Рысь в капкане - Зайцев Михаил Георгиевич - Страница 62

– Жду вас в машине.

Акела воткнул в снег лопату и побрел обратно на дорогу.

Он хотел оглянуться, попрощаться глазами со Скворцовым. Жалкий лох ощутимо ему помог. Стоило бы наградить его легкой смертью. Он нащупал в кармане рукоятку пистолета. Палец лег на курок. Обернуться резко, всадить пулю Скворцову в сердце и пойти дальше. Хватит Соколу и одной плоти для растерзания.

– Ворон, освободи руки мужику, дай ему лопату, пусть пока ямы роет! – приказал Сокол. – Гриф, держи землекопа на прицеле… Сделали? Молодцы… Начинай, Ворон, бабу валять, автомат давай мне, подержу. Следующий трахальщик – Гриф, я – последний. И Ворон, и Гриф бабу натягивают бережно. Ясно?!

Акела расслабил кисть, выпустил рукоятку пистолета из пальцев. Негоже убивать Витю, коль Сокол отыскал для него работу. Хотел ведь Скворцову помочь раньше, в машине. Нечего ему было корчить из себя чистоплюя! И вообще лучше не вмешиваться, когда другой банкует. Если тебе претят чужие игры, так и уйди молча. В конце концов, каждый дрочит, как хочет.

Он прибавил шагу. Снег под ногами проваливался и простуженно скрипел. Отойдя от поляны шагов на десять, Акела перестал думать о Викторе, Раисе Сергеевне и Соколе. И без них забот у него было выше головы. В мире живых…

Сокол с интересом наблюдал, как Ворон расстегивает штаны. Ворон парень незатейливый, оттрахает бабенку и слезет. Ему в кайф обычный деревенский трах-тарарах, без выкрутасов и фантазий. Ему больше по душе мужиков на тот свет спроваживать. Долгие проводы устраивает отъезжающим на небеса братьям по полу Ворон. Долгие и обстоятельные. С чувством, с толком, с расстановкой. А вот за Грифом верхом на бабе нужен глаз да глаз! Гриф, как и Сокол, обожает слушать женские визги, тащится, когда содрогается женское тело, рвутся тонкие жилки и трещат сахарные косточки. Но Гриф способен кончить и с живой женщиной. А вот он, Сокол, – только если женщина под ним умирает. Мгновение ее смерти дарит ему неописуемое наслаждение.

Ворон опустился на колени и принялся расстегивать облегающие дамские брюки. Рысь лежала в той же позе, в которой оказалась, когда Гриф и Ворон бросили ее на снег, – неподвижная и бесчувственная.

– Копай, недоносок! – Гриф ткнул Виктора автоматным стволом под ребра.

Он переминался с ноги на ногу в метре от Виктора. На лоха почти не смотрел, следил за приготовлениями Ворона.

Грифу слегка мешал наблюдать процесс изнасилования Сокол. Заслонял самые интересные части тел насильника и его жертвы. Сокол встал впритык к спаривающимся, чуть не наступал ногами на спущенные до колен, смятые брюки Раисы Сергеевны.

Сокол смотрел сверху вниз на пару под ногами, и губы его начали слегка подрагивать, а глаза слезиться. Нравилась Соколу бабенка. Самое то, в его вкусе. Тонкая шея, нежная бледная аппетитная щека, пульсирующая жилка под маленьким ушком. Не живая и не мертвая, будто спящая. В предвкушении удовольствия он забыл о многом, даже об автомате у себя в руках…

Рысь громко застонала, тряхнула головой, передернулась всем телом. Взъерошенные волосы слетели со лба, обнажив посиневшую ссадину от резиновой пули. Рысь открыла глаза, высоко вскинула брови. Она талантливо отыграла внезапное возвращение в чувство. Женщина, которую изображала Рысь, актерствуя, была безумна. Ощущения мира вернулись к ней, но разум покинул навсегда, и она не понимала, что происходит, что творится вокруг, не отдавала отчета собственным действиям. Актерские способности зачастую выручали Рысь, но сейчас далеко не все зависело от ее талантов. Многое, слишком многое зависело от Скворцова. Запястья Рыси по-прежнему плотно удерживали браслеты наручников, щиколотки стягивала марля бинта.

– Ноги раздвинь, сучара! – прорычал Ворон. – Вот так! Еще! Шире, шире раздвинь!

Виктор перекидывал лопатой снег. Он единственный из самцов на поляне не чувствовал вожделения. Работал монотонно, механически повторяя движения в одном темпе, с одинаковой частотой и ритмом, полуприкрыв глаза, склонив голову. Он ждал. Сам точно не знал, чего, но Рысь велела ему ждать, когда она начнет «работать», и он ждал.

