Приключения 1964 - Смирнов Виктор Васильевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/57
• Следующая

Зима пришла сразу и всерьез. Утром солнце долго не показывалось из морозного тумана, а когда, наконец, выглянуло, в тайге нисколько не стало теплее. Рыхлый снег на земле и деревьях заискрился бесчисленным множеством холодных блесток, на белой пелене четко обозначились синие тени. В тишине звонко раздавался каждый звук, дым от костра поднимался к небу прямым столбом.

— Пора! — сказал пилот.

Лететь решили в обратном направлении — вдоль реки.

— Мы его вчера просто не заметили, — говорил летчик. — Возможно, он уклонился от реки в сторону. Во всяком случае, искать надо здесь.

И опять замелькали под вертолетом вершины — стрельчатые, кудрявые, запорошенные снегом, голые… Бесконечно тянется белая торосистая лента реки, до уныния однообразно чередуются неисчислимые изгибы и выступы берега. Какой же незаметной пылинкой был здесь одинокий человек, пришедший разведчиком от тех, кто в конце концов покорит и освоит эту дикую сторону!

Вертолет внезапно круто повернул вбок и сбавил скорость. Кочергин тщетно пытался увидеть внизу что-нибудь новое. Всё тот же заснеженный берег, разлапистые пихты, крутой яр…

Нет, вон вдали какая-то темная точка. Она как будто движется. Ну да, так и есть. Человек!

Пилот посадил машину в сотне метров от путника. И пока все вылезали на землю, он приближался быстрым, неровным шагом.

«Не он!» — мелькнула мысль у Егора. Ведь по его представлению Зырянов должен быть кряжистым сорокалетним мужчиной, а этот щупленький, молодой, долговязый. В следующее мгновение Кочергин заметил шкуру выдры. Гидрограф положил её на спину мехом к телу и сверху надел прожженную телогрейку.

Врач и пилот забрасывали Зырянова вопросами, а Егор стоял в стороне и думал, что вот и кончилось его неожиданное приключение, что теперь надо переходить на другой берег и, по пути промышляя, двигаться по кедровникам к своей избушке.

— Нет, не видел я вчера вертолета, — отвечал Зырянов, торопливо отправляя в рот кусок шоколада. — Слишком густой шел снег. Какое-то гуденье до меня доносилось, но я и не подумал, что это имеет отношение ко мне. Рассчитывал только на свои силы…

— Чрезмерная уверенность, молодой человек, — буркнул врач, может быть недовольный тем, что ему оказалось нечего делать.

— В нашем таежном деле без надежды на себя нельзя, — вступил в разговор Кочергин. — На помощь надейся, но и сам не плошай.

— Ну, на этот раз Леониду Михайловичу повезло, помощь шла с двух сторон, — улыбнулся пилот.

— А он бы сам тоже добрался до жилых мест, — убежденно сказал Егор. — Уж в этом-то я уверен. Понял, когда шел по следу.

— Давайте по местам, — прервал разговор летчик. — Тронемся.

Врач, видимо, считая, что Зырянов все-таки находится под его опекой, помог ему сесть в вертолет. И тут Егор хорошо разглядел, как исполосованы сучьями брюки гидрографа. Сквозь одну дыру даже виднелось голое тело. Не каждому видавшему виды таежнику выпадает такое, что перенес этот молодой человек!

— А вы что же? — обратился к Егору пилот.

— Так нам не по пути. Вам — в город, а мне — в обратную сторону, к своей избушке.

Летчик усмехнулся.

— Странный человек!.. Неужели вы думаете, что я оставлю вас, не доброшу до места? После того, что вы сделали…

Кочергин не заставил себя уговаривать. И вот снова смотрел он на знакомые пустынные места, которые вдруг озарились теплом человеческих сердец.

А на полу постепенно таял раздавленный сапогом ком снега с отпечатком рубчатой подошвы.

На зелёном экране локатора появилась крохотная точка. Не было предупреждения, что в такой-то час, в таком-то квадрате моря может появиться самолет. Значит, это был чужой.

Горлов перегонял на свою базу новый истребитель-перехватчик, когда в сетке локатора заплескалась точка на большой высоте.

— Неизвестный летит вдоль границы, — передал Горлов. — Близко. В полутора-двух километрах… Есть сопровождать!

