Наследство из склепа - Данилова Анна - Страница 25

• Предыдущая
• 25/28
• Следующая

– Так, значит, нашу Ларису Ветрову этот негодяй Ефим принял за вас и привез ее сюда, чтобы она показала ему, где находится сокровища? – догадался Никита. – Он спутал вас?

– Выходит, что так. И мы на самом деле случайно оказались очень похожи с Ларисой… Он увидел ее фотографию на афише, и ему показалось, что это я… Но раз он вышел на Ларису, значит, знал, где Соломон. А знать он мог только от Альбины, которая, как я уже теперь понимаю, работала на него с самого начала, как только поймали Соломона в Саратове… Бедный мальчик, он вернулся сюда из Москвы, где скитался почти год, жил неизвестно у кого, кажется, у какого-то художника, который кормил его за то, что тот ему позировал… Это Альбина украла у Михаэля медальон, чтобы доказать Ефиму, что Соломон – это и есть Михаэль Бауэр, тот самый мальчик, которого искал Ефим для того, чтобы обменять его на сокровища Фаберже. Если бы мне кто раньше рассказал подобную историю, я ни за что бы не поверила. Но все это произошло в нашей жизни, и эти сокровища вместо того, чтобы принести кому-то счастья, принесли лишь страдания…

– И вы поселились здесь, чтобы быть поближе к сыну? И все это время молчали, что вы – его мать?

– Да, представь себе.

– И вы можете допустить, чтобы он по-прежнему жил под мостом?

– Он довольно часто ночевал у меня.

– Это ваш дом?

– Да, я купила его сразу же, как только нашла Михаэля.

– Вы не мать… – покачал головой Никита. – Матери такими не бывают. Но зачем вам сокровища?

– Хочу найти их и сделать жизнь Михаэля счастливой. Мы уедем за границу, и Михаэль будет там учиться. Он рано или поздно все равно узнает, что я его мать, и обязательно простит меня. Но пока еще его рана не зажила… А что, я действительно похожа на сумасшедшую?

Никита счел, что и так слишком жестоко разговаривал с Мартой… И промолчал. Как ему не хватало сейчас умной Машки и Сергея! Вот бы они узнали, где он и кто на самом деле женщина, которая называет себя Мартой.

– Обещай, что не расскажешь своим ребятам о кладе. Это только заразит их этой идеей и все… Все равно мы никогда не найдем этот клад. Обещаешь мне?

– Могила… – сказал Никита сурово.

– Как ты сказал? Могила? – Марта, то есть Ева Бауэр, встала во весь свой высокий рост, и лицо ее засияло. – Могила?! Никита, да ты представляешь, ЧТО ты мне только что сказал?! Могила! Кладбища! Да ведь в городе восемь кладбищ!

Марта дрожащими руками раскрыла медальон и стала вертеть его в руках. Потом, словно разговаривая сама с собой, тихо произнесла:

– Восемь островов, и ни одна из букв не касается их… А вот на этой стороне медальона буква В находится как раз посередине острова, но не острова как такового, а острова смерти – кладбища…Никита, а ведь это НЕМЕЦКОЕ кладбище!

Лариса Ветрова лежала в постели в незнакомом ей доме и вспоминала всю свою жизнь. Ей казалось вполне закономерным все то, что с ней случилось. Ведь рано или поздно, все равно тайна рождения ее маленького сына открылась бы. Но разве могла она тогда знать, как тяжело ей будет с каждым прожитым годом вспоминать о том, что же она совершила по отношению к ее единственному ребенку. И пусть даже он сейчас живет в хороших условиях и не голодает, и не скитается, как Соломон, в поисках пищи и жилья, все равно, она ПРЕДАЛА ЕГО. Своих детей нельзя отдавать или продавать. Это грех, а потому ей придется за него расплачиваться. И что такое театральная карьера, если на душе кошки скребут, а по ночам снится маленький мальчик, зовущий ее, свою мать?! И разве счастье видеть своего ребенка и обнимать его можно сравнить с аплодисментами зрителей? Да и вообще, разве эти два счастья можно поставить на весы и сравнить?

Когда Лариса думала о том, с каким чувством сегодня утром вошел к ней в комнату Соломон, чтобы сказать о том, что он ее сын, из глаз ее лились слезы. Бедный мальчик! Как же он страдал после того, как узнал, что она – не его мать.

