Выбери любимый жанр

Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Мессадье Жеральд - Страница 8


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

8

— Время работает против него, ваше величество.

— А это что значит?

— Близятся важные события, ваше величество. Но я не прорицатель.

Король на мгновение задумался.

— Боже мой, граф, мне не терпится примкнуть к вашему Обществу, коль скоро оно дает своим последователям столько полезных знаний. Я вас оставлю: отдыхайте и приходите в себя. Увидимся за ужином. Вы пришли сюда без слуги, я дам вам в услужение Олафа, он в этом доме самый опытный. До скорой встречи.

С этими словами король поднялся и покинул комнату.

Через несколько минут слуга Олаф попросил графа следовать за ним и проводил в предназначенные ему апартаменты, на вид очень уютные. Все вещи были уже здесь, в том числе ларец с иоахимштальской землей. Олаф спросил у гостя, не желает ли тот принять паровую баню.

Не имевший возможности как следует вымыться после своего отъезда из Санкт-Петербурга, Себастьян охотно согласился, и, пока он потел в деревянной кадке в подвалах замка, ему вновь пришло в голову, что, избавляясь от избытка жидкости, он прибегает к сублимации, которая в философии алхимии характерна для Весов.

Олаф забрал его одежду, чтобы отнести к прачке, и Сен-Жермен, отдавшись в руки цирюльника, а затем облачившись в свежее белье, ощутил приятную бодрость и решил, что вполне готов к королевскому ужину.

Сублимация пошла ему на пользу.

5. ЭТОТ ПЕСОК СОБРАН В ПРЕИСПОДНЕЙ!

Ужин во дворце Кристианборга нельзя было назвать торжественным. Кроме Себастьяна на нем присутствовали еще три человека: сам король, его причетник и пастор, бывший во дворце духовником. Себастьян тотчас же пожалел о том, что оделся будто для ужина в Версале. Если причетник, облаченный в черное, словно кающийся грешник, довольствовался тем, что бросал любопытные взгляды на перстни иностранца и бриллианты, украшавшие голубой камзол, то в суровом взоре пастора, направленном на каменья, читалось безграничное осуждение. Сам король был одет без всякой роскоши, в серое.

Они расселись за квадратным столом, Себастьян напротив монарха, духовник справа, причетник слева.

— Вы говорите по-немецки? — спросил король. И поскольку Себастьян ответил утвердительно, продолжил:

— Значит, будем говорить по-немецки, так как господин Свендгард его понимает, а пастор Норгад не говорит по-французски.

Пастор произнес молитву, и слуги подали филе сельди с картофельным салатом. Рюмки наполнили приятно пахнущей можжевеловой водкой.

— Граф сообщил мне весьма приятную новость, — произнес король вместо вступления. — Он только что приехал из Москвы и утверждает, что великий князь Петр, когда получит престол, долго на нем не удержится.

— Это не будет большой потерей, — заметил пастор Норгад. — Я слышал, что он идет по стопам этого безобразника Фридриха Гогенцоллерна, который не верит ни в Бога, ни в дьявола.

Тон разговора был задан. Пастор повернулся к Себастьяну.

— А на чем основаны ваши предсказания?

— Я не делаю предсказаний, господин пастор. Я только сказал королю, что монарх, который презирает собственную страну, не может рассчитывать на долгое правление.

Пастор с умным видом покачал головой.

— Ваш анализ был основан на научных выводах, граф, — произнес король. — Вы призвали химию и астрологию.

Пастор резко выпрямился, будто при нем помянули дьявола.

— Химия, — пояснил Себастьян, — и в самом деле утверждает, что антагонистическое тело разрушается, когда оказывается погружено в более объемное тело. А гороскоп великого князя Петра сулит ему судьбу ничуть не более благоприятную, чем химические законы.

— Гороскоп? Так вы торгуете гороскопами? — вызывающе спросил пастор, уставившись на бриллианты Себастьяна.

— Нет, господин пастор, коммерцией я не занимаюсь. Я просто изучаю их для пополнения своего образования.

— Это суеверие, противное истинной вере, — заявил Норгад тоном, не терпящим возражения. — Астрология — языческое блудодейство, возомнившее себя пророчеством. А всякому христианину должно быть известно, что пути Господни неисповедимы.

