Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Мессадье Жеральд - Страница 2

• Предыдущая
• 2/89
• Следующая

Надо сказать, Себастьяну представился случай судить, и не раз.

В супруге великого князя Екатерине «русского» было еще меньше, чем в нем самом; чтобы исправить подобную ситуацию, императрица позаботилась о том, чтобы София Августа Фредерика Анхальт-Цербстская стала Екатериной Алексеевной.

Но следует отметить, что девица была куда более привлекательна, чем ее супруг, напоминающий копченую селедку. Белокурая и розовощекая, она вся светилась радостью жизни и готова была расхохотаться по любому поводу. Во время ужина Себастьян не раз ловил себя на том, что взгляд его невольно обращается к пышной груди юной красавицы. В шестнадцать лет, когда ее выдали замуж, Екатерина могла заставить сердце любого мужчины биться сильнее. На своего мужа она лишь изредка бросала ироничные взгляды из-под опущенных ресниц.

— Так что же, граф, как вам наша мужицкая деревня, вы ведь привыкли к парижской и венской роскоши? — по-немецки обратился великий князь к Себастьяну.

Будущий обладатель российского трона и в самом деле говорил только по-немецки. Или делал вид, что не понимает языка своего народа. Принцесса Анхальт-Цербстская бросила на зятя укоризненный взгляд.

— Ваше высочество, одного лишь присутствия вашего и вашей супруги, великой княгини, достаточно, чтобы наделить этот город несравненными достоинствами.

Громкий хохот великого князя, одобрительные смешки присутствующих, заговорщицкое переглядывание великой княгини и Григория Орлова. Судя по всему, великий князь Россию недолюбливал. Что было странно для будущего царя. Похоже, Себастьян ловко избежал ловушки, призванной завлечь его в лагерь немца. Слуги, которые, без всякого сомнения, шпионили в пользу императрицы, не преминули бы донести о происшествии.

— Кстати, граф прекрасно говорит по-русски, — добавила принцесса Анхальт-Цербстская.

— Как так получилось? — поинтересовался великий князь.

— Ваше высочество, дело в том, что я весьма восприимчив к музыке и мелодия русского языка меня пленила.

Вот так! На этот раз великий князь был не столь удовлетворен ответом. Если этот Сен-Жермен любит русский язык, он явно не принадлежит к числу его сторонников. Впрочем, это великая княгиня пригласила графа на ужин. И посадила справа от него. Великий князь бросил на графа скептический взгляд.

— Вы только что прибыли, граф. Поживите здесь хотя бы несколько дней, и вы о многом станете судить иначе.

Две партии, нет, — две клики; нет, не так, — две непримиримо враждебные шайки вели борьбу у подножия трона: люди великого князя, будущего царя, с одной стороны, и сподвижники его супруги Екатерины и приближенные к ней гвардейцы, братья Орловы, с другой.

Но Себастьян никогда не думал, что враждебность может коснуться и гостей тоже. Ведь это ночное происшествие, вне всякого сомнения, являлось следствием войны, которая велась двумя враждующими сторонами. По мере того как приближался день восшествия великого князя на престол, ненависть обострялась.

Не в силах справиться с волнением и беспокойством, Себастьян обмакнул полотенце в лоханку с водой и протер шпагу, затем вложил ее в ножны и задул свечу.

Ну и ночь!

Мысли его вновь обратились к баронессе Вестерхоф. Почему вдруг женщина становится навязчивой идеей? Потому что она вам сопротивляется? Или, напротив, потому что она вам отдалась? В данном случае женщина ему сопротивлялась. Может быть, телесное ей вообще было чуждо? Или же это чудовище, покойный барон Вестерхоф, навсегда привил ей отвращение к чужой влажной коже, которая соприкасается с твоей собственной, к пульсирующему соединению двух изогнувшихся дугой тел, задыхающихся в ожидании разрушительного взрыва?

Себастьян словно вновь услышал голос баронессы, которая призналась ему в Париже своим хрипловатым голосом: «Я убила своего мужа».

Какой алхимический процесс привел к такому взрыву?

Затем голос брахмана Джагдиша в Индауре:[1] «Не позволяй обманывать себя. Жизнь — это речной поток, и у этой реки сотня рукавов. Они все текут в разных направлениях. Если хочешь достичь цели, не надо бороться и плыть против течения. Оно само тебя вынесет».