Горлов прибавил скорость. Свист рассекаемого воздуха сорвался назад.

Некоторое время они летели по обе стороны невидимой черты — границы. Потом локатор показал ещё одну точку. Это шел свой перехватчик, поднятый по тревоге. Он спешил сменить Горлова.

— Я ухожу! — крикнул Горлов, склоняя машину в глубокий вираж.

— Цель принял, — ответили со второго перехватчика.

Горлов откинул щиток шлема и вытер шелковым чехлом перчатки лицо. Непредвиденная погоня отвлекла его от маршрута.

Вот тут-то прямо перед глазами вспыхнула красная лампочка. Это значило, что двигатель работает последние минуты, добирая остатки топлива.

Сигнал подмигивает красным глазом: «Когда я погасну, двигатель остановится. Думай. Соображай».

«Попробовать дотянуть до аэродрома? Или катапультироваться, если увижу, что всё равно не дотяну? Нет, надо дотянуть. Новая машина. Отличная машина. Ты только что получил её и должен её спасти… Что бы там ни было, жми до последнего. Выбери глиссаду планирования и такой режим, чтобы двигатель расходовал минимум топлива. И главное… главное — сгони с фонаря этот проклятый лед… Сделай всё, чтобы согнать».

Самолет мчится над морем.

«Интересно, откуда поднялся тот летчик, что пришел на смену?»

Аэродром… Горлов представил бетонные полосы, порядок во всем, столовую, столики с белыми скатертями.

— Слушай, морячок! Сообщи самочувствие, — слышит он голос.

— Превосходное. Обледенел фонарь. Спирта нет. Я слеп, будто выкололи глаза. Тяну на красной, — отвечает Горлов невидимому собеседнику.

— Плохо, — Горлов узнает голос летчика, что вылетел ему на смену. — Ты Сидориху знаешь?

— Какую ещё Сидориху?

— Дыра, — сочувственно сообщает летчик. — Но ближе ничего нет. Слушай внимательно!

Он сыплет цифрами. По коду объясняет, как пробить облачность и выйти на посадочный курс.

Горлов взглянул на карту. Действительно, ближе ничего нет. Но что это за Сидориха? Её не видать на карте. Какая-нибудь посадочная площадка для геологов? Бочка с бензином, шест с флагом и ладонь ровного грунта среди скал?…

— Попробуй вызвать, — летчик называет позывные и отключается.

Но загадочная Сидориха не отзывается.

К фонарю плотной коркой прирос лед. На непроглядном фоне ночи он походит на зеленоватых медуз, запутавшихся в паутине морозных узоров.

В этом зеленом тумане Горлов берет курс на неведомую Сидориху.

Пальцы на ручке управления чуть дрожат.

«Это страх. Нет человека, которому он неведом. Но тебе надо его победить. Ты осознаешь опасность, но всё равно не думай о ней. Когда человек попадает в переплет, он должен думать о другом. Твой самолет идет прямо к этой загадочной Сидорихе. Твои глаза привычно отмечают показания приборов, и пальцы, застывшие на ручке, машинально делают своё дело.

Проклятая слепота. Кто мог предусмотреть, что у тебя так обледенеет фонарь? Этот чужак здорово помотал тебя в облаках. И всё равно не позволяй страху овладеть тобой.

Минуты, минуты… За это время надо решить сотни задач. Не на бумаге, в уме! Определи местонахождение, рассчитай верный курс, выдержи постоянный угол спуска… Ошибка в полградуса — и всё!

Руками ты ведешь ещё послушный самолет. А куда и как вести, должен подсказать ум. В миллионах клеток твоего мозга хранится много всякого… Ты долго жил и много видел. Твоё поколение сделало кое-что. Сейчас ты занят другим — главным, срочным, но это живёт в тебе.

Ты был мальчишкой, ты прочитал книжку «Летчик-испытатель» и захотел летать. Помнишь? «У меня была мечта…

Я не могу сказать, в чём она заключалась. Могу только сказать, что желание летать было одним из её проявлений. Так было в дни моей ранней молодости… И вот я стал летать…» Это слова американского испытателя Джимми Коллинза. Он был хорошим человеком и честным коммунистом. И превосходным летчиком».

• Предыдущая
• 8/57
• Следующая