Казалось, Фридрих V откровенно развлекался, слушая эти препирательства, так же как и причетник.

Возможно даже, король спровоцировал спор умышленно, и мысль об этом неприятно царапнула Себастьяна. Ввиду отсутствия гладиаторских боев монарх доставлял себе удовольствие, наблюдая дуэль между пастором и вольнодумщиком — по крайней мере, таковым считал своего собеседника сам пастор. Дворецкий велел подавать жаркое из кролика, и слуги наполнили бокалы вином.

— Разве Господь не создал всеобщей гармонии? — вновь заговорил Себастьян, сохраняя на губах ироническую улыбку и прекрасно понимая, как это должно раздражать пастора. — Вы не согласны с тем, что не может существовать гармония без законов?

Король и причетник поспешили согласиться с этим высказыванием, что вызвало у пастора настоящую ярость.

— А вы, сударь, полагаете, будто законы Господа вам ведомы?

— Разве Он сам в своем милосердии не открыл нам хотя бы некоторые из них? — ответил Себастьян. — Именно Он поведал нам, что существует четыре времени года, что лунный месяц длится двадцать восемь дней, что нужно сеять весной, дабы собрать урожай осенью, и что главное во всем — это находить равновесие между антагонизмами. Так с чего бы Ему запрещать постигать и другие законы, например то, что с помощью огня можно извлечь чистый металл из очищенного минерала?

Король прищелкнул языком, с удовольствием пробуя вино, довольно, впрочем, посредственное. Норгад метал громы и молнии.

— Господь сам покарал это безумие всезнайства, — прогрохотал пастор, терзая свой кусок кролика, — когда изгнал из рая пару чад своих, отведавших плод с древа познания.

— Тогда зачем же Он посадил это дерево в раю? — притворно удивился Себастьян.

Король хохотнул, и причетник тоже не смог сдержаться.

— Сударь, оспаривать замыслы Господа — это богохульство!

— Пастор, если бы Господь хотел запретить нам размышлять о своих замыслах и намерениях, Он не возвел бы нас в ранг человеческих существ, наделенных разумом. Мне представляется, что это именно вы, пастор, сомневаетесь в Его мудрости.

Норгад побледнел.

— Я вижу, сударь, что вы одержимы манией все оспаривать, именно эта напасть породила в Париже распущенность и нечестивость!

— Ну-ну, пастор, — счел необходимым вмешаться король, — люди в доброй компании могут позволить себе пофилософствовать.

Монарший призыв к соблюдению приличий несколько успокоил Норгада; он продолжил тоном, который счел весьма ироничным:

— Мне было бы любопытно узнать, какие же тайны удалось открыть графу де Сен-Жермену.

— Соблаговолите потерпеть до конца ужина, — ответил Себастьян, — и вы будете удовлетворены.

Пока Фридрих V и Сен-Жермен беседовали на не столь животрепещущие темы, салат и десерт, представлявший собой что-то вроде кокосового крема, были с аппетитом съедены. Подали кофе. Время от времени Норгад бросал на Сен-Жермена исполненные ненависти взгляды.

— Я сейчас принесу кое-что из своей комнаты, — сказал Себастьян, — а затем попрошу, чтобы вынесли светильники. Мне потребуется полумрак.

Когда Себастьян вернулся с ларцом, в котором находилась иоахимштальская земля, в зале оставался всего лишь один подсвечник. Сен-Жермен поставил ларец на обеденный стол, отпер его и отбросил крышку. Из глубин стал подниматься голубоватый отсвет. В недpax ларца иоахимштальская земля лучилась, как никогда прежде. Казалось, с течением времени и пребывая в ограниченном и закрытом пространстве, таинственная субстанция поглотила свои собственные отходы и подверглась сублимации.

— Что это? — вскричал король.

— Ваше величество, держитесь на расстоянии, это может быть опасно, — попросил Себастьян.

— Но что это за материя? — изумился Свендгард.

— Неизвестный элемент, который поглощает все, с чем соприкасается.

Пастор схватил наполовину полный бокал воды.

8
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело