Старая сказка - Стрейн Алекс - Страница 25

– Не нужно.

Из-за слез, застилавших глаза, она не видела, что Коул подошел к ней и стоит совсем рядом. Как-то получилось, что она лишь слегка качнулась и оказалась в его объятиях. Словно обезумевшее время повернулось вспять и швырнуло Микаэлу в тот день одиннадцать лет назад, когда она получила такое же утешение в его объятиях. И все повторилось снова: теплота, заполнившая все ее существо и вытеснившая боль; чувство защищенности, покоя, умиротворенности… И в то же время появилось что-то новое, взволновавшее Микаэлу до глубины души и заставившее сердце пуститься галопом.

– Извините, – пробормотала девушка, отстраняясь.

– Вы ни в чем не виноваты, – глухим голосом ответил Коул.

– Дейзи сказала мне то же самое, но… Осознавать, что уже ничего нельзя исправить, очень тяжело.

Еще больнее было осознавать, что ее предали, использовали, как приманку, чтобы обмануть дядю Теда. И кто? Собственная мать!

– Вы справитесь с этим.

– Со временем, – согласилась она. – Кажется… вам пора.

– Да.

– Удачного дня, мистер Рассел.

Через час приехали рабочие и занялись разгромом первого этажа. Микаэла хотела присоединиться, но Мэри-Энн сурово сказала, что больше этого не потерпит, и велела Микаэле уносить ноги, пока цела.

– Все в этом доме командуют мною… Это же возмутительно… – бурчала Микаэла, ковыляя в свою комнату и в глубине души испытывая благодарность к Мэри-Энн, не оставившей ей выбора.

Микаэла вернулась в свою комнату, чтобы закончить ее обустройство. Несмотря на то что с электричеством в доме давным-давно было все в порядке, а новая люстра и настенные светильники ей ужасно нравились, Микаэла почему-то поставила в комнате множество свечей. Потом она поднялась на чердак, дабы оценить фронт работ. Уж если она решила заняться ремонтом, то это должно быть нечто глобальное, что затронет все, начиная с конька крыши и заканчивая подвалом. Единственное, что начинало беспокоить Микаэлу, это состояние банковского счета. Продолжение ремонта в том же духе – то есть с теми же расходами – было равносильно финансовому самоубийству. Нужно еще раз все как следует просчитать, начав наконец экономить. Если еще не слишком поздно!

В семь вечера грохот стих, и Микаэла спустилась вниз, застав кухню и прилегающую территорию в руинах.

– Да вы настоящие вандалы! – обвинила она пыльных и измученных Мэри-Энн и Дика.

Нисколько не смущенные обвинением недовольной хозяйки, они заулыбались и почти хором заверили, что тоже любят Микаэлу.

– Льстецы! Ну ладно, так и быть, накормлю вас ужином.

Пока влюбленные голубки принимали душ и переодевались в чистую одежду, Микаэла быстро приготовила нехитрый ужин: салат из помидоров, сыра и латука, картошка фри, жареный цыпленок и яблочный пирог.

– Когда ты все успела? – изумилась Мэри-Энн, появляясь на кухне.

– Половина продуктов – просто разогретые полуфабрикаты.

– Не порти впечатления о своем кулинарном таланте! – смеясь, посоветовала подруга и схватила брусочек обжаренного картофеля.

Пришел Дик с влажными после душа волосами, и они втроем уселись за стол. Мэри-Энн тут же принялась рассказывать забавные истории, которыми, как оказалось, изобиловал сегодняшний день. Сначала Дик едва заметно улыбался, но уже через пять минут хохотал, как мальчишка, сквозь смех добавляя к рассказу Мэри-Энн дополнения и комментарии. Они с Мэри-Энн перебивали друг друга, апеллировали к Микаэле, требовали высказать мнение и рассудить, кто из них был прав в той или иной ситуации. Микаэла отмахивалась от них, призывала «прекратить это безобразие», просила пощады, грозила несварением из-за чересчур легкомысленного приема пищи и тоже хохотала.

В самый разгар веселья, когда Мэри-Энн перестало хватать слов и она стала бурно жестикулировать, появился Коул Рассел.

– Добрый вечер, мистер Рассел, – как ни в чем не бывало, поздоровалась Мэри-Энн.