Его нес поток. По крайней мере пока.

— Что это? Я кипяток просил, а не теплую воду, — раздалось за дверью.

Себастьян де Сен-Жермен узнал голос Василия, слуги, которого приставил к нему Григорий Орлов. Затем из туалетной комнаты по соседству послышался металлический грохот. Бак для кипячения. Ведро горячей воды — все, что нужно для утреннего туалета. Себастьян открыл глаза. Стальной свет проникал в спальню через тяжелые шторы. В камине дотлевали угли. В дверь осторожно постучали. Василий — вздернутый нос, сабельный шрам на губе — появился на пороге. Взгляд в сторону кровати. Заискивающая улыбка.

— Позвольте, ваше сиятельство. Доброе утро.

Слуга шагнул в спальню, держа на вытянутых руках поднос с самоваром, чашками, молочными булочками и гроздью розового винограда. Виноград в Москве! Должно быть, его привезли откуда-то с юга. Братья Орловы вели роскошную жизнь. Где брал деньги старший, Григорий, капитан артиллерии, можно было только догадываться; сам он с широкой улыбкой заявлял, что ему повезло в игре. Какой игре?

Василий поставил серебряный поднос на край камина и помог хозяину натянуть халат и обитые мехом домашние туфли, затем постелил на стол белую скатерть, перенес туда поднос и пододвинул стул.

— Прошу, господин граф.

Себастьян вспомнил, что накануне раболепный Василий и прочие слуги проявили благоразумную осторожность, они не особенно спешили прийти на помощь своим хозяевам. Может, были подкуплены? Это следовало проверить. Себастьян сел, развернул салфетку и отпустил Василия.

— Придешь через четверть часа, поможешь мне умыться, — велел он.

Слуга поклонился, подобрал валявшееся на полу запачканное кровью полотенце и вышел.

Себастьян нахмурился; теперь он начинал немного лучше понимать, почему баронесса и принцесса Анхальт-Цербстская так настаивали, чтобы он приехал в Россию. Предстояла жестокая, даже кровавая битва. У русских коронация редко когда происходила мирным путем, и Себастьян хранил в памяти рассказы баронессы о страшных страницах истории Романовых. Когда Петр Великий и его брат Иван были названы наследниками трона, стрелецкий полк взбунтовался против предполагаемого заговора с целью отстранить от правления их покровительницу, регентшу Софью. Последовала кровавая резня: разъяренная толпа вытащила из дворца одного из дядьев наследников и зарубила топором. Та же участь постигла и друга Петра, Артамона Матвеева, изрубленного на куски прямо на глазах молодого человека. Без сомнения, Петр, хотя его и называли Великим, после этих событий потерял рассудок, потому что и он, охваченный губительным безумием, подверг пыткам, а затем и убил собственного сына Алексея.

Себастьян налил себе чаю.

«Эта династия плохо кончит, — подумал он. — Проклятие детоубийства не смывается. Убить собственного сына — смертный грех».

Итак, в данный момент сторонники Екатерины нуждались в многочисленных союзниках. А в России, разумеется, таковых нашлось бы не слишком много. Вряд ли кто из влиятельных особ решится бросить вызов политике Елизаветы. Она, фанатично преданная памяти отца, Петра Великого, и неустанно пекущаяся о продолжении династии Романовых на троне, считала, что великий князь Петр, Романов по линии своей матери Анны, должен взойти на трон, когда ее самой уже не будет. Вот и все! Но очевидно, что претендент не устраивает ни принцессу Анхальт-Цербстскую, ни ее дочь, ни братьев Орловых.

В дверь постучали.

— Теперь вода в самый раз, — сообщил Василий. — Граф желает, чтобы я помог ему умыться?

Застигнутый врасплох, Себастьян проглотил последнюю виноградину, налил себе еще полчашки чая и ответил:

— Да. Через пять минут.

Себастьян прошел в небольшую комнатку, служившую туалетной, куда Григорий Орлов велел поставить — специально для него — стул с отверстием, и вновь погрузился в размышления. Вот какой вывод можно было сделать после этого памятного вечера у великого князя: супружеская пара Петр — Екатерина представляла собой бомбу, которая грозила взорваться сразу после коронации.

• Предыдущая
• 2/89
• Следующая