Зелёный шум - Мусатов Алексей Иванович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/47
• Следующая

— Ловко сработали! — присвистнул Гошка. — Не косили, не сушили, а сенцо заготовили. Кто бы это? — Он вдруг нагнулся и достал из-под куста завязанные в пёстрый платок остатки еды и бутылку с недопитым молоком.

— Смотри! Узелок с едой оставили. Значит, опять придут сено подбирать. Интересно, чей это узелок?

Никитка выхватил из рук Гошки узелок, осмотрел его.

— Мамкин платок. И еда наша, — признался он и, дрожа от негодования, зашептал: — Ну зачем она так, зачем? Чужое сено подбирает. Я вот скажу ей сейчас! — И он, не выпуская узелка из рук, готов был броситься домой.

— Так она тебя и послушает! — удержал его Гошка. — Давай уж лучше Николаю Иванычу расскажем или дяде Васе.

— Лучше тятьке, — согласился Никитка.

Мальчишки побежали на луг, отыскали дядю Васю.

— Ну и мамаша у нас, — поскрёб тот в затылке. — Любого делягу перещеголяет.

— Что же нам делать-то с ней?

— А пусть о тётке Ульяне опять по радио объявят, — посоветовал Гошка.

— Можно, конечно, и по радио. А если ещё так попробовать… Вот послушайте-ка, чего я придумал…

В сумерки дядя Вася, Никитка и Гошка подъехали на подводе к разлапистой ёлке в лесу, под которой была сложена аккуратно причёсанная копна сена.

— А сенцо-то не иначе как про запас заготовлено, на зиму, — усмехнулся дядя Вася. — Ну, а мы его сейчас на законное место доставим.

С помощью ребят он навьючил сено на телегу и отвёз к колхозной ферме, к стогам.

В этот же вечер, когда Краюхины сели ужинать, по колхозному радиоузлу выступил Николай Иванович.

Он рассказал, как проходит сенокос, и ещё раз подтвердил, что в этом году на трудодни, кроме денег и хлеба, членам артели будет выдано также и сено.

Потом он назвал имена особенно отличившихся на уборке сена колхозников и поблагодарил их от имени правления.

— Правление выносит также благодарность, — продолжал председатель, — Ульяне Краюхиной, которая, заботясь об артельном добре, подобрала на лесной дороге потерянное шофёрами сено и доставила его на колхозную ферму.

— Что такое? — беспокойно заёрзала на лавке Ульяна. — Какое сено?

— Как? — деланно удивился дядя Вася. — А копна в лесу! Разве не ты её собрала? Вот тебе и спасибо от правления.

— Так зачем же её… на ферму?

— А куда же ещё? Сенцо-то, по всем приметам, колхозное.

Ухмыльнувшись, дядя Вася пояснил жене, что сено в лесу обнаружили ребятишки, а он помог им доставить его на ферму.

— Да вы что? — взорвалась Ульяна. — Белены объелись? Я это брошенное сено целый день собирала. Всё платье о сучья изодрала!

— Ай-яй-яй… — пожалел дядя Вася. — Сколько сил потратила, и всё без толку. Уж лучше бы ты на колхозный сенокос вышла. — Он переглянулся с Никиткой и уже строже сказал: — Попомни, Ульяна, ребята тебе на колхозное добро польститься не дадут. Да и я не позволю.

— Так брошенное же сено, потерянное, — забормотала Ульяна. — Всё равно его бы колёсами замяли.

— Вот это другой разговор. Надо будет шофёрам сказать, чтобы они ездили поаккуратнее.

Утром, перед выходом на сенокос, «команда ретивых» зашла в правление колхоза, чтобы доложить Николаю Ивановичу о событиях за прошедший день.

Около стола председателя толпились бригадиры, члены правления. Здесь же находился и шофёр Пыжов. Размахивая руками, он что-то торопливо объяснял Николаю Ивановичу. Щёки его рдели, как переспевшие помидоры.

Ребята решили, что они пришли не вовремя, и подались обратно к двери.

— Садитесь, слушайте, — пригласил их Николай Иванович и попросил замолчавшего Пыжова продолжать.

Шофёр с досадой покосился на рассевшихся на скамейке мальчишек и девчонок.

— Зачем же при ребятах-то? — шепнул он, наклонившись к председателю. — Я вам после объясню.

— Нет-нет, говори, — потребовал Николай Иванович. — Ребятам тоже интересно. Это ведь по их сигналу мы тебя в правление вызвали.

