Становой хребет - Сергеев Юрий Васильевич - Страница 94

• Предыдущая
• 94/121
• Следующая

Колька, с удивлением, смотрел на этих совсем обыкновенных парней в линялых гимнастёрках: они были чуть старше его, но как же эти ребята выработали в себе такую дьявольскую проницательность. Призывников они не трогали, а худого повара-возчика потрошили усердно и со знанием дела.

Всё же, нашли в оглобле выдолбленный тайник с тремя фунтами золотого песка. Настолько они уверенно и прилипчиво подступились к нему, что Колька не усомнился — эти ребятки знают обо всех всё.

В Утёсном оказалось пять новеньких автомашин «Бюссинг-Наг», привёзших на перевалочные склады грузы из Ларинска.

Командир роты быстро договорился с шофёрами и приказал своим подопечным лезть в кузовы. Оставшиеся четыреста вёрст мчались с бешеной скоростью, одолевая вёрст тридцать за час.

На станцию Большой Невер прикатили ночью. Оттуда Николая направили под Читу. Поначалу ему было тяжело, но через полгода он обвык, с завязанными глазами разбирал и собирал оружие не хуже командиров и приловчился неплохо стрелять.

На границе стало неспокойно.

Белокитайские формирования убивали советских граждан, обслуживающих КВЖД. С этим мириться было нельзя. Полк, в котором служил Колька Коркунов, сосредоточился у границы. Провокации с той стороны вскоре перешли в прямые боевые действия.

Одним затишливым вечером с тыла наших позиций к самым окопам бесшумно подкатила «Эмка» с потушенными фарами. Из неё вышли двое военных. Приказали собрать людей. Командира корпуса Вострецова Коркунов угадал сразу: тот представил командующего Особой Дальневосточной армией Блюхера.

В синем полумраке перед строем ходил крепкий, энергичный мужчина. Если бы где встретился в гражданской одежде, то Николай не догадался бы, что это тот самый прославленный полководец.

Блюхер из многих добровольцев отобрал усиленный взвод в сорок бойцов, остальным велел удалиться в окопы. Молча походил, заложив руки за спину, и обратился к красноармейцам:

— Покурите, ребята. Садитесь, отдохните и слушайте приказ. Вам необходимо ночью, желательно без единого выстрела, взять господствующую высоту.

Если её возьмете, судьба завтрашнего боя будет решена. Сразу от неё совершите бросок к железной дороге, повалите телеграфные столбы и прервите связь. На рассвете за вами пойдут войска брать станцию. Задача ясна?

— Так точно, товарищ командующий! — дружно ответили бойцы и разом вскочили на ноги.

Блюхер представил командира взвода, который будет руководить операцией. — Желаю победы! Я буду всё время у телефона, с вами пойдёт корректировщик, в случае заминки, он наведёт огонь полевых батарей на противника.

Блюхер указал на долговязого военного в очках, — предупреждаю, враг силён, по нашим сведениям, на высоте и станции сконцентрированы их кадровые части. У них большой военный опыт, головы зря под пули не суйте.

Тёмной промозглой ночью, обмотав обувь тряпками, сорок добровольцев взошли на высоту. Они забросали через дымовые трубы гранатами блиндажи, перекололи штыками противника, выскакивающих из землянок в одном белье.

Из оборонявших высоту на станцию прорваться не удалось никому. Окрылённый успехом, взвод красноармейцев бросился к железной дороге и вывел из строя телеграфную линию.

Медленно занимался рассвет, вместе с ним разгорался бой. Вокруг было ровное, как стол, пространство степи, ни куста, ни бугорка, человека видно за пятнадцать вёрст.

Одним из первых Коркунов ворвался на станцию вдоль железнодорожный насыпи. С водокачки, из которой лилась вода в тендер паровоза, беспрестанно строчил пулемёт. Бойцы залегли и начали окапываться.

Тут Колька и увидел корректировщика с телефонной катушкой за спиной, испуганно заползающего в какую-то воронку и закрывающего голову руками. Коркунов метнулся к нему, вырвал телефонную трубку. И заорал во всю мочь:

— Я тебя, тыловая крыса, этой трубкой счас как… по очкам, враз шесть глаз образуется! С башни пулемёт стольких ребят выкосил, а ты шкуру спасаешь?! — опомнился и прокричал в телефон: — Водокачку-у! Водокачку снесите! Командира убило. — Из трубки отозвался близкий голос, но Колька уже сунул её пришедшему в себя корректировщику.