– Едрен батон! Да ей нравится! – удивленно и восторженно воскликнул Гриф.

Виктор чуть повернул голову, скосил глаза.

Рысь сладострастно застонала. Похоти в ее стоне было во сто крат больше, чем в самой искусной имитации криков оргазмирующей красотки из самого-рассамого супер-мега-порно-кинохита производства особо подпольной немецкой кинопорностудии.

Рысь вздернула подбородок, открыла рот, прося поцелуя, потянулась губами к губам насильника.

Виктор удобнее перехватил лопату. Правой рукой взялся за середину отполированной чужими ладонями палки, левой стиснул древко на конце. Медленно повернул шею, взглянул снизу вверх на Грифа, напряг согнутую поясницу, расслабил сгорбленную спину…

Он нанес удар тупой кромкой металлического заступа по горлу Грифа спустя полсекунды после того, как завопил Ворон: Рысь откусила ему губу.

Атака Виктора опрокинула Грифа на снег. Будь лопата заточена по краям на манер боевых лопаток спецназа, Виктор снес бы ему голову напрочь. Но Грифу и так хватило с избытком. Голова не рассталась с шеей, но шейные позвонки сломались. Он умер не столь эффектно, как это бывает при классическом обезглавливании, но столь же быстро, практически мгновенно.

Ворон, не переставая вопить, отпрянул от женщины. Подбородок его обезображенного лица заливала кровь из рваной раны. Откушенная губа болталась красным лоскутком.

Истошный крик Ворона вернул Сокола на землю. До сих пор он предавался фантазиям, витал в облаках. Смотрел помутневшим взглядом на пару под ногами, а сам представлял скорую сладкую смерть женщины в его медвежьих объятиях. Вопль Ворона, неожиданный и резкий, подействовал на Сокола, как на спящего ведро ледяной воды. Он вздрогнул, отскочил назад, наконец осознал, что происходит, и вспомнил про автомат. Спешно развернув оружие стволом к паре на снегу, хотел тут же выстрелить, но в этот момент лопата плашмя обрушилась ему на затылок.

Как же боялся Виктор не успеть! От Сокола его отделяло более пяти метров истоптанного влажного снега. Он бежал, на бегу замахиваясь лопатой, бросил вперед корпус и семенил ногами, догоняя собственное тело. Он достал Сокола в последний момент – еще секунда, и оживший в руках палача автомат превратил бы Рысь в мертвую, нашпигованную пулями плоть.

По инерции Виктор налетел на пошатнувшегося, оглушенного Сокола. Опрокинул его в снег. Непонятно, как сам умудрился удержаться на ногах. И крутанул лопатой над головой, словно средневековый воин двуручным топором, с одного маха надвое расколов Соколу череп.

Лопата описала в воздухе еще один круг, плашмя встретилась со щекой Ворона. Насильник слетел с женщины, как всадник вылетает из седла, и замер, зарывшись лицом в снег.

Виктор отшвырнул лопату в сторону, подхватил выпавший из рук Сокола автомат. Победа, первая настоящая победа после стольких неудачных попыток, опьянила его. Сердце готово было выскочить из груди, мышцы натянулись тугими канатами, спина гордо выпрямилась, в глазах запылало пламя победы! Он их сделал! Он смог!

– Наручники! – закричала Рысь. – Виктор! Помоги мне снять наручники!

– Я сейчас вернусь, сейчас… – Он скользнул шальным взглядом по Раисе Сергеевне, передернул автоматный затвор, полоснул короткой очередью по еще живому Ворону и уверенными, широкими шагами пошел по направлению к заброшенной лесной дорожке.

– Куда ты, Витя?! Опомнись!

– Я сейчас вернусь, Раиса Сергеевна. – Виктор не оборачивался, шел все быстрее и быстрее. – Я вернусь и помогу вам, но сначала я уничтожу эту сволочь Акелу!

– Витя, остановись!

Виктор ее уже не слышал. Он бежал, по колено утопая в снегу, на лице его застыла улыбка по-настоящему счастливого человека. Он отомстит Акеле за предательство, за унижения, за презрение. Он убьет его, как только что убил троих его приспешников!

Акела услышал далекую автоматную дробь. Короткая непродолжительная очередь. Виктор или Раиса Сергеевна? Скорее всего пристрелили женщину. Натешились по-быстрому и пустили в расход. Молоток, Сокол, поспешил с забавами, внял его просьбам.