Пыжов пожал плечами.

— А что ж говорить? Вы и так всё знаете. Темпы гоним, поскорее сено хотим убрать. Ну вот и порастрясли малость. Словом, беда не велика, подберём.

— Может, на этот раз и не велика, — задумчиво заговорил Николай Иванович, — но понимаешь, Семён, зачем я тебя вызвал? За дело ты взялся горячо, норму перевыполняешь. Но как? Вчера вот сено порастряс, позавчера удобрения из худого грузовика по дороге рассыпал, третьего дня чуть машину не разбил. Вот и получается, что халтуришь ты, парень, торопишься, без совести иногда работаешь.

— Как это без совести?

— А так. На машине ты сам себе хозяин, работаешь один, никто тебя в дороге проверить не может, и единственный контролёр над тобой — твоя же совесть. А ты про неё забываешь частенько. Вот представь себе. В поле, скажем, тракторист кукурузу как следует не обработает — он ведь один на сотню гектаров работает, кто его проверит? На ферме доярка корову не накормит как следует — к ней ведь тоже контролёра не приставишь. Что бы тогда с колхозом-то было?

— Да что с ним толковать, — подал голос один из членов правления. — Снять Пыжова с грузовика! Пусть стога метает вместе с другими. Там люди за ним присмотрят, чтоб он по совести работал.

Вскочив со скамейки, Пыжов принялся упрашивать не лишать его машины.

— Слово даю, сенuнки не потеряю. Вот увидите. Можете любого контролёра ко мне приставить. — Он покосился на ребят. — Пусть хоть вся «команда ретивых» за мной по следам ходит.

— Ладно, на этот раз поверим тебе, — поднимаясь, сказал Николай Иванович. — А ребята, конечно, присмотрят.

Не успел Пыжов уйти, как Елька с Таней ввели в правление Митьку Кузяева. Заметив ребят, тот остановился и настороженно обратился к председателю:

— Звали, Николай Иваныч?

— Третий раз нарочных посылаю. — Председатель подошёл к Мите. — Занятый ты, видать, человек.

— Работёнки хватает.

— Так вот, Митя. Есть для тебя важное задание от правления колхоза. Надо выявить все пустующие участки земли. Подсчитать их, нанести на карту. Мы их выкосим, потом запашем.

— А пусть ретивые выявляют, — буркнул Митяй.

— Говорят, что ты лучше всех знаешь колхозные поля. Вот и будь у ребят за проводника, походи с ними денёк-другой. За работу тебе, конечно, трудодни начислим.

— А когда выходить? — спросил Митька.

— Да хоть сегодня же. Ну так как, договорились?

— Договорились, — кивнул Митька и строго посмотрел на помрачневших мальчишек. — Только, чур, едой запасайтесь. На целый день в поле уйдём.

Когда впервые в лагерь привезли большие весы и Александра решила взвесить поросят, Гошка даже удивился.

— Это всех будем взвешивать? Всё стадо?

— Да нет, куда там, — сказала мать. — На всех время не хватит.

И она распорядилась отобрать для контрольного взвешивания всего лишь десять поросят. Причём отобрать только средних — не очень худых и не очень рослых и упитанных. А чтобы поросят легко было отыскать в огромном стаде, Александра велела ребятам нарисовать им на спинах лиловыми чернилами огромные цифры — от единицы до десяти.

С того дня ребята каждое утро вылавливали контрольных меченых поросят и взвешивали их.

Вот и сегодня утро тоже началось с охоты на меченых.

Лучше всего это делала Таня. Она смело входила в стадо, отыскивала поросёнка с лиловой цифрой на спине, давала ему пожевать розовую морковку и почёсывала за ушами. Поросёнок становился совсем ручным, и девочка ловко засовывала его в мешок.

Мальчишкам только оставалось таскать их на весы.

У весов стояла Гошкина мать и держала в руках тетрадочку, в которую записывала вес каждого поросёнка. Потом определяла, на сколько граммов каждый меченый поросёнок прибавил за сутки в весе.

— Ну как там, мам? — нетерпеливо шепнул Гошка. — Растут? Прибавляют?

— Потом скажу, потом, — отмахнулась мать. — Давайте остальных на весы.

Цифры сегодня явно радовали Александру. Один из контрольных поросят дал привес четыреста граммов, другой — четыреста сорок, третий — четыреста семьдесят, а поросёнок, меченный цифрой «шесть», — даже свыше пятисот.

• Предыдущая
• 37/47
• Следующая