Первым снарядом опрокинуло паровоз, от второго брызнули кирпичи — и водокачка рухнула. Колька вскочил на ноги.

— Взво-о-од! Слушай мою команду! В атаку за мной! Ура-а-а!

Снаряды рвались на станции, корректировщик что-то на бегу кричал в трубку, дзинькали вокруг пули, и одна переломила его высокую фигуру. А Колька залёг за вагонами, стреляя меж колёс по бегущему противнику. От близкого взрыва из открытой двери вагона вывалился ящик вина.

Колька машинально поймал катящуюся бутылку с яркой этикеткой и стукнул её горлышком о рельс. Хлебнул запалённым горлом глоток терпкой влаги, а потом снова поднял поредевший взвод. Основные силы ещё не подошли, а станция была уже очищена.

Красноармейцы закрепились на окраине и начали рыть окопы. Тут увидели, что идут на них развёрнутым фронтом наступающие цепи. Этих качающихся фигурок с винтовками наперевес было бесконечно много.

Приказ стрелять Коркунов не отдавал, ждал, когда они подойдут поближе, чтобы бить наверняка. Но вдруг раздался тонкий, пронзительный визг. Из-за станции широкой лавой вынеслась красная бурятская конница.

В кавалеристов стреляли, от ярости захлёбывались пулемёты, но не было силы, способной остановить эту страшную массу в молниях обнажённых шашек. Цепи бестолково скучились и побежали вспять… А ещё со времен Чингисхана известно, что убегать от конницы — это верная смерть.

От взвода Коркунова уцелело всего тринадцать бойцов, они вернулись на станцию. У разбитой водокачки исходил белым паром искорёженный паровоз, а рядом с ним лежал огромный бородатый казачина, всё ещё сжимавший руками повреждённый пулемёт.

Жёлтые лампасы были забрызганы каплями крови и подернулись кирпичной пылью. Колька нагнулся и вынул из надорванного кармана документы убитого.

Оказалось, что положил его молодых товарищей из «Льюиса» есаул Якимов, награждённый за храбрость самим атаманом Семёновым именным оружием, серебряной шашкой.

Немного в издальке лежал ещё один казак, молодой и статный, с малокровной дырочкой от осколка в виске. По воинской книжке — Спиридон Якимов. Колька злобно сплюнул и проговорил:

— С-собаки! Каких ребят покосили! Неймется же вам к царям возвернуться. А ведь, русские были…

Знал бы он, что из разбитого пакгауза глядит на него со страхом оглушённый и чудом оставшийся в живых Пронька Быков, родной братан Егора.

Не хватит у того мужества объявиться, уйдет парень к себе на хутор, где колготится пьяный отец, пославший младшего сына на эту бойню. Долго помнить будет Пронька молодого красноармейца, читающего документы побитых соседей-хуторян.

Когда были вдребезги разбиты банды на КВЖД, Коркунова назначили командиром отделения. Как-то в субботу, после политзанятий, бойцы занялись генеральной уборкой казармы.

Трясли матрацы, одеяла, драили полы. Смеялись, шутили, словно ещё недавно не витала смерть вокруг них. Вдруг прибежал дневальный.

— Коркунов! Звонили из штаба, приказали тебе срочно явиться.

Колька порядком струхнул. За каким чёртом вызывают к начальству в субботний день. Подтянул ремень, причепурился перед зеркалом. Шёл и думал, что же он натворил?..

Вроде, проступков не было… Вроде бы, всё чисто. В штабе разыскал дежурного, и тот ввёл его в кабинет. Там, за широким столом, сидели: командир полка Котельников, комиссар Романовский и начальник связи Жучковский.

— По вашему приказанию красноармеец Коркунов явился! — отчеканил Колька.

Комполка улыбнулся, показал на стул.

— Проходи, садись.

После этих слов у Кольки словно камень с души свалился, понял, что взбучки не ожидается, но тут опять забеспокоился: «А вдруг, что дома случилось?»

А командиры улыбаются, да и Котельников вдруг задаёт совсем уже нелепый вопрос:

— Ты что сегодня во сне видел?

— Знаете, — смешался Колька, — я в эти штучки не верю… что-то видел, но забыл… нет, не знаю. Да ерунду всякую… Девки иной раз снятся, спасу от них нет…

• Предыдущая
• 94/121
• Следующая