Так, думая о своей жизни, о Соломоне и таких же, как и он, сиротах, Ветрова приняла решение сразу же после премьеры позвонить сестре и попросить у нее разрешения увидеться с сыном. И хотя их связывала договоренность, что Лариса никогда не раскроет тайну рождения своего сына, Ветрова уже знала, что сделает все по-своему.

Хотя уже ближе к вечеру ее мнение изменилось. Она представила себя на месте маленького пятилетнего мальчика, который счастлив и живет среди близких ему людей, которых считает своими родителями. И вдруг ему говорят, что это не его родители и что его мать – какая-то там актриса, которая явилась не запылилась через пять лет, чтобы забрать его из дома, который он считал своим…

Шли минуты, часы, а дом по-прежнему оставался тихим и пустым. Все куда-то разбежались, пообещав появиться лишь к вечеру. Дети… Да, вот если бы Пузыревы или Горностаевы узнали, как она «присмотрела» за их детьми… Ну и Маша, ну и пай-девочка…

Лариса нашла в себе силы встать и дойти до кухни. Надо было подкрепиться…

И в это время она услышала звуки шагов в саду. Она обрадовалась, что это вернулась Маша или кто-то из ребят, но, увидев мелькнувшее за окном лицо, чуть не потеряла сознание. Она узнала этого человека и едва успела спрятаться за дверью. Человек, который называл себя Николаем Петровичем Ветровым, буквально ворвался в дом. «Ефим Борисович»… – вспомнила Лариса, понимая, ЧТО может последовать за его приходом. Не дожидаясь, пока Ефим Борисович заметит ее за дверью, Лариса протянула руку, схватила с плиты пустую сковороду, сделала шаг вперед и со всей силы обрушила ее на голову незваного гостя.

Ефим Борисович сразу же рухнул на пол. Лариса постояла некоторое время, прислушиваясь, не пришел ли с ним кто еще, а потом быстро кинулась к двери и заперлась изнутри. Затем Ветрова достала из ящика кухонного стола бельевую веревку и, как могла, крепко связала ноги и руки Ефима Борисовича. Более того, она привязала его к газовому котлу, к его центральной трубе.

И только после этого, дрожа все равно от страха да и от слабости, Ветрова вернулась к столу, чтобы доесть оладьи. «Мне понадобятся силы, а потому надо много есть и ничего не бояться. Скоро придут ребята и Марта, и все будет хорошо», – так успокаивала себя Лариса, давясь сухими оладьями и глотая слезы.

В библиотеке, в читальном зале им дали большую карту Саратова, и Соломон карандашом срисовал на бумагу сначала все острова, что располагались по левую сторону от города, после чего сравнил их с теми кругляшами, которые выгравированы были на медальоне.

– Ну что, похоже?

– Вообще-то не очень, – ответила Маша. – Да ты и сам видишь. Хотя островов восемь, так же, как и этих кругляшей. Но неужели ты думаешь, что твои предки закопали сокровища Фаберже на каком-нибудь острове? Это ведь опасно, потому что летом, в сезон на островах полно отдыхающих, и все такие любопытные… К тому же острова могут затопляться…

– Слушай, ну ты голова! – восхитился Соломон. – А ведь ты права. Я как-то об этом не подумал.

– А у меня из головы не идет твоя Марта, – сказал вдруг Сергей. – Мы вот сейчас держим в руках медальон, в котором зашифровано место, где зарыт клад, а ведь этот медальон у тебя в свое время украла Альбина. А что, если учесть, что Альбина и Марта – заодно?

– Да с чего ты это взял? – раскипятился Соломон. – Что ты такое говоришь?!

– А то, что неспроста Марта прячется под париком и гримируется под старуху. И эти ее ночные прогулки на лодке. А что, если она на берегу встречается с Альбиной и они вместе ищут клад на островах?

– У тебя богатая фантазия. – Соломон многозначительно покрутил пальцем у своего виска. – Это полный бред.

– А это не бред, что взрослая женщина привечает тебя у себя дома, что заботится о тебе и позволяет тебе приводить в ее дом кого угодно… Вот нас, к примеру.

– Ну и что? Мы с ней просто друзья. Она добрый человек, только и всего.

• Предыдущая
• 25/28
• Следующая