлежавшего Гарри Рексу «кадиллака», Форрест снял с переднего сиденья картонную коробку с бутылками пива и медленно зашагал к крыльцу.

Усевшись в кресло, которое стояло напротив опустевшей кушетки, Рэй попробовал убедить себя в том, что его собственная жизнь после смерти отца вряд ли будет сильно отличаться от жизни вдали от него. Так или иначе уход каждого в лучший из миров неизбежен. Нормы приличия требовали от сына лишь проявления известной скорби. «Заканчивай здесь свои дела,— сказал себе Рэй,— и возвращайся в Виргинию».

Кабинет освещала слабая лампочка под покрытым пылью зеленым абажуром на древнем бюро, ее приглушенный свет едва рассеивал тьму. «Бумаги,— решил он,— разберу завтра, с этим можно не спешить».

Сегодня необходимо было подумать.

Форреста увез Гарри Рекс, причем в «кадиллак» оба садились уже изрядно подвыпившими. Впавший, как это обычно с ним происходило после выпивки, в депрессию брат вознамерился отправиться в Мемфис, на что Рэй предложил ему переночевать здесь, в доме.

— Можешь спать на крыльце, если комнаты тебя не устраивают,— предложил он без особого нажима.

Любая попытка надавить на Форреста наверняка закончилась бы ссорой. Гарри Рекс заметил, что в иных обстоятельствах с удовольствием пригласил бы Форреста к себе, но новая жена, дама с весьма строгими принципами, наверняка не придет в восторг от присутствия в доме двух пьяных мужчин.

— Оставайся,— дружески посоветовал Гарри Рекс, однако Форрест на это никак не среагировал.

Не отличаясь сговорчивостью и в трезвом состоянии, после пары стаканов спиртного брат превращался в законченного упрямца. Помня об этом, Рэй хранил молчание.

Вопрос разрешился сам собой, когда Форрест сообщил, что снимет номер в мотеле «Одинокий утес», стоявшем в северной части города.

— Местечко мне знакомо с той поры, когда лет пятнадцать назад я приезжал туда с супругой здешнего мэра.

— Там полно клопов,— предупредил Гарри Рекс.

— Меня уже мучит тоска,— отозвался Форрест.

— По супруге мэра?— осведомился Рэй.

— Оставь его,— бросил Гарри Рекс.

В начале двенадцатого они уехали, и особняк погрузился в тишину.

Входная дверь имела задвижку, а калитка во внутренний дворик была оборудована солидным засовом. Дверь, что вела со двора в кухню, не запиралась: механизм замка давно вышел из строя. Судья ни разу в жизни не брал в руки отвертку, и Рэй унаследовал неумение отца обращаться с инструментами. Тщательно проверив запоры на окнах, он пришел к выводу, что никогда еще родовое гнездо Этли не находилось в такой безопасности. «На худой конец,— подумал Рэй,— улягусь в кухне, поближе к кладовке».

С трудом отогнав мысли о пачках банкнот, он принялся обдумывать текст некролога.

На должность председателя окружного суда Этли был избран осенью 1959-го и, разбивая в пух и прах соперников, каждые четыре года продлевал срок своих полномочий вплоть до 1991-го. Тридцать два года безупречной службы. Опытнейший юрист. Всего два или три раза апелляционному суду приходилось отменять принятые им решения. Коллеги из соседних округов неоднократно просили его взять на рассмотрение то или иное запутанное дело. Почетный профессор юридического факультета Миссисипского университета, автор множества статей по теории и практике гражданского судопроизводства. Дважды ему предлагали высокие должности в Верховном суде штата, и дважды, не желая бросать своих сограждан, он отклонял эти лестные предложения.

Когда судья Этли снимал черную мантию, то с пристрастием вникал во все аспекты жизни родного округа: политические кампании, производство общественных работ, нужды учебных заведений, деятельность церкви. Лишь очень немногие дела вершились в Клэнтоне без его одобрения, и уж считанные из них осуществлялись, если он был против. Ройбен В. Этли являлся активнейшим членом совета местного самоуправления, энергично руководил бесчисленными комитетами и конференциями. Он уверенно отбирал кандидатов на все мало-мальски значимые посты и столь же уверенно способствовал отстранению от рычагов власти тех, чья репутация оказывалась подмоченной.

В свободное время (которого, к слову, почти не оставалось) он изучал историю страны, любил перечитывать Библию, писал судебные очерки. Ни разу не довелось ему сыграть с сыновьями в бейсбол или посидеть с удочкой на берегу реки.

Судья надолго пережил свою скончавшуюся в 1969 году от аневризмы жену Маргарет и оставил после себя двух сыновей.

И на каком-то отрезке этого славного пути его засыпала лавина стодолларовых купюр.

Может, тайну происхождения денег раскроет кипа бумаг на столе? Записка в ящике? Отец, безусловно, оставил сыновьям какой-то ключ — если уж не детальное, юридически выверенное объяснение. Некая ниточка обязательно существует. Рэй и представить себе не мог, чтобы кто-то из жителей округа Форд обладал состоянием в два миллиона, причем наличными.

• Предыдущая
• 13/61
• Следующая