Микаэла бросила на Коула быстрый взгляд и тут же отвела глаза.

– Не желаете присоединиться? Тут еще полно еды, – непринужденно продолжила подруга и незаметно толкнула Микаэлу в бок.

– Да-да, присоединяйтесь, – пролепетала Микаэла.

– Спасибо, но я уже поужинал.

Где? – едва не спросила Микаэла, но вовремя прикусила язык.

– Может, тогда просто посидите с нами?

– Извините, мисс Ольсен, но я очень устал. Спокойной ночи.

– Очень жаль, – сокрушенно ответила Мэри-Энн. – И вам тогда тоже спокойной ночи.

– Какой он всегда суровый и мрачный… Он когда-нибудь смеется? – задумчиво спросила Мэри-Энн после ухода Коула, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Я не видела, – быстро сказала Микаэла, которую тоже очень заинтересовал этот вопрос, и повернулась к Дику. Он единственный, кто мог ответить, поскольку, работая с Коулом, должен был хорошо его знать.

– Говорят, он всегда был таким.

А вот и нет! – хотела сказать Микаэла. Одиннадцать лет назад он хоть и не слишком часто, но улыбался, и глаза у него были совсем другие, и вообще…

– Что-то мы засиделись, – проговорила Мэри-Энн, прерывая мысли Микаэлы. – Мне уже пора.

Дик немедленно поднялся.

– Я провожу.

Микаэла тихонько вздохнула и принялась убирать со стола. Через некоторое время послышался шум отъезжающей машины, но Дик больше не появился. Наверное, решил пострадать в одиночестве, решила Микаэла. Она вымыла посуду и поднялась на второй этаж. Перед дверью своей комнаты она остановилась и бросила быстрый взгляд на дверь гостевой спальни. Коул Рассел с каждым днем подбирался к ней все ближе, но дело было не только в сокращавшемся расстоянии!

Микаэла долго ворочалась в кровати, хотя повода для недовольства не было: кровать была новая, огромная и очень удобная.

Наверное, начало сказываться переутомление! – решила Микаэла. Или перевозбуждение… Вон как они развеселились на ночь глядя!

К счастью, у нее имелась панацея от бессонницы: пара детективов с весьма запутанным сюжетом, нудный роман, который почему-то назывался приключенческим, и даже труды Публия Сира, которые время от времени она читала ради самообразования, черпая из произведения мудрые мысли, как, например: «видя чужие пороки, умный избавляется от своих». Настоящий девиз, с которым можно идти по жизни!

Микаэла включила лампу на прикроватной тумбочке и выбрала книгу. Она остановилась на нудном приключенческом романе, поскольку он был уже испытанным средством, не подводившим ее в аналогичных ситуациях уже на протяжении нескольких недель. Поскольку за это время она едва дошла до середины, «снотворного» хватит еще на пару месяцев. Микаэла взбила и подпихнула под спину большую подушку и открыла увесистый том.

И где только успел поужинать Коул? – слегка раздраженно подумала она, прочитав абзац, в котором описывались чувства героя, повисшего на пожарной лестнице. Висел он там уже довольно продолжительное время

Впрочем, это даже хорошо, что он отказался. Микаэла попыталась представить, что могло бы случиться в противном случае. Вот он садится за стол и смотрит на нее своими черными глазищами… Кусок, конечно, сразу встает поперек горла, застревает там и она начинает кашлять, как ненормальная. И Коул снова ее спасает. На этот раз от удушья. Микаэла вспомнила его надежные объятия, тяжесть больших рук и гулкое биение сердца под своей щекой. Конечно, для него это был всего лишь широкий жест, проявление сострадания, но для нее… Для нее это было не только утешением!

Микаэле пришлось признать, что Коул Рассел перестал быть ей безразличным. И случилось это давным-давно. Только о его чувствах к ней этого сказать нельзя. Разве может такая скала в человеческом обличье, суровая и мрачная, заинтересоваться таким мотыльком, как она? Да никогда! А ей – да, да, да! – очень бы этого хотелось. И не потому, что она легкомысленная или тщеславная, а потому… Господи, она и сама не знает толком почему! Потому что хочет узнать его получше, хочет непринужденного общения и смеха, в котором он себе отказывает, хочет быть к нему гораздо ближе… увидеть его счастливым.